Долго так продолжаться не могло. В январе 1941 г. Легион совершил попытку государственного переворота. Гиммлер выступил на стороне легионеров, но Гитлер поддержал Антонеску, считая, что лишь он сможет удержать страну под контролем и обеспечить непрерывный поток нефти для германской военной машины. Легионерам удалось ненадолго захватить некоторые общественные здания в Бухаресте. Была сделана и неудачная попытка расправиться с Антонеску. Британская дипломатическая миссия сообщала о многих армейских подразделениях, перешедших на сторону мятежников; французы были более скептичны и осторожны в оценке ситуации. Под надуманным предлогом Антонеску вызвал в столицу префектов-легионеров и в их отсутствие взял под контроль все префектуры, посадив там своих людей. У генерала был большой авторитет в армии, и ему удалось обеспечить лояльность правительству элитных столичных подразделений. Если бы у власти по-прежнему был король Кароль, неизвестно, чем бы обернулось дело, но армия после недолгих колебаний поддержала правительство. В подобных обстоятельствах регулярная армия без труда подавляет любое парамилитарное сопротивление: полный разгром незакаленного в боях Легиона оказался легкой задачей. Антонеску поступил умно. Он привел армию в боевую готовность, но удерживал солдат от прямых столкновений с легионерами, пока те своей разнузданностью и насилием не дискредитировали себя в глазах немцев. Новый немецкий посол Манфред фон Киллингер привез с собой распоряжение Гитлера подавить мятеж, немецкие войска на параде продемонстрировали силу, чтобы устрашить Легион (Ancel, 1993: 228–231; Ianciu, 1998: 111–220). 250 легионеров было уничтожено, 9 тысяч арестовано. Выяснилось, что демонстрацию, спровоцировавшую восстание, организовали студенты, но большинство арестованных были рабочими, а также представителями средних классов (строка 4 табл. 8.1).
Немцы преподали Легиону такой же горький урок, как и «Скрещенным стрелам»: нацистская Германия не доверяла неуправляемым фашистам, она делала ставку на надежные авторитарные, корпоративистские режимы. Впрочем, Легион не был уничтожен полностью: позже он сумел продвинуть своих людей в органы управления, ему же была доверена и главная задача — «окончательное решение еврейского вопроса». Когда военная удача изменила рейху, легионеры снова подняли мятеж, захватили западную часть страны и занимались истреблением евреев, пока их не смяла подошедшая Советская армия. Легион, сеющий смерть и сам не единожды битый, прекратил свое существование.
Послевоенное коммунистическое правительство проявило удивительное милосердие. Антонеску и ряд нацистских коллаборантов были расстреляны, но к остальным легионерам режим Чаушеску отнесся «толерантно», ибо и сам обнаруживал явные симптомы идеологии Легиона: крайний этнический национализм, попечение о расовой чистоте, превозношение крестьянства. Студенческий фашизм дал о себе знать в последние дни коммунистического режима в начале 1990-х. Сегодняшняя Румыния отказалась от идеи этатизма, евреев в стране практически не осталось. Некоторые опасения вызывает значительная венгерская диаспора, что теоретически может возродить румынский органический национализм. Но в обозримом будущем с румынским фашизмом покончено.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В предвоенной Румынии произошла уже хорошо знакомая нам история: подъем авторитарного этатизма и органического национализма. Но движущие силы были несколько иными. Румынская правящая элита не имела глубоких исторических корней, что не помешало ей уцелеть после Первой мировой войны. Радикализация в националистическом и этатистском ключе позволила ей удержаться у власти. Репрессивный государственный аппарат в общем и целом устоял под давлением фашистского парамилитаризма. Фашистскую угрозу устранили король Кароль и генерал Антонеску. В случае Румынии мы сталкиваемся с тем же пресловутым «заговором правящего класса» против демократии, но на сей раз не только против демократии, но и против фашизма. Фашисты опирались на две социальные группы. К первой мы относим идеологов национал-этатизма, лидеров и активистов этого движения (к ним примкнули многие священники). Ко второй группе принадлежат бедные крестьяне и промышленные рабочие, пролетарии по происхождению и идеологии, увидевшие в фашизме надежду на решение многих проблем. Таким образом, румынский фашизм нельзя считать ни буржуазным, ни даже мелкобуржуазным движением. Если бы на фашистов не обрушились репрессии, они, вполне вероятно, могли бы победить на выборах. Их тактика скорее была рассчитана на борьбу за голоса избирателей, чем на парамилитарное сопротивление, акты насилия были локальными и избирательными, провоцирующими ограниченные репрессии со стороны государства, что могло бы принести массовое народное сочувствие.
Фашистам оказали поддержку разрозненные и чуждые друг другу социальные группы. Что свело их вместе? Неспособность политической элиты решить насущные проблемы страны вызвало к жизни Легион и обеспечило его первые победы. В 1918 г. Румыния приобрела обширные территории и получила пусть призрачный, но шанс на создание демократического государства. Однако в реальности Румыния была очень бедной страной с насквозь проржавевшим механизмом государственной власти. Политическим фундаментом был старый режим, обретший вторую жизнь после победы в войне, он опирался на патрон-клиентские отношения, партии аристократов и монарха, распределявшего хлебные должности и привилегии среди приближенных. В межвоенный период подобные полуавторитарные методы были малоэффективны, их действенность сводилась на нет современной системой коммуникаций и модернизационными идеологиями, прежде всего фашизмом. Великая депрессия выявила неспособность этих режимов справиться с экономической ситуацией, особенно в сельском хозяйстве. Как и в других странах, общественное недовольство в Румынии приобрело классовый и националистический характер.
Король и большинство аристократов всегда предпочитали менее, а не более демократическое решение назревших проблем. Течение политической жизни сносило их вправо, а конкретнее — в сторону национал-этатистского авторитаризма. Подобное происходило и в других странах Восточной и Южной Европы. Тем не менее румынская элита не передоверила свою власть фашистам, вместо этого она усвоила и взяла на вооружение некоторые фашистские догмы — отчасти для того, чтобы выглядеть современной, отчасти ради самосохранения. Правители Румынии с успехом манипулировали фашистами или подвергали их гонениям, но в каком-то смысле проиграли им, когда король Кароль и маршал Антонеску сами обрядились в фашистские и корпоративистские идеологические обноски и стали фактически попутчиками фашизма.
Главным идейным посылом фашизма было «новое начало» — построение нового, чистого, современного органического национального государства. Использовалась традиционная риторика классового примирения: «причешем всех под одну гребенку» с помощью парамилитарного насилия, создадим корпоративистские институты власти и тем достигнем национальной гармонии. Классовая составляющая была иной, чем в остальных, более западных странах Европы. Румынские коммунисты были слишком слабы, чтобы кому-то угрожать, за исключением Бессарабии, где хозяйничали российские большевики. Поэтому главным пугалом стал «инородческий» капитал и эксплуатация, в первую голову — евреи. Под подозрением ходил и сам «онемеченный» король Кароль со своей еврейской любовницей и космополитической придворной камарильей. Сочетание чуждости, коррупции и эксплуатации было главной слабостью режима, что позволило фашистам вплотную подойти к победе. Румынские фашисты решили, что путь к власти лежит через выборы, а не через насилие. Когда они спохватились, было уже поздно. Режим прочно держался на штыках, армейские штыки и позволили ему уцелеть.
Города и столица с ее демократическим фасадом в новом национальном государстве оказались в двусмысленном положении: с одной стороны, они являли собой будущее нации, с другой стороны — были ее коррупционной, космополитической антитезой. Ли-везяну (Livezeanu, 1990; ср. Nagy-Talavera, 1970: 258–260) считает, что крестьянский национализм, идейными носителями которого были студенты — выходцы из деревни, был направлен против столицы, монарха, элит, буржуазии и евреев. Крестьяне и крестьянские дети, получившие образование, были призваны разрушить этот мир и превратить Румынию в органическую нацию-государство. В этом есть преувеличение. Большинство крестьян оставались лояльными более демократическим партиям, чем Легион, хотя тот и пользовался значительной поддержкой на селе. Да и сам фашизм не ограничивался одной крестьянской общиной. Он пустил корни в государственном секторе, в армии, в рабочей среде. Социализм был слабым и национально «чужеродным», но и капитализм ассоциировался с евреями, мадьярами, немцами, греками и заемным французским капиталом. Румынские рабочие, особенно в столичных пригородах, имели прямую выгоду от государственного патронажа и были сторонниками сильного государства, но не капитализма. Капиталисты были для них евреями — враждебными чужаками. Легион стал в какой-то мере преемником разгромленных социалистов и предложил рабочим единственно возможную форму коллективной организации — фашизм. Рабочие восприняли фашизм как часть коллективного договора.
В эту схему легко встраивается и характерный для Румынии мощный антисемитизм. Националистам нетрудно было направить радикальный популизм в русло антисемитизма. Но лишь Легион смог добавить к этой картине завершающие штрихи: национальное чувство, закаленное в горниле борьбы с внешними и внутренними врагами, верность историческим корням, веру в великое будущее нации, скроенное по фашистскому лекалу. Сравнивая результаты голосований по разным регионам, мы убедились в том, что фашизм черпал силу там, где влияние национал-государственников сочеталось с присутствием этнически чуждых элементов, виновных в «иностранной эксплуатации». Наличие евреев провоцировало антисемитизм, но само по себе не могло породить фашизм. Для его появления нужно было создать образ несчастной пролетарской нации, существованию которой угрожают народы и государства-эксплуататоры.