Фашистские идеологи указывали, что на генезис их идей большое влияние оказали взгляды Ж. Сореля. Во всяком случае Муссолини любил подчеркивать свою связь с Сорелем[234]. Что касается Сореля, то он также отмечал, что гордится тем, что смог оказать влияние на Муссолини[235].
Идеи Ж. Сореля отличались исключительной противоречивостью, эклектицизмом. Активизм, прямое действие, насилие во имя великой цели, не знающее при этом никаких моральных преград, — все это делало идеи Сореля привлекательными для всех, кто стремился и стремится к быстрым и радикальным средствам борьбы. Поэтому на его идеи опирались как крайние правые, так и левацкие элементы. Он оказал огромное влияние на формирование анархо-синдикалистской идеологии, особенно в романских странах; его «размышления о насилии» сыграли свою немалую роль и в процессе генезиса фашизма (прежде всего в романских странах). Бесспорно, мысли самого Сореля развивались прежде всего в направлении своеобразной активизации классовой борьбы пролетариата. Вовсе не обязательно, доказывал Сорель, ждать, пока переворот в производительных силах, в экономическом базисе производства повлечет за собой соответствующие изменения в надстройке, в идеологической, духовной сферах. Новая пролетарская мораль и идеология могут развиваться уже в недрах капитализма, внутри профсоюзов, этих чисто пролетарских классовых органов. На базе профсоюзов сформируется новое общество, которое заменит существующее капиталистическое. Кульминационный пункт борьбы профсоюзов — всеобщая стачка, перерастающая в революцию. Причем понятие «всеобщая стачка» было лишено у Сореля какого-либо реального смысла. Призывом к всеобщей стачке следовало, по мысли Сореля, просто привести в движение пролетарскую массу, побудить ее к прямым действиям.
В этой связи Сорель требовал освободить марксизм от его рациональности, если он еще хочет найти доступ к массам. Массы действуют инстинктивно, их возбуждают и направляют иррациональные мифы. Причем эти мифы вовсе не должны быть истинными, они скорее спонтанная форма коллективного сознания, выражающая и высвобождающая первооснову жизни.
Понятно, что из этого вытекало и отрицание Сорелем необходимости для пролетариата создать свою собственную политическую партию. Профсоюз — организация производителей и этим принципиально отличается от партии, которая является искусственной группировкой, собирающей вокруг определенных принципов людей с противоположными материальными интересами.
Сорель, по существу, разрывал и противопоставлял друг другу борьбу за социализм и борьбу за демократию. Он полагал, что участие рабочих в демократическом движении затуманивает, тормозит развитие классового сознания трудящихся. Сорель отрицает демократию и как принцип построения пролетарских организаций: он считает, что решения должны приниматься не большинством, а наиболее энергичным меньшинством.
Оценивая подобные взгляды, В.И. Ленин писал: «Слепая вера в чудодейственную силу всякого action directe (непосредственного воздействия); выхватывание этого «непосредственного воздействия» из общей социально-политической конъюнктуры без малейшего ее анализа...»[236] Эти слова В.И. Ленина в полной мере можно отнести к характеристике анархо-синдикалистских идей Сореля.
Но что во взглядах Ж. Сореля могло привлечь и привлекло фашистов? Прежде всего волюнтаризм, воспевание насилия. Фашисты восприняли сорелевское противопоставление, с одной стороны, буржуазных рациональности (ratio) и декаданса, а с другой стороны, иррационализма и насилия. Они использовали его миф о насилии как средстве «спасти» все человечество от морального разложения. Поэтому ничуть не смешивая Сореля с фашистскими идеологами, тем не менее подчеркиваем, что именно «примат воли», воспевание насилия, стихийный иррационализм прямых действий, нашедшие в его концепции наиболее яркое воплощение, — вот центральные идеи Сореля, которые импонировали фашистам, к которым фашистские идеологи присоединились с большой охотой.
Одним из бесспорных предтеч фашизма был реакционный теоретик Артур Меллер ван ден Брук. В 1923 г. он написал книгу «Третий рейх». Придя к власти, нацисты тотчас же приняли название «Третий рейх» для фашистской Германии. Меллер ненавидел равенство, отвергал политические свободы, всеобщее избирательное право. Все это органически чуждо немецкому народу, утверждал он. У немцев «богатство власти и полнота жизни» заключаются не в этой «игре», а в «величии крови и духа», в любви немцев к порядку и послушанию.
Немецкая «сущность», твердил он, раскрывается навстречу словам приказа и определяется не «общественным договором», а «естественной» иерархической связью подданных государства и его фюрера. Именно фюрер определяет «органическое» развитие общества, а не какие-то «всеобщие выборы». Беда Германии именно в том, что она, подражая иноземным образцам, слишком долго играла в демократию и либерализм. Меллер призывал немцев к консервативной революции (сам этот термин принадлежит именно ему), которая должна-де уничтожить все следы духовного и политического наследия буржуазно-демократических революций, и прежде всего Великой Французской революции 1789 г.
Меллер ван ден Брук решительно отвергал марксистское учение о классах и классовой борьбе. Он демагогически восклицал: центральной фигурой немецкого общества является отнюдь не буржуа, а... «рабочий». Освободительная борьба, которая предстоит немцам, заявил Меллер ван ден Брук, должна вестись всем народом во главе с рабочим классом; это война, которую мы ведем не между собой, а против мировой буржуазии. Разумеется, рабочий, о котором говорил Меллер, — это мифический рабочий, не являющийся реальным представителем рабочего класса. Этот «рабочий» представлял в духе Ницше и Шпенглера тип сверхчеловека, фаустовского человека, энергичного и властного, в котором воплощается немецкая сущность, «субстанция» немецкой расы и т. д. и т. п.[237] И если снять с этого образа «рабочего» туманную, романтическую маску, то со всей отчетливостью перед нами предстанет циничный капиталистический делец, денежный магнат, агрессивный буржуазный политик, милитарист, для которого «работа» — это агрессия, война.
Разумеется, все эти демагогические манипуляции Меллера ван ден Брука импонировали фашистским идеологам. Именно поэтому идеи Меллера, прежде всего идеи «революционного консерватизма», органически вошли в идеологическую систему нацизма, превратились в ключевые лозунги нацистов. Не случайно Геббельс, оценивая книгу Меллера ван ден Брука «Третий рейх», говорил в 1932 г.: «Я приветствую распространение этого, столь значительного для идейной истории НСДАП, труда»[238].
Большую роль в подготовке идеологии национал-социализма сыграл и Эрнст Юнгер[239], писатель, философ, один из видных представителей позднебуржуазного нигилизма. Его «любимая» тема — кризис гуманизма в эпоху технической цивилизации. Перекликаясь с Ницше, Юнгер воспевает «опасную» и «героическую» жизнь, прославляет войну как средство подлинного «самоосуществления». Фашистам импонировали его националистические и шовинистические призывы; он требовал «гарантировать немцам подобающее место в великом царстве будущего», утверждал это как цель, ради которой «стоит умереть и подавить любое сопротивление». Юнгер дал нацистским идеологам многие идеологические и политические лозунги. Уже названия его книг говорят сами за себя: «В стальных грезах» (1920), «Бой как внутреннее переживание» (1922), «Авантюрное сердце» (1929), «Тотальная мобилизация» (1931), «Рабочий. Господство и облик» (1932) и др. Фашисты особенно усердно апеллировали к данному Юнгером образу грядущего человека — «рабочего-солдата», который, отбросив все, что характерно для «буржуазной индивидуальности», полностью отдал себя служению «великой идее целого»: государству, нации[240].
После разгрома фашизма Э. Юнгер, в сущности, выгораживал виновников фашистских злодеяний, поскольку причины второй мировой войны искал в «биологических глубинах самой жизни». Война, жестокость, по его мнению, — это «всечеловеческий грех», это следствие того, что общество, люди живут скорее по зоологическим законам[241]. Подобное перекладывание вины за гитлеровские агрессивные войны на «метафизические» обстоятельства, разумеется, полностью отвечало потребностям империалистических кругов — подлинных виновников фашистского варварства.
Бесспорную роль в формировании идеологии итальянского фашизма сыграл Джованни Джентиле. Его доктрина сложилась еще до первой мировой войны. В ней, в сущности, звучат те же мотивы, что и в «Жизненном порыве» Бергсона, в «Мистике действия» Мориса Блонделя, в «Воле к власти» Фридриха Ницше, т. е. прежде всего мотивы активности, воли к власти, признающей реальным только то, что служит для ее самоутверждения. Ядром философии Джентиле является принцип «свободы», своеобразной свободы, суть которой — противодействие объективной исторической необходимости, Воинствующий актуализм Джентиле — это философия прежде всего империалистической буржуазии, но вместе с тем и мелкой буржуазии, во всяком случае тех ее слоев, которые втянуты в орбиту фашизма. Джентиле призывает империалистическую буржуазию к активной, беспощадной борьбе с рабочим движением, с социализмом и т. п.
§ 2. Несостоятельность фашистских претензий присвоить наследие классической буржуазной философии
Вырабатывая «свою» идеологию, фашизм заимствовал идеи и взгляды не только у своих, так сказать, «законных» предшественников, таких, как Ницше и Шпенглер, Меллер ван ден Брук, Джентиле и др. Теоретики фашизма пытались опираться на самые различные философские и политические системы, приспосабливая к своим «выводам» самые разнообразные, порой противостоящие и противоречащие друг другу концепции.