В резолюции о международном положении, принятой VI конгрессом Коминтерна, еще раз специально подчеркивалось: «Характерная черта фашизма заключается в том, что в связи с потрясением капиталистического хозяйственного порядка и вследствие особых объективных и субъективных обстоятельств буржуазия использует, — дабы преградить путь развитию революции, — недовольство мелкой и средней городской и сельской буржуазии и даже некоторых слоев деклассированного пролетариата с целью создания реакционного массового движения. Фашизм прибегает к методам прямого насилия, чтобы сломить силу рабочих организаций и организаций крестьянской бедноты и приступить к захвату власти. Очутившись у власти, фашизм стремится установить политическое и организационное единство всех господствующих классов капиталистического общества (банки, крупная промышленность, аграрии) и осуществляет их безраздельно открытую и последовательную диктатуру. Он предоставляет в распоряжение господствующих классов вооруженные силы, специально вымуштрованные на предмет гражданской войны, и осуществляет новый тип господства, открыто опирающегося на насилие, принуждение и коррумпирование не только мелкобуржуазных слоев, но и некоторых элементов рабочего класса»[467].
Однако и в документы VI конгресса Коммунистического Интернационала были включены некоторые спорные положения. В частности, таким был лозунг VI конгресса «Класс против класса», поскольку он вводил революционные массы в заблуждение, толкал их на сектантские позиции, мешал или во всяком случае затруднял создание единого антифашистского фронта. Ошибочным было и употребление термина «социал-фашизм». Этот термин использовался, чтобы провести параллель с ленинским термином «социал-шовинизм», которым В.И. Ленин характеризовал поведение лидеров социал-демократии во время первой мировой войны, отождествляя его с буржуазным шовинизмом.
В 30-е годы, как выше уже было показано, в некоторых странах определенные круги руководства социал-демократии даже пытались заигрывать с фашизмом и уж во всяком случае стремились парализовать активность трудящихся масс в борьбе против фашистской угрозы.
Конечно, в новой исторической обстановке, особенно когда социал-демократы были отстранены от участия в правительстве и оказались в оппозиции, применение этого термина было ошибкой. За социал-демократическими лидерами шли довольно широкие народные массы, и подобные обвинения, конечно же, мешали единству трудящихся в антифашистской борьбе. Однако важно учитывать, что, несмотря на эти ошибки, именно коммунисты первыми распознали опасность фашизма и настойчиво призывали к антифашистскому единству действий.
Особенно большой вклад в анализ классовой природы фашизма, в разработку стратегии и тактики борьбы с ним внес VII конгресс Коммунистического Интернационала (июль — август 1935 г.) Конгресс отверг определение фашизма, данное социал-демократическими лидерами, с точки зрения которых фашизм есть либо форма государственной власти, стоящая над обоими классами — пролетариатом и буржуазией, либо восстание мелкой буржуазии и т. п. Опровергая социал-демократические установки по вопросу о классовой сущности фашизма, Г. Димитров в своем докладе VII конгрессу Коминтерна подчеркнул: «Фашизм — это не форма государственной власти, которая будто бы «стоит над обоими классами — пролетариатом и буржуазией», как утверждал, например, Отто Бауэр. Это не «восставшая мелкая буржуазия, которая захватила государственную машину», как заявляет английский социалист Брейлсфорд. Нет! Фашизм — это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм — это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике — это шовинизм самой грубейшей формы, культивирующий зоологическую ненависть против других народов»[468].
Конгресс в своей резолюции подтвердил этот вывод Г. Димитрова: фашизм есть открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических элементов финансового капитала. Фашизм — это не обыкновенная замена одного буржуазного правительства другим, а смена одной государственной формы классового господства буржуазии, буржуазной демократии, другой его формой — открытой террористической диктатурой. В этой связи конгресс отверг также установки, отождествлявшие фашистскую диктатуру и буржуазную демократию. «В современных условиях, — говорил Г. Димитров на VII конгрессе Коминтерна, — миллионам трудящихся, которые живут в условиях капитализма, приходится определять свое отношение к тем формам, в которые в разных странах облекается господство буржуазии. Мы не анархисты, и нам вовсе не безразлично, какой политический режим существует в данной стране, буржуазная диктатура в форме буржуазной демократии, хотя бы с самыми урезанными демократическими правами и свободами, или буржуазная диктатура в ее открытой, фашистской форме.
Являясь сторонниками советской демократии, мы будем отстаивать каждую пядь демократических завоеваний, которые рабочий класс вырвал годами упорной борьбы, и будем решительно драться за их расширение... Пролетариат всех стран пролил много крови для завоевания буржуазно-демократических свобод, и понятно, что он всеми силами будет бороться за их сохранение»[469].
В этой связи конгресс сделал принципиально новый и важный вывод о том, что «сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать конкретно на сегодняшний день не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом»[470], отвергающим любые формы демократии.
Вместе с тем конгресс подчеркнул, что борьба против фашизма должна развертываться отнюдь не в духе классово-нейтральной борьбы за демократические права, но должна быть направлена против такой основы или сердцевины современного капитализма, как финансовый капитал. Антифашистская ориентация VII конгресса требовала не просто поворота или возврата к буржуазной демократии, но стремления добиться новой демократии, такой, которая позже, со свержением фашистских режимов, развилась в форме народной демократии и антифашистской демократии и которая (в более расширенном смысле) выкристаллизовалась в наши дни в форме антимонополистической демократии как ближайшей цели коммунистических партий и рабочего движения в развитых капиталистических странах. Лозунги борьбы, которые выдвигались коммунистами, основывались, таким образом, на противопоставлении фашизму не просто демократии, но антифашистской демократии как понятия, уже подразумевающего упомянутое выше определение природы фашизма как террористической диктатуры наиболее реакционных кругов империалистической буржуазии.
Конгресс указал также на то, что фашизм — это отнюдь не германский либо итальянский феномен. Устремленность к фашизму в той или иной форме присуща крупной буржуазии всех капиталистических стран, не способной в условиях упадка, кризиса капитализма противостоять рабочему движению ограничиваясь рамками легальности, соблюдая нормы буржуазной демократии. Она повсюду создает «белую гвардию», пытаясь с помощью террора и кровавых расправ сохранить и упрочить свое положение. Но, разумеется, подчеркнул в своем докладе на конгрессе Г. Димитров, «самая реакционная разновидность фашизма — это фашизм германского типа. Он нагло именует себя национал-социализмом, не имея ничего общего с социализмом. Гитлеровской фашизм — это не только буржуазный национализм. Это звериный шовинизм. Это правительственная система политического бандитизма, система провокаций и пыток в отношении рабочего класса и революционных элементов крестьянства, мелкой буржуазии и интеллигенции. Это — средневековое варварство и зверство. Это необузданная агрессия в отношении других народов и стран»[471].
Обращая внимание на рост фашистской опасности в капиталистических странах, VII конгресс Коминтерна вместе с тем решительно высказался против фаталистического представления о том, что победа фашизма в таких странах, как Италия, Германия, Финляндия и т. д., якобы была неизбежна. Такое абсолютно неверное мнение высказывали многие социал-демократы (Фридрих Адлер, например). Подобная точка зрения была опасной, она вызывала пассивность, тормозила борьбу масс.
Да, в ряде стран фашизм одержал победу, антифашисты проиграли битву. Но почему? Конгресс глубоко проанализировал причины, обусловившие победу фашистов. Во-первых, фашизм был порожден союзом крупных финансистов, промышленников, земельных собственников, государственной и правительственной бюрократии, церковной иерархии и т. д. Уже в результате этого союза создалось неравное соотношение сил между фашистами и антифашистами. Во-вторых (и это главное), рабочий класс вследствие политики классового сотрудничества с буржуазией, проводимой вождями социал-демократии, оказался расколотым, политически и организационно разоруженным. Вследствие того что социал-демократия проводила, по сути дела, антикрестьянскую политику, пролетариат оказался изолированным от своего естественного союзника. Фашизму же, напротив, удалось увлечь за собой массы крестьянства.
Коммунисты самокритично подвергли анализу и собственные ошибки, извлекли уроки из собственных неудач. Серьезной ошибкой было то, что коммунисты (как и многие другие прогрессивные и демократические деятели) в первый момент недооценили опасность фашистского движения, идеологии фашизма, полагали, что в развитых странах, таких, например, как Германия, с организованным рабочим движением фашисты не смогут взять власть и что стихийно пришедшие к ним мелкобуржуазные массы так же быстро повернутся к ним спиной; они считали, что фашистские идеи настолько реакционны, настолько примитивны, что будто бы и не смогут оказать сколько-нибудь значительного влияния на широкие народные массы