То, что в капиталистических странах правящие круги сознательно умалчивают о фашизме и его преступлениях, это уже страшно. В школах ФРГ, например, свыше 3000 школьников в сочинениях по теме «Что я слышал об А. Гитлере?» показали поразительное незнание. В США, по данным института Гэллапа, 16% американских студентов не знают, «на чьей стороне» воевал Советский Союз, а 9% студентов полагают, что Советский Союз воевал... на стороне Германии[546]. Повторяем, это страшно. Но еще страшнее, еще чудовищнее то, что многочисленная «извинительная литература» оправдывает фашизм и, напротив, порочит антифашистов. Западногерманское «общественное мнение» назойливо навязывает немцам мысль о том, что 8 мая 1945 г. — это день поражения, национальной катастрофы, что думать иначе — это отклонение от «нормального» мышления или, того хуже, «измена».
Правящие круги капиталистических стран упорно насаждают антикоммунизм, причем и сегодня зачастую клеветнически отождествляют марксизм и социализм с национал-социализмом. Дж. Сомервилл, прогрессивный американский философ, подчеркивает, что уроки истории со всей очевидностью доказывают, что антикоммунизм — это прямая дорога к фашизму. «В самом деле, — пишет Сомервилл, — то, что усиливает беспокойство европейцев, когда они думают о нынешних тенденциях в нашей внутренней и внешней политике, так это их живой и мучительный опыт последних десятилетий. Они помнят, что как только то или иное правительство, обладающее властью, начинает все больше и больше превращать антикоммунизм в центральный фокус всей своей политики... то эта страна быстро становится оседланной неприкрытым фашистским или нацистским режимом, независимо от того, ожидал ли народ этой страны такого исхода или нет. Так произошло с фашистской Италией и нацистской Германией. «Вы должны терпеть нас», — говорили эти режимы своим народам. «Так вы ведь должны приветствовать нас, потому что мы собираемся освободить вас от коммунистической угрозы. Конечно же, придется принять жесткие меры, но разве мы все не согласны в том, что эта угроза должна быть полностью ликвидирована?». По всей вероятности, продолжает Сомервилл, «народы этих стран достигли той точки, где они с этим согласились или по крайней мере боялись сказать, что они не согласны. И они заплатили цену, которую долгое время не забудут ни они, ни их ближайшие соседи»[547].
Западногерманский писатель Г. Бёлль также дал весьма резкую отповедь антикоммунистической клевете. По поводу попыток К. Аденауэра[548] отождествить марксизм с национал-социализмом он написал следующее в своей статье, опубликованной в журнале «Шпигель»: «Когда Аденауэр — столь же обстоятельно, сколь и неубедительно — пытается доказать, что марксизм и национал-социализм вполне можно поставить на одну «материалистическую доску», когда он обвиняет Советский Союз в отсутствии этических основ, он просто-напросто проявляет свою буржуазную слепоту. Ведь именно социально-этическим пафосом объясняется развитие советского народного хозяйства, а безумная расистская идеология (нацистов. — Б.Б.) опирается вовсе не на материализм, а на мутный идеализм». Свою статью Бёлль заключает следующими словами: в книге Аденауэра «много подлости, и нужно было испытать полное презрение к человеку и еще больше к нашему языку, чтобы ее опубликовать»[549].
Антикоммунизм — опасное средство подавления классового сознания трудящихся. Агрессивный по своей сути антикоммунизм воинственно нападает не только на социализм и коммунизм, но и на самые элементарные демократические, социальные и культурные права трудового народа. Западноберлинский исследователь фашизма и неофашизма Ф. Хауг с полным основанием пишет, что «антикоммунизм — это не только антимарксизм», как думают многие немарксисты, антикоммунизм — не только антисоциализм, как думают многие несоциалистические демократы, антикоммунизм — это всеохватывающий антидемократизм. Антикоммунистический антифашизм, подчеркивает Хауг, — это противоречие; и тот, кто не желает бороться с антикоммунизмом, тот не хочет быть и антифашистом.
Антикоммунистическая, антидемократическая политическая ситуация и духовная атмосфера, царящие в капиталистических странах, являются той самой благоприятной средой, в которой произрастает фашизм и как политическое движение, и как идеология. Военно-промышленный комплекс, даже при сохранении традиционных форм осуществления власти, придает важное значение неофашистским силам.
Наличие неофашистских организаций предоставляет правящим верхам возможность выступать в качестве умеренной, «центристской» силы, некоего «барьера», ограждающего общество от нажима справа. Это как бы оправдывает выдвижение лозунга «равной» опасности справа и слева, дает удобный повод для применения неприкрытой силы как средства упрочения власти, тем более что обычно эта сила используется для подавления левых[550].
Конечно, современный фашизм и в политическом, и в идеологическом плане выступает более гибко, чем фашизм 30—40-х годов. Неофашисты сегодня, насколько это возможно, пытаются скрыть свое подлинное лицо, нередко отрицают преемственную связь с фашизмом[551]. Стремясь установить «сильный режим», они одновременно твердят об «уважении» буржуазных парламентских институтов, апеллируют к их «оздоровлению» и т, д. и т. п., более того, они обвиняют в стремлении к диктатуре... социалистов и коммунистов[552]. Стремясь обеспечить духовное воздействие на массы, они модернизируют обанкротившуюся фашистскую идеологию. И хотя неофашисты — ярые антикоммунисты и шовинисты, расисты и враги прогресса, эти черты их идеологии в современных: условиях приобретают новые специфические характеристики и новые формы проявления.
Сегодня империализм любой страны уже не может претендовать на господство над другими нациями с позиций открытого обоснования своей национальной «миссии». Сегодня монополистическая буржуазия может еще иметь какие-либо иллюзии в отношении своих возможностей только с учетом всеобщих империалистических интересов. Космополитизм нужен сегодня империалистам: для взаимной безопасности, для совместной борьбы против социализма и во имя совместного угнетения «своих» народов. Тенденция к прорыву национальных ограничений, заключенная в конечном счете в характере современных производительных сил, осуществляется империализмом в виде космополитического объединения монополий против народа. Поэтому неофашисты назойливо апеллируют сегодня к защите «европейского единства», «сохранения европейских культурных ценностей», призывают все «конструктивные» силы Европы объединиться в борьбе против коммунистов и других «деструктивных» партий и организаций и т. д. и т. п. Однако это касается прежде всего внешнеполитической сферы.
Для антикоммунистической же мобилизации внутри собственной страны шовинизм и национализм по-прежнему служат эффективным средством. Консервативные, реакционные теоретики ФРГ и сегодня требуют сохранения преемственности исторического развития Германии. Так, Г. Рейн «доказывает»: понятие рейха вмещает для немцев нечто особое наднациональное, а поэтому также надгосударственное, нечто священное, что имело свое начало в христианско-романском универсуме[553]. Конечно, в наши дни не так часто, как во времена Гитлера, говорят о «народном сообществе», об «арийской расе», о «крови и судьбе», «крови и земле» и т. п.[554]Теперь больше говорят об «агрессивности» Советского Союза, якобы стремящегося к мировому господству; не говорят уже о «голоде» в ГДР, но ее успехи объясняют не преимуществами социалистического строя, а тем, что здесь, «в зоне», живут и трудятся тоже «ведь немцы». В пропаганде национализма используется даже такой поразительный по своему цинизму аргумент: «Мы не хотим, чтобы обливали грязью и оскорбляли немецкий: народ!». Так демагогически восклицают националисты, неофашисты и им подобные, когда кто-либо напоминает о преступлениях германского фашизма и милитаризма в годы второй мировой войны.
Особенно много спекулируют на пагубной волне идеологии национализма и шовинизма неонацисты. Лозунги Вильгельма II «Я не знаю никаких партий, я знаю только немцев» и Геббельса «Один народ, одно государство, один фюрер», демагогический призыв Штрауса «Мы все в одной лодке» являются ключевыми в националистической пропаганде западногерманских неофашистов. Как и во времена Гитлера, неофашистские круги ФРГ стараются привить немецкому народу убеждения в «идее отечества», в «исключительности» своей немецкой «нации».
И не случайно (и не только по традиции) идеологи неофашизма прибегают к этим паролям, демагогически апеллируя к национальному чувству народа. Это в решающей степени объясняется тем, что идея нации, идея отечества никогда не были для трудящихся масс чуждыми или враждебными. Они соответствуют объективному процессу формирования нации, которая в своей основе имеет реально существующую общность. Нация при капитализме расколота на антагонистические классы, в буржуазном государстве не может быть и речи о единстве нации, но тем не менее по отношению к другим нациям она всегда противостоит как некое относительное единство. Используя это, правящие круги пытаются идею нации противопоставить идее интернационализма, идее класса. И действительно, идея нации в известной мере формируется легче в связи с такими внешне очевидными чертами, как общность языка, территории, в то время как познание классовой общности требует более глубокого проникновения в сущность социальных явлений. Исходя из этого, неофашистские теоретики стремятся классовую борьбу подчинить «национальному интересу», сделать последний интегрирующей основой включения всех слоев в сферу «гос