– А что это вы, Герман... простите, не знаю вашего отчества, у меня все выпытываете? – спохватилась Валя.
– Обычное любопытство, – пожал он плечами. – Хотите, спросите меня о чем-нибудь.
– Нет, не хочу.
Герман покрутил ручку приемника, поймал какую-то легкую скачущую мелодию – под стать этому то ли зимнему, то ли весеннему дню.
– Вы из-за Натальи появились у нас?
– Что? – вздрогнул он.
– Я говорю, вы из-за Натальи ходите к нам в библиотеку? – терпеливо повторила свой вопрос Валя.
– Какая еще Наталья? – удивился Коваленко.
«Точно, стесняется... – мысленно вздохнула Валя. – Просто на удивленье стеснительный! И ведь поначалу даже не догадаешься...»
– Ну та девушка в читальном зале с внешностью фотомодели... Вы еще нам рукой помахали сегодня, когда мы с Натальей у окна были.
– Не обращал внимания, – насупился Коваленко. – Я, собственно, ради литературной студии вашу библиотеку посещаю, и ни до какой Натальи мне дела нет.
– А мне показалось...
– Валя, не придумывайте того, чего нет, – строго перебил ее Коваленко. – Или вы меня в чем-то подозреваете?
– Да ни в чем я вас не подозреваю, я же говорю, мне показалось...
– Вы думаете, у меня совсем таланта нет? Я, между прочим, заметил, что вы тоже на этих занятиях все время присутствуете – впору Истомину с вас деньги брать.
– Обычное любопытство. Особенно когда посетителей нет...
– Ага, обычное любопытство...
– А зачем вам эта студия? Вы что, великим писателем собираетесь стать? – хитро спросила Валя.
– Собираюсь! – с вызовом произнес ее спутник.
– В банке мало денег платят? Подработать решили?
– В каком еще банке?
– Ну где вы там работаете... Вот здесь налево сверните, пожалуйста.
– С чего вы взяли, что я работаю в банке? – удивился Коваленко.
– Образ у вас такой... – туманно ответила Валя. – Ну ладно, не в банке, а в каком-нибудь крупном офисе, руководителем отдела... У магазина остановите.
– Удивительный вы человек, Валентина, – пробормотал озадаченно Коваленко, притормаживая у большой витрины с нарисованными разносолами. – Да, я работаю руководителем отдела – вы угадали, и именно в крупном офисе... Правда, мне эта работа осточертела, и именно поэтому я и пошел в студию к Истомину. У человека должно быть хобби! Физику захотелось немного лирики... Или вы считаете, что у меня, как у лирика, нет будущего?
– Я не знаю. Хобби ни к чему не обязывает.
– Я не согласен! – с азартом заявил Коваленко. – Давайте спорить...
– Мне некогда, Герман... э-э, вы так и не сказали мне своего отчества. Ну да ладно – просто Герман. Спасибо, что довезли.
– Вас подождать, Валя?
– Нет... спасибо еще раз!
Она выскочила из машины, захлопнула дверцу и быстро направилась к раздвижным стеклянным дверям супермаркета. Разговор с Коваленко оставил странное впечатление. Эти его перемены настроения, расспросы... Хм, скучно ему! Он просто не знает, чем себя занять. Хобби! Ходит в литературную студию, подвозит до магазина не слишком молодую и не слишком симпатичную библиотекаршу... Удачливым яппи полагается заниматься чем-то другим – ходить по вечерам в клубы, играть в пейнтбол, бросать шары в боулинге, посещать какие-нибудь крутые кинотеатры со звуком долби-супер-пупер, где демонстрируются модные фильмы...
Валя быстро набрала продуктов, в которых, по ее мнению, мог нуждаться Арсений Никитич. С тяжелыми сумками вышла наружу... Но, слава богу, Коваленко и след простыл.
Дед сидел за большим круглым столом и старательно писал что-то в толстой тетради.
– А, Валюша... – строго произнес он, подняв на лоб очки. – Ну, здравствуй.
Валя быстро чмокнула его в круглую блестящую лысину.
– А ты что в шаль закутался? – встревоженно спросила она. – Разве холодно? Дед, ты что – простудился?
В шерстяной пестрой шали Арсений Никитич напоминал диковинную птицу – что-то вроде грифа... Он встал, тяжело опираясь на бамбуковую палку с ручкой в виде головы оскалившегося дракона.
– Я не простудился. Старая холодная кровь виновата – вечно мерзну... Идем на кухню, будем чай пить.
– Дед, ты сиди, я все сама. Я тут кое-что купила – буду суп тебе варить. И рыбку на пару приготовлю...
– За что мне такое наказание! – запыхтел Арсений Никитич. – Твоя покойная мать всю жизнь изводила семью диетическим питанием, и ты туда же... Валюша, поверь, мне достаточно бутерброда с колбасой. И тебе хлопот меньше. Ненавижу здоровое питание!
– Все время есть колбасу вредно, – забубнила недовольно Валя. – Ты хоть представляешь, что в нее кладут? Ладно бы модифицированный крахмал, а то ведь еще и сою, подвергшуюся генной обработке, и еще какие-то жуткие добавки, которые цифрами обозначаются...
– Валя! – умоляюще воскликнул Арсений Никитич. – В моем возрасте это уже не имеет никакого значения!
Они прошли на кухню.
Валя налила воды в электрический чайник, постелила белую хрустящую скатерть, расставила чашки с золотыми ободками.
– Ты могла бы мне вообще ничего не приносить... – кряхтя, дед сел в плетеное кресло.
– Ты не хочешь, чтобы я к тебе приходила? – кротко спросила Валя.
– Я не хочу, чтобы ты таскалась с этими дурацкими сумками. Приходи ко мне просто так... Знаешь, меня ведь социальный работник регулярно посещает – все, что надо, я Светлане Викторовне заказываю.
– Новая, что ли? – поинтересовалась Валя, заваривая чай.
– Да, недавно появилась. Симпатичная девушка лет пятидесяти.
Валя засмеялась.
– Дед, а что ты все пишешь? Я давно собиралась спросить...
– Исследование о сущности воды, – коротко ответил Арсений Никитич.
– Научную работу заказали?
– Нет, это я для себя... Подвожу итоги. То, что раньше было скрыто за завесой грубого материализма, теперь открылось передо мной в новом, неизвестном доселе качестве.
– Мистика? – с любопытством спросила Валя. – Дед, ты меня удивляешь...
– Не мистика, – упрямо возразил Арсений Никитич, – а взгляд изнутри. У вещей, в том числе и у воды, есть душа, есть тайный смысл. Оборотная сторона символа... Об этом, например, еще в древности задумывались. Вода для язычника – то, что дает жизнь всему живому. Согласись, это дерзкая, отступническая мысль, особенно для христианства, – как жизнь может давать кто-нибудь, кроме господа-бога? А ведь именно при помощи животворящей небесной воды зеленеют травы и леса весной, именно благодаря ей урожай не засыхает в поле... А другое значение воды – как символ течения? Ты ведь знаешь эту пословицу?..
– Знаю-знаю... – покорно кивнула Валя. – В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Ты именно ее имел в виду?
Она налила себе вторую чашку чая – мучила жажда. Старый красный абажур горел под потолком, бросая на все яркий багровый отблеск. Но этот цвет не казался Вале тревожным, наоборот – он успокаивал ее. Все вещи в квартире деда успокаивали ее и казались необыкновенно уютными. И сам дед, и его бесконечные разговоры, знакомые с раннего детства...
– Многие люди не понимают смысла этих слов, для них река – синяя линия на карте. Для язычника же река – поток воды. Вода утекла – и река другая... То есть течение воды – это своего рода показатель времени. Недаром говорят – «сколько воды утекло с тех пор», имея в виду, что прошло много времени. Вода неизбежно утекает, как утекают дни, годы, века...
Дед замолчал, грея руки о чашку с чаем.
Какое-то смутное воспоминание шевельнулось у Вали в голове. Но очень смутное, далекое, размытое. Лишь только контур событий, которые остались в прошлом. Случились ли они на самом деле, или это был только сон?
– Я все равно не понимаю... – покачала она головой, скорее, отвечая самой себе, а не деду.
– Чего ты не понимаешь?
– Ничего. Ни-че-го... Да, кстати, – спохватилась она. – Который час?
– Уже девятый. Тебе пора?
– Да. Значит, еда в холодильнике, рубашки я твои заберу и привезу через пару дней... Что еще?
– Все. – Дед посмотрел на нее поверх очков. – Ладно, иди. Тебя, поди, благоверный заждался?
– Еще как! – засмеялась Валя.
Она стала быстро собираться. Арсений Никитич, опираясь на палку, вышел в коридор проводить ее.
– О чем-то я хотел тебя спросить... – задумчиво пожевал губами старик. – Касаемо твоего благоверного. Вот память! Никак не вспомню...
– Ладно, в другой раз! – улыбнулась Валя и чмокнула его на прощание. – Со мной это тоже постоянно бывает.
Трясясь в вагоне метро, она опять повторила про себя слова про реку, в которую нельзя войти дважды. На первый взгляд очень простые и понятные слова, но... Что они значат? Неужели никогда не вернутся ее юность и то безумное, бездумное счастье, которое она испытала когда-то?
«Что это было? А может, ничего и не было? Просто блики на воде, нагретая на солнце галька, и листья, позолоченные солнцем, и ветер, и свежий воздух, о котором я давно забыла... Я знаю, что это, и тут нет ничего особенного, потому что все это – просто очарование прошлого. И больше ничего».
Было без пятнадцати десять, когда она открыла своим ключом дверь квартиры.
– Нет, не надо ничего менять, «Бельтрам» меня вполне устраивает. Что? Где она? Нет, я даже не представляю, где искать ее, – говорил муж в телефонную трубку, сидя на диване в большой комнате. – Прямо беда с ней!
– Я пришла! – радостно закричала Валя с порога. – Я тут, и меня не надо искать.
– Она пришла, – деловито сообщил муж невидимому собеседнику. – Что? Нет, пока не спрашивал. А ты как думаешь? Слушай, ты этот вопрос потом провентилируй... Спроси его. Что? Нет, это лишнее... Ладно, она перезвонит тебе потом.
Он положил трубку.
– Лидка, что ли? – с любопытством спросила Валя уже из ванной.
– Она самая.
– Все дела у вас с ней какие-то, дела... Смотри, ревновать начну!
– Не стоит, – серьезно произнес он. – И дела у меня не с ней, а с ее мужем... Ты где была?
– У деда... Я же тебя с утра предупредила, – напомнила Валя. – И совершенно напрасно ты обо мне волновался. Кстати, у всех цивилизованных людей есть сотовые, пора и мне завести. Для всеобщего спокойствия.