Сознание его пасовало, не в силах предположить, с чем они столкнулись.
Он попробовал посмотреть на себя со стороны: как он пробирается по голым камням на голом берегу моря, пытаясь поскорее выяснить, что сделала… эта ящерица с его кораблем. И не смог. Картина не складывалась. Она даже отдаленно не напоминала обычную ткань жизни: приятное безделье на мостике в спокойные дни, созерцание моря с трубкой, набитой хорошим табаком: Еще более далеким и отчужденным представлялся мир, где были карты, громкий смех и женщины с нахальными глазами. В этом мире проходила его жизнь в короткие месяцы на суше, веселая и бесцельная жизнь — он охотно бросал ее, когда наступало время опять уходить в море.
Уорделл отбросил бесполезные воспоминания и сказал:
— Фрост, возьми с собой Блэйкмана и Мэккина — заберете канистры с водой. Дэнни, наверное, уже наполнил их. Нет, пулемет возьмите с собой. Лучше останьтесь там с остальными канистрами, пока я не пришлю еще людей. Нам надо забрать всю воду и побыстрее сматываться отсюда.
Приняв решение, он почувствовал себя лучше. Следовало идти на юг, к военно-морской базе: пусть другие, лучше оснащенные и лучше подготовленные люди займутся чужим кораблем.
Если только его собственный корабль все еще на месте, а в этом он вовсе не был уверен. Он обрадовался, как ребенок, преодолев последнюю, самую крутую скалу: вот она, шхуна, цела и невредима! В бинокль он увидел людей на палубе. Наконец-то груз тревоги за жизнь своих людей свалился с его души. Все было в порядке.
Ясно, на борту что-то произошло. Через несколько минут он узнает — что.
Некоторое время казалось, что он никогда не поймет, о чем ему пытаются рассказать. Моряки столпились вокруг, когда вконец измотавшийся капитан забрался на борт шхуны. Мешанина голосов обрушилась со всех сторон, и Уорделл поначалу совершенно очумел.
Сквозь гомон прорывались слова о твари, «похожей на лягушку величиной с человека», невесть откуда появившейся на корабле. Говорили еще что-то о машинном отделении и о механике с мотористом, которые…
Осипший от переживаний Уорделл положил конец этому безумию.
— Мистер Приди, — твердо произнес капитан, — есть ли жертвы?
— Нет, — ответил помощник. — Хотя Резерфорд и Кресси все еще в шоке.
Сообщение о механике и мотористе было невразумительным, но Уорделл не обратил на это внимания.
— Мистер Приди, отправьте шестерых человек на берег, пусть помогут доставить воду на корабль. Потом поднимитесь на мостик.
Несколько минут спустя Приди представил Уорделлу полный и толковый отчет о происшедшем. Когда отряд Уорделла открыл огонь из пулеметов, все собрались на левом борту шхуны и остались там, ожидая возвращения десанта. Мокрые следы, оставленные существом, показали, что забралось оно на шхуну с правого борта. Первый раз его увидели у бакового люка. Оно внимательно рассматривало орудия на носу.
Существо спокойно двинулось вперед, сопровождаемое девятью парами глаз, желая, по-видимому, подойти поближе к орудиям, но внезапно свернуло в сторону и, подбежав к борту, нырнуло в воду. Тогда вслед ему застучали пулеметы.
— Не думаю, что мы задели его, — предположил Приди.
Уорделл задумался.
— Сомневаюсь, что его можно пронять пулями. Оно… — Капитан запнулся. — Черт, о чем я говорю!? Ведь оно убегает всякий раз, когда мы стреляем. Ну ладно, продолжай.
— Мы обследовали корабль и только тогда обнаружили Резерфорда и Кресси. Они были без сознания и не помнят, что с ними случилось. Но механик доложил, что повреждений в двигателе нет. Вот, собственно, и все.
«И этого достаточно», — подумал Уорделл, но промолчал.
Он представил, как желто-зеленая ящерица взбирается на борт его корабля, и — передернул плечами. Что было нужно проклятой твари?
Солнце стояло высоко в южной половине небосвода, когда последняя канистра с водой была доставлена с берега на борт, и шхуна снялась с якоря.
На мостике Уорделл облегченно вздохнул, когда корабль отвернул нос от белопенного мелководья и пошел в глубокие воды открытого моря. Капитан толкнул рукоятку машинного телеграфа на «полный вперед», но дизели зачихали и вскоре смолкли. «Альбатрос» еще двигался некоторое время по инерции, покачиваясь с борта на борт.
В полутемном машинном отделении Уорделл обнаружил Резерфорда, тот упорно старался поджечь спичками лужицу солярки на полу.
Его занятие так походило на забавы умалишенного, что капитан остолбенел и потерял дар речи.
Но горючее не желало загораться. Еще четыре обгорелые спички присоединились к десятку, что уже валялся на полу рядом с золотистой лужицей.
— Черт побери! — воскликнул капитан. — Ты думаешь, эта тварь так поработала с горючим, что…
Он не смог продолжить, Резерфорд тоже молчал. Наконец механик мрачно произнес, не поднимая глаз:
— Слышь, кэп, я все стараюсь додуматься. На кой хрен своре ящериц удерживать нас подле себя?
Уорделл вернулся на палубу, оставив вопрос без ответа. Он чувствовал, как засосало под ложечкой, но даже не пытался убедить себя, что это от голода: никогда прежде пустой желудок не вызывал у него таких ощущений.
Уорделл поел, едва различая вкус пищи, и вышел на свежий воздух, чувствуя себя неповоротливым и сонным. Подъем на мостик отобрал последние силы, желание действовать погасло. Он немного постоял, глядя в направлении горловины, ведущей в бухту, и тут сделал открытие: в те недолгие минуты, что дизели работали на топливе, оставшемся в трубопроводе, «Альбатрос» подвинулся к месту, откуда была хорошо видна чужая черная посудина.
Уорделл сонными глазами уставился на молчаливый безжизненный корабль неизвестных существ, потом повел биноклем вдоль линии берега. Наконец он обратил свое внимание на палубу перед собой и едва не выскочил из ботинок.
Тварь была здесь. Она спокойно склонилась над гарпунной пушкой. Чешуйчатое тело было влажным и лоснилось, как мокрая шкура большой ящерицы. Рядом, лицом вниз, лежал гарпунщик Арт Зоут. На вид он был мертвее мертвого.
Если бы на корабль вторглись пираты, Уорделл наверняка заставил бы себя вытащить пистолет, висевший на поясе. Или если бы чудовище находилось на таком же расстоянии, как при первой встрече. Но он стоял не более чем в двадцати пяти футах от невиданного существа, смотрел на блестящую гнусную рептилию с четырьмя руками и ногами, обтянутыми чешуйчатым панцирем, и безотчетно оправдывался, что раз уж пулеметные очереди не причинили ему вреда, значит…
С холодным презрением к вероятным наблюдателям рептилия попыталась вытащить гарпун, торчащий из ствола китобойной пушки. Через секунду она оставила эти попытки, подошла к пушке со стороны казенника и начала копошиться там, используя неизвестно для чего малинового цвета предмет, время от времени вспыхивающий алыми отблесками. Вдруг волна голосов и смеха всколыхнула послеполуденную тишину.
В следующее мгновение дверь камбуза распахнулась, и дюжина китобоев вывалила на палубу. Массивный деревянный полубак закрывал существо от их взглядов. Матросы разбились на небольшие группки. Низкое северное небо, висящее над вечно холодным морем, отражало их грубоватые шутки и смех. Как будто издалека слушал Уорделл смех и сквернословие.
«Они похожи на детей, — подумал он. — Ведь знают же, что невероятнейшее из созданий божьих сделало корабль недвижимым, а ведут себя так, словно это не доходит до их сознания. Похоже, они собираются вести себя, как безмозглые идиоты, до тех пор, пока…»
Уорделл прервал размышления, удивленный тем, что они смогли отвлечь его, пусть даже всего на несколько секунд. Резко вздохнув, он вытащил револьвер и прицелился в спину ящерицы, пока та возилась с прочным канатом, соединяющим гарпун с кораблем.
Любопытно, что после выстрела на какой-то момент наступила полная тишина. Ящерица медленно выпрямилась и обернулась с видимым раздражением. А потом…
Люди закричали. Пулемет на «вороньем гнезде» взревел короткими истеричными очередями. Пули не попали ни в рептилию, ни даже в палубу, лишь вспенили воду у носа корабля. Уорделл страшно разозлился на проклятого дурака наверху. В ярости он поднял голову и заорал на парня, чтобы поучился стрелять как следует, а когда опять взглянул на палубу, тварь уже исчезла.
Слабый всплеск воды пробился сквозь множество других шу_мов. И тут же вся толпа метнулась к поручням. Экипаж вперился глазами в воду. Через их головы Уорделлу показалось, что он заметил желто-зеленый отсвет в глубине, но это пятно быстро растворилось в бликах северного моря.
Уорделл стоял неподвижно, чувствуя холодок под сердцем. Сознание туманило ощущение нереальности происходящего.
Оружие не дрогнуло в его руке, пуля не могла пролететь мимо, но… никаких последствий.
Холодная лапа, стиснувшая сердце, немного отпустила, когда он увидел, как Арт Зоут, живой и здоровый, поднимается на нетвердые ноги.
Уорделл был на грани нервного потрясения. Добрый старый Арт. Такого человека не так-то просто убить какой-то подлой ящерице.
— Арт! — закричал Уорделл в радостном возбуждении. — Арт, нацеливай трехдюймовку на эту посудину! Топи ее к чертовой матери! Проучим сволочей…
Первый снаряд не долетел до цели, лишь поднял красивый фонтан в сотне ярдов от металлической туши. Второй улетел слишком далеко и взорвался, напрасно потревожив массу серых камней короткой яростной вспышкой.
Третий точно поразил цель… Как и следующие десять. Стрельба велась превосходно, но под конец Уорделл с трудом проговорил:
— Лучше прекратим это дело. Снаряды не берут их броню. Я не вижу там никаких повреждений. Прибережем снаряды на крайний случай, если он представится. Кроме того…
Он замолчал, не желая высказывать, что пришло ему на ум. Фактически, существа с этого таинственного судна не сделали им ничего плохого. Это «Альбатрос» и его экипаж при каждом случае применял оружие. Надо, конечно, признать факт порчи горючего и то, что тварь зачем-то изучала гарпунную пушку. И все же…
Весь туманный день до самого вечера они с Приди проговорили об этом и решили ночевать с запертыми люками под охраной часового на «вороньем гнезде».