Взяв жену под руку, Сергей повёл её к дому. Бетси словно расцвела в тот день. Её глаза лучились такой радостью, что становилось почти незаметно, сколь сильно она подурнела за время тягости. За ужином Серж был сама любезность, он сел подле жены и ухаживал за ней, но Марья замечала, что всё это напускное, что брат старается изо всех сил не выказать неприязни, что испытывает к жене.
Вечером перед сном, Марья зашла к нему в кабинет. Она очень соскучилась и ей не терпелось поговорит с братом, но ещё больше, она желала рассказать ему о Бетси. Ей казалось, что ежели Серж узнает, как Лиза страдала в его отсутствие, то он переменит к ней своё отношение.
— Серёжа, — подошла она к нему со спины, обнимая за шею, — как же мы все скучали без тебя. Как там в Петербурге? — поинтересовалась она.
Серж улыбнулся, взял сестру за руку и усадил на подлокотник кресла, в котором сидел сам.
— В Петербурге сыро и ветрено. Я получил отпуск до лета и пока останусь с вами.
— Лиза очень скучала пока тебя не было, — вздохнула Марья.
— Я не могу всё время сидеть подле её юбки, — нахмурился Ракитин.
— Да, но ты мог бы писать ей чаще, — упрекнула его сестра.
— Я был занят, — отозвался Сергей. — Я смотрю у тебя новая горничная, — после непродолжительного молчания заговорил он, не желая говорить о своих взаимоотношениях с женой. — А где Настя?
— Настя умерла, — вздохнула Марья и отвела взгляд.
— Умерла? — поднялся с кресла Ракитин. — Но отчего?!
— В том есть и твоя вина, Серёжа, — встала следом за ним Марья и в волнении прошлась по кабинету.
— Как я могу быть виноватым в том? — искренне изумился Ракитин.
— Настя в тягости была, — чувствуя, как запылали щёки, отвечала Марья. — Она ребёнка скинуть хотела, — отвернулась Марья от брата.
Ракитин долго молчал, стоя посреди комнаты, словно впал в ступор, а потом шагнул к поставцам и, распахнув дверцы, достал бутылку шотландского виски из коллекции, что когда-то собрал их отец. Вытащив пробку, Ракитин сделал большой глоток, и со стуком поставил бутылку на стол. Опустившись в кресло, он закрыл лицо руками.
— Я не хотел, — глухо отвечал он. — Я не желал ей смерти.
— Я знаю, — подошла к нему Марья, положив ладони на плечи. — Потому ты очень нужен здесь. Лиза очень боится. Ей кажется, что она тоже умрёт, как Настя.
— Она знает? — поднял голову Ракитин, обеспокоенно гладя в глаза сестре.
— Нет, — покачала головой Марья. — Маменька решила, что ей ни к чему знать о том.
— Я останусь, пока она не родит, — отвечал Сергей, поймав руку сестры и запечатлев на ней поцелуй. — Я рад, что ты была с ней всё это время.
— Серёжа, — робко заглядывая ему в глаза, начала Марья, — ты ничего не слышал о Ефимовском?
— Отчего ты спрашиваешь? — нахмурился Сергей.
— Не знаю, — вздохнула Марья. — Сердце не на месте. Давит что-то вот здесь, — дотронулась она до груди.
— Нет. Ничего не слышал, — покачал головой Ракитин. — Забудь о нём.
Глава 21
Как бы было хорошо, коли можно было бы выбросить из памяти всё то, что мучило, что не давало спать по ночам. Но забыть не получалось, а как дальше жить с горькими воспоминаниями, Марья так и не могла придумать. Все дни без него стали пусты, уж лучше его ненависть, но знать, что с ним ничего не случится, чем терзаться муками неизвестности, не смея даже написать ему. Что может быть хуже неизвестности? Хуже ожидания? Верно, ничего такого и нет на свете.
Минул холодный ветреный март, за ним дождливый сырой апрель, наконец, вместе с маем в Полесье пришла весна во всём буйстве своего цветения.
Марья Филипповна вновь вернулась в то состояние, в котором находилась в Петербурге. Даже не надевая скромных нарядов, преимущественно тёмных и невзрачных тонов, как то было в столице, она стала часто посещать местный храм неподалёку от Полесья. В своих молитвах девушка просила Господа защитить того, кто нынче был столь далеко от неё и ежедневно подвергал свою жизнь опасности, она просила и за Бести, дабы, когда придёт время, жена брата могла легко разрешиться от бремени.
Посещая воскресную службу в первый раз после долгого перерыва, Марья Филипповна замечала и косые взгляды, и тихие шепотки за спиной, но вошла в храм, расправив плечи и высоко подняв голову. Внимая словам протодьякона, читавшего молебен, Марья осеняла себя крёстным знамением, клала поклоны, не глядя на остальных прихожан.
— Ишь, гордая какая, — слышала она за своей спиной злобный шёпот madame Василевской, бабки Поля. — Другая на её месте бы постеснялась в Божий дом войти. Тьфу, блудница! — негодовала старая дама.
— И не говорите. Сгубила молодца и хоть бы что ей, — отвечал madame Василевской другой старческий голос, который Марья не признала.
Слёзы застили глаза, заставляя расплываться горевшие огоньки свечей яркими бликами. "До чего же злы бывают люди, — склоняясь в поклоне, размышляла девушка. — Видимо, до гробовой доски мне того не забудут".
После службы mademoiselle Ракитина шагнула к канунному столу перед распятием, дабы поставить свечку за упокой душа раба Божьего Михаила. Около подсвечника стояла невысокая худая женщина, руки её тряслись, и она никак не могла поставить свечу.
— Позвольте помочь, — поставив свою свечу, шепнула ей Марья.
Женщина в чёрном траурном чепце обернулась к ней, глядя в глаза с такой ненавистью, что у Марьи душа ушла в пятки. Синие глаза её горели такой злобой, что девушка отшатнулась, едва не задев другой высокий подсвечник.
— Я в вашей помощи не нуждаюсь, mademoiselle Ракитина, — прошептала она в ответ.
Марья поспешно покинула храм и уселась подле матери, забравшись в коляску.
— Кто это? — осмелилась она спросить у Елены Андреевны, провожая глазами женщину в трауре, что спустилась с крыльца и поддерживаемая под локоток лакеем, села в закрытую карету.
— Соколинская, — мельком взглянув на соседку, отвечала Елена Андреевна.
Марья тяжело вздохнула и более за всю дорогу не проронила ни слова.
Бетси к концу своей тягости уже с трудом передвигалась. Она беспрестанно жаловалась на боли в спине и бессонницу. Доктор, приехавший осмотреть её, после визита в спальню барыни изъявил желание поговорить с Сергей Филипповичем. Входя в кабинет хозяина Полесья, пожилой человек выглядел весьма обеспокоенным.
— Вы желали говорить со мной? — жестом предложил ему присесть Ракитин.
— Сергей Филиппович у меня возникли некоторые опасения, касательно состояния вашей супруги, — ёрзая на стуле, начал свою речь доктор.
Достав из кармана платок, эскулап промокнул взмокший лоб.
— Опасения, какого рода? — обеспокоенно поинтересовался Серж.
— Я не специалист в подобных делах, но мне кажется, что не мешало бы послать в Москву за опытным акушером, — продолжил доктор.
— Вы находите что-то странное в её тягости? — поднялся из-за стола Ракитин и принялся ходить по комнате.
— На первый взгляд ничего, — вздохнул врач. — Возможно, я напрасно беспокоюсь, но мне будет спокойнее, коли человек более сведущий будет рядом с вашей супругой, когда придёт время.
— Раз вы считаете, что это необходимо, я съезжу в Москву, — отозвался Сергей Филиппович. — Не могли бы вы рекомендовать мне кого-нибудь.
— Да, конечно, — поднялся со стула доктор. — Я напишу вам, — шагнул он к столу и, взяв в руки перо, обмакнул его в чернильницу, черкнув на листе бумаги имя и адрес человека, что, по его мнению, мог оказаться полезен.
Обеспокоенность доктора передалась Сержу, но, не желая пугать жену, он ничего не сказал ей и лишь с матерью поделился своими опасениями.
— Глупости, — фыркнула Елена Андреевна, выслушав сына. — Природа своё возьмёт, но коли считаешь нужным, то поезжай, — отвечала она ему.
И он уехал на другой день, пообещав вернуться через седмицу. Отъезд супруга привёл Бетси в уныние.
Марья, которой Сергей Филиппович тоже не открыл причин своей поездки, ужасно злилась на брата, что он оставил жену в такое тяжёлое для неё время. Памятуя, что доктор наказал Бетси больше ходить, нынешним тёплым вечером Марья уговорила невестку пройтись. Тяжело переваливаясь с боку на бок, Бетси насилу дошла до скамейки и осторожно опустилась на неё. Лицо её исказила страдальческая гримаса.
— Что-то нехорошо мне нынче, — пожаловалась она, едва Марья присела подле неё.
— Болит что-то? — участливо поинтересовалась mademoiselle Ракитина.
— Тянет будто, — погладила большой живот под плотным шёлком платья Елизавета Алексеевна.
— Может, лучше будет вернуться? — поднялась Марья со скамейки.
— Нет. Посидим ещё, — робко улыбнулась Бетси и отвернулась к фонтану.
Тонкая струя, льющаяся из мраморного кувшина, в руках статуи, изображавшей юношу в короткой тунике, негромко журчала, ударяясь о стены глубокой чаши, в воздухе разливался аромат сирени, что росла в аккурат за парковой скамейкой.
— Хорошо-то как нынче, — вздохнула она, не отрываясь глядя на струю воды.
— Да, хорошо, — согласилась Марья. — Тихо, покойно.
— Отчего вы за Илью Сергеевича не пошли? — поинтересовалась Бетси.
— Не люблю я его, — тихонько вздохнула девушка.
— А Ефимовскому отчего отказали? — повернулась к ней Елизавета Алексеевна.
— Оттого, что он меня не любит, — смутилась Марья.
— Серж тоже меня не любит, но по мне пускай уж лучше так, — вновь отвернулась к фонтану Бетси.
— Отчего вы говорите так? Серёжа любит вас, — принялась убеждать её Марья.
— Нет, — последовал тяжёлый вздох. — Возможно, раньше я и привлекала его, но не теперь. Поглядите на меня. Я же сущая уродина стала, — горько заплакала вдруг она. — Я ему опротивела, — всхлипывала Бетси.
Марья растерялась, не зная, что ответить на это. Бетси испуганно охнула и вцепилась в руку золовки с неожиданной силою.
— Что это? — округлились её глаза. — Боже! Неужели… — она прикусила губу, но не смогла сдержать болезненного стона.
— О Боже! — выдохнула Марья.