— Андрей, — тихо прошептала она, утопая в его синих глазах.
Ефимовский шумно вздохнул, выпустив её руку, и покачал головой, усмехаясь самому себе.
— Вы говорили, что получили отпуск по ранению, — желая перевести разговор на другую тему, продолжила Марья Филипповна. — Куда вас ранили? — осмелилась она взглянуть ему в лицо.
Андрей взял её за руку и приложил её узкую ладошку к своей груди с левой стороны там, где билось сердце.
— Помните, в Петербурге вы желали князю Куташеву не промахнуться и попасть мне прямо в сердце? Один из горцев едва не исполнил ваше желание.
Марья побледнела, рука её скользнула по тёмно-серому сукну его редингота ласкающим движением.
— Я сгоряча говорила о том. Я вовсе не желала вам смерти.
— И стали бы оплакивать мою безвременную кончину? — иронично осведомился Андрей.
— Я стала бы оплакивать всякого, кто пал бы, отдав свою жизнь во славу отечества.
— И Карташевского? — тихо спросил Андрей.
Марья вспыхнула и попыталась вырвать свою ладонь из его руки, но Ефимовский не отпустил, продолжая удерживать её подле себя:
— Никогда более не упоминайте при мне этого человека, — злобно процедила она.
— Отчего? Павел Николаевич спас мне жизнь. Я ему, можно сказать, обязан ему тем, что вновь вижу вас.
— Вы виделись с ним? — ошеломлённо пробормотала Марья Филипповна. — Вот уж о ком не стала бы сожалеть, — прошептала она.
— Отчего же, Мари? Разве не его вы предпочли Мишелю? Моему бедному влюблённому в вас брату. Это Миша должен был жить, — горько усмехнулся Андрей. — Он так желал иметь семью, детей. Он стал бы превосходным отцом, потому как вырос в любящей семье.
— А вы? — осмелилась спросить Марья.
— Я? Я, нет. Я стану отвратительным мужем и никудышным отцом. Я не знаю, каково это. Ведь своего отца я совсем не помню. Ежели бы Миша не встретил вас, он был бы жив.
— Вы не знаете ничего, André, — задыхаясь заговорила она. — Никогда бы я не предпочла Карташевского вашему брату. Никогда! — горячо воскликнула она. — О, я не могу говорить о том, — прикусив нижнюю губу, отвернулась она.
— Отчего? — вновь спросил Андрей.
— Вы не поймёте, — отступила она от него.
— Так расскажите.
Марья резко обернулась, пытливо вглядываясь в его глаза:
— Вам в самом деле хочется знать о сей позорной истории? Я не знаю отчего ротмистр так поступил со мной!
— Как он поступил с вами? — застыл Андрей.
— Точно так, как и вы, André. С той лишь разницей, что вам я не противилась, — залилась румянцем Марья. — Он не спрашивал моего согласия. Всё, что я помню, мы танцевали вальс, я запнулась, а после…
— Что после? — нахмурился Ефимовский.
— Я не могу говорить о том, — покачала она головой и пошла вперёд.
— Мари! — нагнал он её и, ухватив за руку повыше локтя, развернул лицом к себе.
Андрей намеревался продолжить расспросы, но глядя на залитое слезами лицо, привлёк к себе, укачивая в объятьях, как ребёнка.
— Ну, полно, ma cherie, — прошептал он ей на ухо и сухими губами коснулся солёной от слёз щеки.
Марья судорожно вздохнула, приподнялась на носочки и повернула голову так, что их губы встретились. Шляпка свалилась с её головы и повисла на лентах у неё за спиной. С этого самого мгновения всё вокруг перестало существовать для неё. Андрей целовал её сперва неспешно, едва касаясь сомкнутых губ, но через мгновение стиснул в крепком объятии, жадно приникая к полуоткрытым устам в глубоком поцелуе.
— Уезжайте, Мари, — отстранился он, тяжело дыша и, развернувшись на каблуках, широким шагом зашагал прочь к своему жеребцу.
Марья, как зачарованная, смотрела ему вслед. Ефимовский легко вскочил в седло и отъехал на несколько саженей. Остановившись он обернулся и тотчас понял, что без его помощи ей не забраться обратно в седло. Чертыхнувшись, Андрей спешился и вернулся к ней. Подставив руки, он помог ей сесть в седло и, не удержавшись, провёл ладонью по голенищу сафьянового сапожка до самого колена под длинной юбкой амазонки. Марья широко распахнула глаза, взирая на него сверху вниз. Поспешно убрав руку, Ефимовский с размаху хлопнул ею по крупу каурой.
— Но, пошла! — услышала девушка, когда её кобылка резво взяла с места.
Поймав поводья, Марья Филипповна принудила её остановиться.
— Я люблю тебя, — прошептала она, глядя ему вслед.
Андрей домчался до Клементьево в считанные мгновения. Въехав на задний двор, он спешился. Его гнедой фыркал и тяжело дышал после бешеной скачки. Конюх насилу успокоил взбудораженное животное и увёл того на конюшню, а Андрей торопливо поднявшись на крыльцо и, громко хлопнув входной дверью, бегом поднялся по лестнице и остановился у дверей, ведущих в покои матери. Коротко постучав, он дождался тихого "Entrez" и ступил на порог.
— Мне надобного говорить с вами, — обратился он к матери.
— Андрюша, случилось что? — испуганно ахнула Татьяна Васильевна. — На тебе лица нет!
— Помнится вы говорили, что настала пора мне обзавестись семьёй, — прошёлся по комнате Андрей, заложив руки за спину.
— Ты собрался жениться, — с видимым облегчением выдохнула madame Соколинская.
— Да, маменька, — остановился подле её кресла Андрей. — Боюсь только, мой выбор вы не одобрите.
Лицо матери омрачилось. Он мог не называть имени, она догадалась обо всём.
— Только не она, Андрей, — покачала головой madame Соколинская.
— С вашим благословением или без оного, — медленно произнёс Андрей.
Татьяна Васильевна отвернулась.
— Я не приму её, — всхлипнула она.
— Мне жаль, — опустился на колени Андрей, взяв руки матери в свои ладони. — Я люблю её, и это сильнее меня, маменька. Я знаю, какую боль я нынче причиняю вам, но не могу иначе. Когда я встретил её в Петербурге, я понял, что пропал. Уже больше года она не выходит у меня из головы. Я не знал тогда кто она, — в отчаянии прошептал он.
Татьяна Васильевна отняла у него свои руки и, не глядя на сына произнесла:
— Поступай, как знаешь, но коли женишься на ней, то знай, у меня более нет сына.
— Мне жаль, — поднялся с колен Андрей.
Дамы Ракитины чаёвничали, когда исполненный важности дворецкий шагнул на порог и провозгласил:
— Граф Ефимовский просит принять его.
Елена Андреевна поднялась с кресла и повернулась к дочери.
— Ты ничего не желаешь сказать мне, Маша? — поинтересовалась она.
Марья отрицательно качнула головой.
— Скажи, что я приму его, — обратилась к дворецкому madame Ракитина.
Елена Андреевна степенно вошла в гостиную, где Андрей нервно мерил шагами комнату. Ефимовский обернулся на звук открывшейся двери.
— Чему обязаны вашему визиту, ваше сиятельство? — прошла в гостиную Елена Андреевна.
Ефимовский взглянул на стоящую перед ним пожилую женщину, невольно подмечая черты, что были ему так хорошо знакомы.
— Елена Андреевна, я прошу руки вашей дочери, — выдохнул Андрей.
— Помнится, Марья уже отказала вам однажды, — отозвалась madame Ракитина, присаживаясь на диван.
— Дозвольте мне ещё раз поговорить с ней, — попросил Ефимовский.
— Bien (Хорошо), — отозвалась Елена Андреевна. — Вы можете поговорить с ней, но не думаю, что она переменит своё решение.
— И всё же…
— Я позову её, — перебила его madame Ракитина, поднимаясь со своего места.
Елена Андреевна вернулась в столовую, где застывшим взглядом уставившись в чашку с чаем за столом сидела Марья.
— Он руки твоей просит, — тихо обронила она, обращаясь к дочери.
Марья вскочила с места и рванулась к двери.
— Что ты ответишь ему? — остановила её Елена Андреевна.
— Не знаю, маменька. Вероятно, соглашусь, ибо нет более моих сил, — вздохнула Марья, взявшись за ручку двери.
Стараясь унять разошедшееся сердце, Марья шагнула на порог гостиной.
— André, — позвала она его.
Ефимовский до того задумался, что не слыхал, как она вошла, но услышав своё имя, сказанное с той особой интонацией, что заставила его улыбнуться на дороге нынче днём и попросить Марью ещё раз произнести его, тотчас обернулся.
— Мари, — шагнул он к ней и остановился, не дойдя нескольких шагов, — я прошу вас стать моей женой.
— Что же заставило вас на сей раз просить моей руки? — замерла Марья.
Андрей нахмурился. Повторить то, что он сказал своей матери, он не мог.
— Нас влечёт друг к другу. Разве сия причина недостаточна для брака? — усмехнулся он.
— Для меня не достаточна, — прошла мимо него Марья и остановилась у того самого окна, где до недавнего времени стоял он сам.
— Вы отказываете мне? — едва ли не с облегчением спросил Андрей.
— Нет, не отказываю, — обернулась Марья. — Я выйду за вас, но не сейчас. Ежели за год вы не передумаете, я стану вашей женой.
— Год?! — удивлённо воскликнул Андрей. — Вы желаете ждать целый год?!
— Да. Только на таком условии я выйду за вас, — подтвердила свои слова Марья.
— Что ж. Я принимаю ваши условия, Мари, но оглашение пускай сделают нынче.
Mademoiselle Ракитина покачала головой:
— Нет, André. Оглашение будет сделано через год. За этот год вы поймёте свои чувства и у вас будет возможность передумать. Я не желаю, чтобы вы жалели о своём решении и упрекали меня в том.
— Хорошо, пускай будет год, — согласился Андрей. — Мой отпуск закончится по весне, но к следующей осени я постараюсь вернуться. Живым, — добавил он.
Марья вздрогнула.
— Вы вернётесь. Я буду молиться за вас, — прошептала она.
— Вероятно вашим молитвам я обязан своему чудесному выздоровлению, ибо наш полковой врач отмерял мне совсем немного после ранения.
Говоря о том, Андрей надеялся, что она передумает, но Марья ничего не ответила на его слова. "Пусть скажет, что любит меня, тогда хоть завтра под венец", — решила она.
— У нас целая зима впереди, André, — смущённо отвела она взгляд, после затянувшегося молчания. — Возможно, за это время вы так же, как и я, поймёте, что одного влечения недостаточно, и мы сумеем избежать чудовищной ошибки, коей мне пока видится брак с вами.