— На словах это звучит прекрасно, мистер писатель. Но откуда я знаю, что вы сдержите слово?
— Иногда, чтобы заработать, приходится идти на риск. Боюсь, это как раз такой случай.
Он покачал головой, но глаз с денег не спускал.
— Сомнительная сделка, если учесть, что это за тип. Не хотелось бы потерять душевный покой за паршивую сотню баксов. — Помолчав, он буркнул: — А, хрен с ним… — и пожал плечами. — Значит, Майкл О’Коннел. Он проработал здесь около года, но уже через две минуты я понял, что он знает все наши уловки не хуже меня самого. Такой, того и гляди, и тебя обчистит. Он был самым ловким из всех парней, кто менял тут свечи зажигания, это точно. Украсть для него было раз плюнуть. Вредный тип и рубаха-парень в одно и то же время, как ни трудно это себе представить. Обкрутит тебя, а ты и не заметишь. Большинство ребят, которых я нанимаю разливать бензин по бакам, либо учатся где-нибудь в колледже и хотят подработать, либо не способны получить удостоверение механика в солидной компании и оседают здесь. Они или еще слишком молоды и не научились красть, или слишком тупы для этого. Понимаете, что я имею в виду?
Ничего не ответив владельцу автостанции, я разглядывал его. Он был примерно моего возраста, но лицо его было морщинистым из-за того, что он много времени проводил под машиной и в летнюю жару, и в зимний холод. Способствовало этому, очевидно, и курение — он то и дело совал в рот очередную сигарету, не обращая внимания на им же самим написанное крупными буквами предупреждение «Не курить!». У него была привычка, обращаясь к человеку, чуть отворачивать голову, и создавалось впечатление, что его слова улетают куда-то в сторону, брошенные на ветер.
— Итак, он начал работать здесь… — подтолкнул я его.
— Ну да, начать-то начал, но было такое впечатление, что и не начинал. Понимаете, что я имею в виду?
— Нет, не понимаю.
Владелец заправки закатил глаза:
— Рабочие часы отбывал. Починка старых колымаг и техосмотр — это было не для него. Не в этом он видел свое призвание.
— А в чем?
— Ну, скажем, в том, чтобы заменить новенький топливный насос на старый, отремонтированный, а новый продать и прикарманить деньги. Или в том, чтобы содрать лишних двадцать баксов с водителя какого-нибудь драндулета за успешное прохождение теста на уровень выбросов. А еще в том, чтобы расколошматить молотком шаровую опору, а потом уверять какого-нибудь юнца из Бостонского колледжа, что надо сменить тормозные колодки и произвести регулировку развал-схождения.
— Короче, он ловкий жулик?
— Ну, что жулик-то — это точно, — улыбнулся автомеханик. — Но это только цветочки.
— А что еще?
— По вечерам он занимался на компьютерных курсах и насобачился делать с компьютером все, что только можно. Изучил это дело досконально. Мошенничество с кредитными картами. Подделка документов. Выманивание денег путем двойной оплаты. Фокусы с телефоном. Назовите любой вид жульничества — и будьте уверены, что он на этом собаку съел. В свободное время лазил по Сети, а также по газетам и журналам, все выискивал новые способы отъема денег. Он набивал целые папки газетными вырезками, чтобы быть в курсе. И знаете, что он еще говорил?
— Что?
— Чтобы убить человека, не обязательно убивать его физически. Можно и по-другому. И если вы действительно владеете этой техникой, вас ни за что не поймают. Никогда.
Я записал этот афоризм.
Увидев, что я делаю запись в блокноте, владелец автостанции улыбнулся и положил деньги в карман. Я не возражал: он заработал свою сотню.
— А самое смешное было знаете что?
— Что?
— Другой бы с такими знаниями старался сорвать большой куш, разбогатеть. Но с О’Коннелом было не совсем так.
— А как же?
— Он стремился к совершенству, видел в этом что-то великое, что ли. Но при этом хотел быть незаметным.
— Предпочитал мелкие дела?
— И опять же не так. Амбиции у него были, и еще какие. Он знал, что добьется большого успеха. У него прямо пунктик был такой, почище всякого наркотика. Не представляете, что значит быть рядом с парнем, который тащится не оттого, что нюхает кокаин или героином колется, а оттого, что все время какие-нибудь аферы замышляет и готовится к ним, будто они для него приготовлены и нужен только удобный случай. А здешняя работа была для него так, способ убить время, пока не подвернется что-нибудь сто́ящее. Но он не особенно гонялся за деньгами или славой, ему важно было другое.
— Вы с ним расстались?
— Ну да, не хотелось сидеть и дожидаться, пока он наворотит тут дел и слиняет, а отдуваться придется мне. А он планировал провернуть что-нибудь этакое, грандиозное. Ну, знаете, о чем говорят «цель оправдывает средства». Вот такой это был парень, О’Коннел. Парень с большими планами.
— И вы не знаете…
— Не имею понятия, что с ним стало. Мне хватило того страха, что я натерпелся, пока он работал здесь.
Я с удивлением посмотрел на автомеханика. Выражение «натерпеться страха» как-то не вязалось со всем его обликом.
— Вы что, боялись его? — спросил я.
Владелец автостанции сделал глубокую затяжку и выпустил целое облако дыма, плававшее кольцами вокруг его головы.
— Вам когда-нибудь попадались люди, которые, что бы ни делали, всегда делают что-то другое? Наверно, это звучит как какая-то тарабарщина, но именно так с О’Коннелом и было. А если сделаешь ему какое-нибудь замечание, он посмотрит на тебя так, точно ты пустое место, и волей-неволей возникает впечатление, что он берет твои слова на заметку и когда-нибудь обязательно использует их против тебя.
— Использует против тебя?
— Да, так или иначе. Такому человеку лучше не становиться поперек дороги. Лучше посторониться… А если ты как-то помешаешь ему добиться того, что он хочет, то… Короче, лучше этого не делать.
— А он никогда не выходил из себя, не был озлобленным?
— Он был таким, каким хотел быть в данный момент. Может, это и пугало в нем больше всего. — Автомеханик сделал еще одну смертельную затяжку и, не дожидаясь моих вопросов, продолжил: — Вот послушайте одну историю, мистер писатель. Это случилось лет десять назад. Я как-то задержался здесь допоздна — часов до двух-трех ночи, — и вдруг вваливаются двое юнцов, и не успел я глазом моргнуть, как у меня под носом оказалось дуло блестящей девятимиллиметровой пушки. Пока один из них вопил: «Долбаный мудак!», «Сучий потрох!», «Я щас в тебя всю обойму всажу!» — и всякое такое дерьмо, другой обчищал кассу. Я не особенно религиозен, но тут вспомнил все, что мог, и из «Отче наш», и про Деву Марию, потому как был уверен, что мне крышка. Затем они смылись без лишних слов, а я так и остался валяться тут за прилавком, наложив в штаны. Так что видите?
— Да, неприятная история, — сказал я.
— Да чего уж тут приятного! — улыбнулся он и развел руками.
— Но при чем тут Майкл О’Коннел?
Он выпустил струю дыма и медленно покачал головой.
— Ни при чем, — проговорил он членораздельно, — абсолютно ни при чем. Только всякий раз, когда я говорил что-нибудь О’Коннелу, а он ничего не отвечал и знай смотрел на меня со своим особым выражением, у меня было точно такое чувство, как и тогда, когда этот юнец наставил на меня свою пушку. Точно такое чувство. Говоришь с ним и всякий раз думаешь: может, из-за того, что ты сказал, скоро сыграешь в ящик.
8Первые признаки паники
Наклонившись к монитору, Эшли вчитывалась в каждое слово на экране. Она сидела в этом положении уже больше часа, и спина у нее стала уставать. Мышцы голеней слегка подрагивали, словно она пробежала трусцой больше обычной нормы.
Электронные письма представляли собой ошеломляющую мешанину из любовных признаний, картинок в виде сердечек и воздушных шариков, плохих стихов, сочиненных О’Коннелом, и хороших стихов, украденных у Шекспира, Эндрю Марвелла[16] и даже Рода Макьюэна.[17] Все это выглядело до невозможности банально, по-детски, и вместе с тем вызывало у Эшли озноб.
Пытаясь понять, в чем заключается его «полезная информация», она так и сяк комбинировала слова и фразы из различных писем. В них не за что было уцепиться — не было никаких слов, набранных курсивом или заглавными буквами, которые могли бы послужить подсказкой. Промучившись почти два часа, Эшли в раздражении бросила карандаш. Она чувствовала себя бестолковой, неспособной понять элементарных вещей, не представлявших трудностей для любого любителя кроссвордов и головоломок. Она терпеть не могла подобные игры.
— В чем тут хитрость? Что ты хочешь мне сказать? — крикнула она, обращаясь к экрану и слыша в своем голосе несвойственную ему пронзительность.
Она вернулась к самому началу и стала вызывать одно сообщение за другим, тут же сбрасывая их и пытаясь отгадать загадку: ЧТО?
И тут она поняла что.
Сообщение Майкла О’Коннела не содержалось ни в одном из присланных им писем.
Оно заключалось в самом факте, что он мог прислать их — от всех ее корреспондентов. Дело было не в его неуклюжих признаниях в любви на уровне пятого класса школы, а в том, что он получил доступ к ее почте и хитростью заставил ее прочитать поочередно все свои послания. И возможно, открывая их одно за другим, она открывала ему доступ ко всем своим папкам и файлам. О’Коннел забрался к ней в компьютер, словно вирус, и был теперь так близко к ней, как если бы сидел на соседнем стуле.
Эшли вцепилась в ручки кресла и так резко откинулась назад, что чуть не опрокинулась. Голова у нее закружилась; она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя.