– Совпадения кажутся вам не особо приятными, поэтому вы решаете лично взглянуть на непонятного школьника. Мне тогда еще показалось странным, что мною интересуются из такого крупного калибра. Целый капитан! Старший оперуполномоченный! Не многовато ли?
Яхта не очень удачно приняла волну на форштевень и рыскнула в сторону. Гришко заложил штурвал вправо, поддал газу. Двигатель болезненно рявкнул, вибрация усилилась, и мой безмолвствующий собеседник недоуменно оглянулся на люк в машинное отделение.
Ох, не стоило бы тебе сейчас отвлекаться!
– Да что я на «вы» да на «вы»? Свои люди! Ты! Знаешь ли ты, урод, когда совершил свою главную ошибку в жизни?
Гришко кривится. В багровых отсветах заходящего солнца его лицо без маски добродушного весельчака выглядит жутковато.
– Тогда, когда отвез меня в контору! На шикарной черной автомашине, с ветерком. Наверное, подумал, что это подстава? Да? От своих же собственных коллег по конторе? И поспешил выполнить непонятный каприз вздорного мальчишки. И что вышло? А вышло, что на следующий день этот мальчишка появляется в милиции у второго твоего агента. Да еще в момент начала вербовки офицера-летчика! Через его сынка, Родиона. Ваша сеть ведь так вербовала агентов? Через детей? В плане морально-дисциплинарного воздействия на трудновоспитуемых? Хорошо устроились!
Яхта вновь рыскнула. Потянуло запахом горелого масла.
– А когда твоя инспекторша увидела меня на квартире у мичмана, ты так перепугался, что сдуру дал команду на мою зачистку! Уж больно неожиданными показались тебе рыскания малолетнего вундеркинда. Не так ли? Ваш карточный домик опасно зашатался.
Гришко заложил излишне резкий вираж влево, пытаясь уйти от лобовой встречи с особо крупной волной. Я уцепился за поручни, чуть не выронив ласты. Из машинного отделения отчетливо послышался хрип горящих дисков сцепления. Движок терял нагрузку и ускорялся. Но капитан этого не слышал. Он чутко внимал каждому моему слову.
Заговаривать. Как можно дольше его заговаривать!
– Зачистка провалилась. А чистильщик оборвал связь с твоей милой дамой самым простым путем. Ударом в сердце связника. Откуда он знал, что, пользуясь своими служебными возможностями, ты легко сможешь на него выйти и повторно озадачить? На ту же самую цель. Через туристическую станцию, где ты узнал о маршруте.
Внимательно на меня смотрит. Что-то в этом месте я портачу. Какие-то детали не стыкуются. Опустим.
– Зачистка снова провалилась. С треском. На бис. С гибелью чистильщика и… курьера. Сеть практически рухнула. Ты чувствуешь, как сжимается кольцо, и пускаешь нас на ложный след. Это ты убил Михалыча! Спец-ядом. И подкинул кассету. Да так, что подозрение сразу упало на бестолкового американца. Все равно он под колпаком. Тем более под твоим!
Что это? Улыбается? Радуется, что всех нас так ловко провел?
– А пока мы роем носом землю, ты набиваешь яхту продуктами, топливом и сам назначаешь неплановый регламент. Чтобы навсегда проститься с негостеприимной Родиной. Ты ведь для этого сегодня ходил к Пятому? Сказал, что нужны дополнительные ходовые испытания? Так? Говоришь, к Фиоленту идем? А не в Турцию случайно?
И тут меня осеняет. Еще один червонец в кассу!
– Бонц!
Гришко непроизвольно вздрагивает.
– Ты ведешь яхту к месту эвакуации Бонц! Вот оно что! Так вот должен тебя расстроить. Состоялась уже эвакуация. Только не в Турцию. А на тот свет. Погибла Бонц. Упала со скалы и разбилась. Так что зря прогулялись…
Ну вот. Все и сошлось. Капитан уже не глядит вперед и не изображает глухонемого. Он пристально смотрит на меня. Очень нехорошо смотрит.
– Врешь, – медленно сквозь зубы произносит он.
Что и требовалось доказать.
– Может быть, и вру. А ты проверь!
– Умный? – Гришко многозначительно разглядывает меня. – Как говорится… мм… Раз такой умный, почему не богатый?
Ну слава богу! Голос прорезался.
– Да не умный я! Умный тебя в первый день должен был расшифровать, – повышаю голос, стараясь перекричать подозрительные звуки из машинного отделения. – А так – кучу народу положили. А кстати, куда делась инспекторша? Дама твоя бубновая? Прикопал где-то?
Гришко дергает рулем, который уже явно плохо слушается. Но ему сейчас не до того.
– А и впрямь. Не шибко умный, – скрипит он. – Болтливые умными не бывают! Язык мой – враг мой. Была еще мысль тебя просто за борт случайно уронить. Может, и выплыл бы… Ну а теперь… На «вышку» ты себе уж точно наболтал. Как говорил один мой друг, покойник… Черт! Не тянет ни хрена эта развалина!
– Про перегазовку забыл, морской волк. Резче газом! До упора давай. Какой ты волк? Шакал ты морск…
Грохот, визг, скрежет и треск – все в одном звуке!
И сразу без паузы целая серия страшных ударов, сотрясающих корпус суденышка. Гришко грудью врезается в штурвал. Яхта резко теряет скорость, проседает на корму и начинает заваливаться на левый борт, крупно вздрагивая, как раненое животное.
«Получилось! – молнией мелькает в голове. – Пошел разнос. Дотянул!»
От последнего чудовищного удара в борт обломков дизеля корпус встряхивает так сильно, что опора исчезает из-под ног.
Я лечу в воду.
Прощай, подарок Геринга…
Глава 36О вреде чрезмерного купания
Счет времени был потерян.
Солнце давно уже зашло, а вместе со светилом исчез и последний ориентир в этой бесконечной вселенной, наполненной тьмой, шумом ветра и мегатоннами воды подо мной. Во рту пекло от соли, а горло горело так, будто наглотался раскаленного песка. Пить хотелось нестерпимо. Осознание вокруг себя невероятного количества жидкости, которая непригодна для утоления мучительной жажды, сводило с ума.
Пока было светло, я долгое время еще видел плывущего за мной капитана. Его голова то и дело вздымалась вместе с набегающими волнами и вновь пропадала между гребнями. В самом начале, сразу после аварии Гришко уверенно плыл размашистым кролем и даже несколько раз пытался сократить расстояние до меня, неожиданно делая спринтерские рывки. Может, спросить чего хотел?
Лежа на спине и расслабленно шевеля ластами, я по мере сил внимательно следил за всеми его телодвижениями и легко ускользал в случае опасности. Ласты давали мне неоспоримое преимущество. А вот Гришко был обречен – слишком резво он начал этот самоубийственный заплыв. К тому же, кажется, он был ранен. Контужен – так уж точно. После такого удара! Машинное отделение, где безумствовал разнесенный двигатель, оказалось точно под ногами у невезучего агента.
В любом случае даже здоровому человеку нельзя так резко начинать длительный заплыв. Потому что хорошие пловцы тоже тонут. И в основном – из-за своей самоуверенности.
Вода – прекрасный хладагент для натруженных человеческих мышц. Можно долго плыть, не чувствуя усталости, так как мозг не получает тревожных сигналов об опасном повышении температуры тела, которое происходит во время продолжительных физических нагрузок. Человек легко плывет, чувствуя себя полным сил, а на самом деле – жизненного горючего осталось на считаные минуты. Перегруженную мышцу неожиданно сводит судорогой, начинается паника, а страх на воде – жестокий и хладнокровный убийца. Страшнее акулы.
Капитан до ранения был в отличной форме, но то, в каком темпе он рванул за мной после гибели яхты, явственно мне подсказывало – путь его будет недолгим. Гораздо короче, чем расстояние до берега, которое я оценивал километров в шесть, не меньше.
Сам я практически не плыл. Точнее – не тратил силы на движение. Максимально расслабившись, лежал на воде и следил лишь за тем, чтобы голова моего собрата по несчастью не появлялась в опасной близости.
Гришко исчез из моего поля зрения гораздо раньше, чем я ожидал. Сначала я несколько раз слышал невнятные крики. А потом на новом гребне волны я просто очередной раз не увидел своего горе-попутчика.
И… ничего не почувствовал.
Ни радости, ни горя.
Только отвратительное жжение во рту и невыносимую жажду, которые мучили меня уже довольно продолжительное время.
Потом зашло солнце, которое я, лежа на спине, старался держать по правому уху. Пока стремительно угасала светлая полоска на западе, я, теряя драгоценные силы, прибавил скорости. А когда ориентира не стало, я просто расслабился. Плыть смысла не было. Как ни греби – все равно будешь двигаться по кругу. Толчковая нога непроизвольно будет выдавать большее усилие, как ни контролируй. Одна надежда – на течение. Здесь оно, кажется, идет вдоль берега. Может и прижать к скалам. А может и не прижать…
Холодно не было.
Вода в море здорово прогрелась за три летних месяца и аномально жаркий сентябрь. Чувствовалось, что воздух гораздо холоднее. И его температура чувствительно упала с заходом солнца. Но я был в теплой воде, и переохлаждение мне не грозило. Главная опасность заключалась в потере сил, потому что от жажды я просто не успею погибнуть. Пойду ко дну, как «Титаник».
Я старался не давать страху заполнить свое сознание, хотя, если честно, жутко было до чертиков. Чудовищно угнетала темнота. Толща воды подо мной давила на психику как-то меньше. Живя на берегу южного моря, любой мальчишка с младых ногтей понимает, что утонуть на двухметровой глубине так же просто, как и на двухсотметровой. И разницы нет никакой.
Глубина не страшна сама по себе. Она опасна страхом перед ней. Как в том фантастическом рассказе, где выдуманные чудовища начинали кусать по-настоящему, стоило их реально испугаться.
А ведь в нашем фатальном путешествии по морю со мной рядом оказалось далеко не выдуманное чудовище. Вполне реальное – из мяса из костей. И смертельно опасное. Но, кроме злости и досады по отношению к этому оборотню, я вообще ничего не почувствовал. О страхе и речи не было.
Вот чудовище до меня и не дотянулось.
Свежепреставленный Гришко почему-то вспомнился в том прикиде, в котором я увидел его на яхте, – в спасательном жилете и голубеньких плавках. Он тогда меня учил: «Жилет нужен для маскировки». Ну, с маскировкой у него было все в порядке. А про истинное назначение этих оранжевых поплавков – что, забыл? В свой последний путь даже и не подумал накинуть на плечи спасательное средство, которое спасло бы ему жизнь.