Крутяк, выходивший последним, окликнул нас:
— Ребят, вы идете? Гермес?
— Не ждите, я догоню.
Он сунул мне в руку факел и скрылся за дверью, а я задумчиво посмотрел на Удона. И едва в коридоре стихли шаги Тигров, нырнул по пояс в саркофаг, приподнял парчовое покрывало. Руки короля были сложены на груди, и в них, вопреки моим надеждам, ничего не было зажато.
— Ты чего? — шепотом спросил Гааз со странным выражением во взгляде. Походу, парень решил, что я тронулся.
— Есть подозрение, что где-то в его одеждах или под ним самим может быть спрятан очень ценный артефакт.
Глава лекаря заблестели любопытством, но мне было не до него. Меня интересовал исключительно Удон. Ведь всю эту движуху со штурмом я затеял только ради поисков Яйца. Смутная догадка зашевелилась, когда пришло письмо Кирилла, упомянувшего, что с помощью главных ресурсов можно улучшать не только оружие и вещи. А когда Кафка рассуждал о настоящем святом, тело которого не исчезает, моя теория оформилась окончательно. Я предположил, что отъезд королевского сына был лишь отвлекающим маневром, а на самом деле Изумрудное Яйцо так и осталось у папаши. Если принять это за правду, становится понятно, почему Ваурсента так и не нашли. И почему в Багряной Твердыне существует улучшенная регенерация — это аура мощного ресурса. А находится он на теле Удона, которое именно поэтому не испарилось.
Почему-то мне казалось, что Яйцо должно быть зажато прямо в его ладонях. Но если нет, стоит проверить, не спрятано ли оно в груди, куда король нанес себе кинжальную рану.
Преодолевая отвращение, я попытался опустить руки покойника, однако это оказалось непросто, он давно превратился в мумию. Иссохшее тело хрустело и поскрипывало, порой издавая жалобные звуки, словно Удон стонал от нестерпимой пытки. Блин, чувствую себя стервятником-трупоедом. Хорошо хоть никакую косточку ему не сломал.
Справившись с непослушными руками давно усопшего короля, я расстегнул темно-синий кафтан. Вернее, не расстегнул — древние нитки настолько прогнили, что державшиеся на них пуговицы от малейшего соприкосновения сами осыпались на дно саркофага. Под кафтаном виднелась почти истлевшая сорочка, я подцепил ее за край и резко дернул. В колеблющемся свете факела перед моим взором предстала некогда могучая грудь Удона. На посеревшей, сморщившейся коже не оказалось не то что следа от кинжала — ни единой царапины!
Холодея от нехорошего предчувствия, я стал рвать на трупе одежду. Где, где⁈ Полуистлевшие ткани тихо трещали под моими руками.
— Что ты творишь? — в ужасе прошептал Гааз, но мне было не до него.
Разорвав все, что можно, я сунул в руки лекаря факел. Еще раз осмотрел посеревшую грудь, потом живот, ноги. Сдерживая тошноту, схватился за край плаща и перевернул труп спиной вверх. Но и здесь не было никаких следов от кинжала.
Похоже, я повелся на глупую сказку, не имеющую ничего общего с нашей виртуальной действительностью. Перевернул небо и землю ради этого замка — и все зря.
Разочарование было слишком велико. Я вернул труп в исходное положение и в бессилии опустился на ступеньку, прислонившись спиной к саркофагу. Вот дурак, а⁈ Придумал теорию, сам себя убедил, поверил в нее! Чуть не сошел с ума, открывая тысячу сундуков — ради того, чтобы быстрее взять нужный уровень. Заставил Руддера и Папу пойти на Багряную Твердыню. Преодолел кучу препятствий, составляя схему замка, убрал Мечеворот, встретился с предателем Упрехтом, пожертвовал кровью Элгиона, создал жемчужную ферму. И все для чего? Чтобы в результате узнать, что легенда о гребаном Удоне — полная чушь⁈ Что все труды насмарку⁈
Силы разом оставили меня, отчаяние накрыло с головой. Сидя на ступеньке у саркофага, я бездумно смотрел, как пламя факела отбрасывает на стену неровные, пляшущие блики. Казалось, там, в саркофаге, король беззвучно хохочет над моим провалом.
— Можно мне попробовать? — послышался голос Гааза.
— Валяй, — вяло махнул я рукой.
Мне было все равно. Раз на теле Удона не нашлось ран, значит, спрятать Яйцо ему было некуда. Проглотить его он не мог: все главные ресурсы гораздо больше стандартного размера. Разве что распилил и сожрал… Чушь!
Гааз что-то бормотал, но я не слушал. Толковых мыслей почти не осталось, одни сожаления. Как жаль, что у меня нет артефакта, чтобы слетать в прошлое и узнать у паршивца, куда он дел Яйцо. Как жаль, что я не могу порыться в его голове, в его мыслях, памяти. И узнать-таки у короля, куда он дел гребаное Яйцо! Как жаль, что…
Лекарь тихо охнул, и я машинально поднял на него глаза. Он склонился над телом, пристально вглядываясь в лицо покойника, словно хотел прочесть на нем ответы на мои неозвученные вопросы.
— Что там? — полюбопытствовал я, поднимаясь и заглядывая в саркофаг.
Снятый с головы короля шлем теперь лежал рядом, копна густых рыжих волос разметалась по сторонам.
— Такое чувство, что ему этот локон специально приклеили, — Гааз ткнул пальцем над правой бровью Удона. — Сам посмотри.
Одна из прядей действительно прилипла ко лбу.
— И что? Наверняка из-за высохшей крови, вот, кстати, и след.
— Есть у меня одна мыслишка, — Гааз деловито расстелил на груди короля белый платок и принялся выкладывать из своего мешка инструменты, среди которых я узнал только скальпель и пинцет.
Ничего себе арсенал! С другой стороны, у меня же есть всякие щупы и другие железяки, так почему хилер не может иметь свои?
Я молча наблюдал за манипуляциями Гааза. В его руке появился флакон с прозрачной жидкостью, в которой он обмакнул свернутую в несколько слоев тряпицу. Приложил ее на несколько секунд ко лбу Удона, потыкал и аккуратно отделил волосы. Затем подцепил кусочек кожи, оголив желтоватую кость. Его движения были настолько четкими, выверенными и бережными, словно он делал настоящую операцию живому человеку, а не трудился над виртуальным трупом.
— Видишь эти серые бороздки? Ничего не напоминает? — спросил он, протирая тряпицей кость.
Я в недоумении развел руками.
— Краниотомия! Ему сделали четыре пропила, достали кусочек кости, а потом снова уложили на место. Самая настоящая костно-пластическая трепанация черепа. Очень хорошая работа. Нам бы таких хирургов.
Говоря это, Гааз подковырнул кость каким-то хитрым приспособлением и в образовавшуюся полость погрузил пинцет.
— Ты не это ищешь? — прошептал он через полминуты, держа в пинцете бесформенный комок высохшей слизи.
Нахмурившись, я в недоумении покачал головой.
— Мозжечок? Или гипофиз? Нафиг мне эта гадость?
Гааз сделал на комке кольцевой разрез, слегка постучал по нему, и затвердевшая грязь слетела, как ореховая скорлупа. А я онемел — лекарь, невинно глядя на меня, держал сияющее зеленое яйцо. То самое Яйцо!
Мне хватило сил лишь на то, чтобы тихо пробормотать:
— Это…
Конечно, у меня была мысль поковыряться в мозгах Удона, но ведь не в буквальном же смысле!
— Наконец-то я могу хоть немного отплатить за то, что ты для меня сделал! — радостно сказал лекарь и сунул мне в руку ресурс.
Немного? Он не представляет, о чем говорит!
Меня накрыла волна облегчения. Все было не зря! Жемчужина, Орех, Солнцедар, а теперь еще и Изумрудное Яйцо — есть! Осталось найти главный рес тинов, и мы спасены!
Я опустился на ступени и блаженно закрыл глаза. Как на качелях, блин! Прибивает то от радости, то от отчаяния.
Хитрость +1. Текущее значение:31
— Судя по отсутствию следов заживления, операция проведена непосредственно перед смертью, — пояснил между тем Гааз. — Видимо, в результате нее он и умер.
Лекарь вдруг ткнул пальцем в гробницу и тихо ахнул. Я вскочил, пытаясь понять, что произошло. Кинул взгляд вглубь саркофага — там по-прежнему лежал бордовый шлем, обрывки парчовых одежд, инструменты Гааза и… все. Тела не было!
— Ку… куда он делся? — заикаясь, пробормотал Гааз.
Куда-куда… Туда, откуда не возвращаются. Если в теле непися больше нет Яйца, то и сохраниться оно не может. А значит, все мои выводы были верны.
На лестнице послышался топот множества ног, и вскоре дверь открылась. Вошли оба кланлидера, а следом за ними еще несколько Тигров. Их лица не предвещали ничего хорошего.
— Гермес, что происходит? — хмуро спросил Крутяк.
— Эмм… Не понял?
— Ускоренный реген пропал! Твоя работа?
Телль, который тоже был среди пришедших, мстительно ухмыльнулся.
— Его, чья же еще?
Я бросил взгляд в угол интерфейса — зеленая стрелка исчезла. Тьфу ты, блин, почему ж я не подумал, что так будет. Впрочем, это ничего не изменило бы.
Незаметно наступив на ногу Гаазу и призвав его тем самым не лезть в разговор, я красноречиво развел руками.
— Мужики, не в курсе. Мы хотели посмотреть, нет ли на нем каких-нибудь артефактов, откинули покрывало, а он вдруг исчез. А про реген — я только сейчас заметил, когда вы сказали.
— Ага, конечно, — прошипел Андрей. — Сказочник, блин. Небось, спер что-нибудь с его трупа и…
— И он с горя испарился? — насмешливо перебил я. — Замаял ты своим нытьем. И вообще, — я повернулся к Папе, — у нас в замке родная земля. Никто никогда не решится на него напасть. Разве это не стоит такой мелочи, как потерянная прибавка к регену?
Он задумчиво смотрел на меня и молчал. Не сомневаюсь — не поверил моей лжи. Остается надеяться, что последний аргумент все-таки его убедит.
Так и случилось: лидер скупо улыбнулся и кивнул.
— Ты прав, все это ерунда по сравнению с родной землей и возможностью добывать жемчуг прямо в замке. Пошли, ребята, не будем им мешать.
— То есть как? — возмутился Телль. — Ты позволишь ему…
Быстрый взгляд Папы — и парень заткнулся на полуслове. Все вышли, мы с Гаазом остались одни. Я задумчиво смотрел им вслед, и тут услышал, как лекарь жалобно застонал. Повернулся — он держал в руках оставшийся от Удона шлем. Протянул его мне и чуть ли не со слезами сказал:
— Возьми. Невероятная штука.
Я взглянул на описание.