Через несколько мгновений раздался звук, напоминавший шум дождя. Синохара прижал руку к колонне и попросил повторить. Опять что-то зашуршало, а рукой Синохара почувствовал едва уловимую вибрацию.
— Ну как? — спросил его Такегучи.
— Зашибись! — прошептал Синохара.
Корейцы должны были находиться в банкетном зале двумя этажами ниже. Риск, что они что-то услышат, был минимальным.
— Норм, — сказал Такегучи. — Давай, двигай наверх.
Синохара снова услышал негромкий шум от газового резака. Операция по сносу отеля уже шла полным ходом. Такегучи заканчивал прокладку контактных проводов.
— Черт, еще одиннадцать часов, — пробормотал Синохара, возвращаясь на свой пост.
10. Тревога
11 апреля 2011 года
Оноэ Чикако вынула из духовки готовые вафли, полила их лотосовым медом и поставила на стол вместе с помидорками черри, свежевыжатым апельсиновым соком и пастеризованным молоком Koiwai. Все свои небольшие доходы она тратила на то, чтобы кормить детей здоровой пищей. Рисако, дочка, уже успела позавтракать и убежала в школу, где ей было поручено заботиться о кролике в живом уголке. Рисако только что перешла во второй класс муниципальной школы в Нисидзин, хотя Чикако планировала отдать ее в частную школу. Школа в Нисидзин считалась одной из лучших, однако общий уровень образования в Фукуоке стремительно снижался. Кроме того, в местных школах процветало детское хулиганство, хотя и не в той степени, как в Токио или Осаке. Чикако очень рассчитывала через два-три года все же перевести дочку в частную школу для одаренных детей.
Кента, ее младшенький, тыкал пальцем в экран телевизора и кричал:
— Мама! Смотри, кораблики! Кораблики!
Передавали утренний выпуск новостей. Перепуганный репортер рассказывал, что корейский флот уже пересек границу исключительной экономической зоны между Северной Кореей и Японией и теперь проходит западнее Такесимы на юг. Южная Корея не выслала своих кораблей для перехвата вражеского флота; точно так же поступили и вооруженные силы США. На экране возникло изображение боевых кораблей японских Сил самообороны: «Шикузен», «Кунисаки», «Генкай», «Хаянами», «Ариаке», «Кирисаме» и «Инасума». По сравнению с этими судами корейский флот выглядел слабенько. Корабли у корейцев были покрыты ржавчиной, и даже было странно, что на палубах вмещалось так много солдат. Воинство, поеживаясь от холодного ветра, спокойно смотрело в сторону вертолета «Эн-эйч-кей», который описывал в небе круги.
— Через четыре часа корейский флот достигнет границы территориальных вод Японии, — сообщил репортер.
Кента, не отрывая взгляд от телеэкрана, облизывал ложку, которой он соскабливал мед с вафель. К еде мальчишка даже не притронулся.
— Съешь помидорку! — сказала Чикако, положив черринку в рот сыну.
Тот начал было жевать, но сразу же выплюнул разжеванную мякоть себе на слюнйвчик. Чикако выключила телевизор и промокнула слюнявчик салфеткой. Кента испугался, что мать сейчас рассердится, и в его глазах выступили слезы.
— Пора идти в детский сад, так что выпей хотя бы немного молока! — сказала Чикако.
При словах «детский сад» Кента в страхе отпрянул.
Их квартира размещалась в жилом комплексе в Момочи. Садик, куда ходил Кента, располагался напротив Центрального парка в Нисидзине. Если не было пробок на дорогах, доехать туда хватало нескольких минут, но в понедельник дороги обычно забиты машинами и, чтобы не опоздать, приходилось вставать довольно рано. Чикако надела сыну кепку с названием детского сада, чуть ослабила лямки ранца и сунула в карман носовой платок. Они подошли к входной двери, и тут Кента, упав на пол, вытянул руки вдоль тела. «Ну, опять двадцать пять!» — подумала Чикако. Она надеялась, что с сыном станет легче обращаться, когда он начнет ходить в садик, но жестоко ошиблась в своих ожиданиях. Сын по непонятной ей причине упорно не желал ходить в детский сад.
Она дотронулась до него, чтобы поднять, но Кента с поразительной для малыша силой отбросил ее руку. Затем сорвал с головы кепку и снова вытянулся на полу.
— Что такое? — спросила Чикако.
— Не пойду! — отрывисто произнес Кента, срывая со спины ранец.
— А как же Кими, Йоси и остальные? Они же ждут тебя! — сказала Чикако, прижимая к себе сына.
Кента забился в ее объятиях, а потом заревел. Встретившая их в коридоре соседка бросила вслед:
— О, мы, кажется, сегодня в прекрасном настроении!
Чикако холодно поздоровалась и зашла в лифт. За прошедшую неделю соседи не то что рассорились с нею, но вели себя отстраненно.
Наверное, ей все-таки следовало отклонить просьбу мэра. Все соседи знали, что она согласилась работать в Экспедиционном корпусе Корё. После ужасного инцидента в парке Охори и известий о том, что корейский флот приближается к японским берегам, все больше и больше людей донимали ее вопросами. Многих интересовала казнь, что состоялась в субботу. Чикако в тот момент находилась в здании отеля и сама лично ничего не видела, но ее все равно спрашивали, действительно ли у казненных головы разлетелись на куски. Будут ли так же поступать с японскими гражданами? Сколько казней намечается на ближайшее будущее? — вопросы сыпались как из дырявого мешка. Один сосед попросил ее посодействовать, так как он хотел открыть закусочную около будущих казарм Корпуса в Одо. Другой очень беспокоился о том, что в свое время написал что-то негативное относительно Северной Кореи в Интернете, и теперь опасался, что его арестуют. Некоторые люди просили ее узнать, какое нужно образование, чтобы поступить на работу в ЭКК. Кто-то желал сделать пожертвования в фонд Корпуса… Казалось, никому и в голову не приходила мысль о том, что Силы самообороны Японии могут нанести удар по корейскому флоту, и тогда положение корейцев в Фукуоке сделается довольно сомнительным.
Зайдя в лифт, Кента опустил голову, продолжая всхлипывать. Чикако заметила, что его личико все еще испачкано красным соком. Она послюнявила свой носовой платок и дочиста оттерла мордашку. Да, едва ли это можно было назвать завтраком — Кента ничего так и не съел. Помидоры были из Сидзуоки, с органической фермы. Рисако съела половину из них, а Кента только один надкусил. Вафли были из частной пекарни, одна упаковка стоила восемьсот иен. Свежевыжатый апельсиновый сок обошелся в две тысячи иен за литр. Чикако была членом клуба здоровой пищи и пользовалась скидками, но из-за кризиса цены выросли вдвое по сравнению с прошлым годом.
Сама она съела на завтрак остатки вчерашней жареной рыбы и чашку риса, выпила стакан зеленого чаю. Всю «правильную» пищу она отдавала детям. Здоровые накормленные дети являлись определенным показателем, и это придавало ей уверенность в себе, что хорошо сказывалось на взаимоотношениях с потенциальными работодателями. Здоровая и вкусная пища — знак того, что она по-настоящему любит сына и дочь. Какой-то эксперт сказал, что естественный вкус продуктов не только способствует физическому здоровью детей, но и поддерживает их душевное равновесие. Чикако была полностью согласна с этой мыслью. Когда у нее родилась Рисако, она зарегистрировалась в интернет-магазине здоровой пищи, и на квартиру раз в три дня ей стали доставлять продукты; впрочем, цены за них никак не соответствовали ее зарплате муниципального чиновника.
Когда ее начальник объявил, что Чикако направляется на работу в ЭКК, ей была сделана надбавка к жалованью — пять тысяч иен в день. Это, конечно, было кстати, но Чикако согласилась не из-за денег. Ей было лестно, что именно ее посчитали способной выполнять такую сложную и опасную работу. К тому же начальник заметил, что смысл ее новой службы заключается не только в том, чтобы прилежно исполнять поручения командования Экспедиционного корпуса.
— Во-первых, — сказал шеф, — в лагере находится несколько помоек, да и сточных вод от пятисот человек немало. Это само по себе стоит, чтобы направить вас туда. Но еще больше эта проблема усугубится, когда подойдут основные силы. Я не хочу, чтобы они реквизировали землю и недвижимость, где им заблагорассудится. Их всех желательно держать в одном месте, в Одо. Вот ваша основная задача, Оноэ-сан! Я хотел бы, чтобы вы использовали свою способность убеждать!
Когда такое говорит сам мэр, поневоле проникаешься некоторой гордостью. В прошлом году Чикако исполнилось тридцать восемь. Буквально на днях одну ее коллегу, того же возраста, повысили до генерального управляющего. Как на это ни посмотреть, но та женщина была куда менее способна, чем она, Чикако. Ясное дело, развод сильно подкосил ее служебные перспективы.
С того времени прошло уже три года. Бывший муж все еще находился в больнице и ничего не перечислял ей на содержание детей. Их брак, по сути, был устроен родителями, и его, и ее. Муж, окончив Университет Кюсю, получил работу в фукуокском филиале крупной типографии. Он был надежным и серьезным человеком, но слабовольным. Четыре года назад его университетский товарищ создал в Китае фирму по продаже косметики и пригласил на должность менеджера по продажам. Мужу не хотелось бросать типографию, но он не смог устоять перед предложением старого знакомого. К сожалению, компания обанкротилась еще до начала Олимпийских игр в Пекине. Чтобы создать успешный бизнес в Китае, нужно иметь значительные средства и хорошие связи, а также определенные ноу-хау. Однако его приятель оказался новичком в этом деле и не учел, что спрос снизился, к тому же в Китае разгорелся кредитный кризис. Многие фирмы разорились, оставив своих учредителей без гроша в кармане. Как деловой партнер, муж Чикако должен был взять на себя часть обязательств фирмы. Так их семья потеряла квартиру в кондоминиуме, за которую уже был выплачен первый взнос. Муж не смог простить себе этого и впал в депрессию. Вскоре его душевное здоровье пошатнулось, и его поместили в клинику. Чикако была уже не в состоянии выносить бесконечное ворчание и жалобы на судьбу и решила оформить развод. Муж то и дело повторял, что не должен был бросать место в полиграфической компании, что он бесконечно верил в своего приятеля и т. д.