Они почти закончили работу в комнате 8050, когда Андо сообщил, что «корёйцы» уже на десятом этаже.
— Вот пидоры! — произнес Хино, выключая резак.
— Дерьмо! — отозвался Синохара. — А ведь мы почти закончили.
Действительно, им оставалось разрезать последнюю колонну, в комнате номер 8052.
— Я думаю, так оно и есть, — пробурчал Хино, вспомнив, что так выражался его напарник на стройке в Синагаве, когда учил обращаться со сварочным аппаратом и резаком. Он был много старше его и со странностями. Обычно после этой фразы напарник добавлял: «Если дела идут как по маслу, значит, тебя ждет безвременная смерть».
Стоя в дверях, Андо спросил, можно ли взять с собой Татено.
— Канесиро сказал, — добавил он, — что если он вам не нужен, то мог бы заняться патронами!
Татено потянул было свой бинокль с шеи, но Хино остановил его:
— Нет, Татено! Ты нужен здесь.
Татено хотел возразить, но Синохара коротко мотнул головой, приказывая ему молчать. В ту же секунду в дверь вломились Такегучи, Сато и Кондо. Они уже закончили устанавливать заряды в комнате 8048 и собирались приступить к работе в пятидесятом номере. Ребята настолько приноровились, что им хватило всего двух с половиной минут, чтобы установить пять зарядов в местах. Сато быстро присоединил нужные провода и снова просунул голову в дверь:
— Если услышите шухер в коридоре, продолжайте работать. Не беспокойтесь из-за шума, доделывайте спокойно.
Хино кивнул. Татено с болью в голосе спросил, почему он не может пойти и помочь другим. У него навернулись слезы:
— Они сейчас будут стрелять! А я‑то на что здесь?
Синохара знаком велел ему сидеть на месте.
— Но почему?
— Да потому, что здесь самое безопасное место, — ответил Хино, выколупывая набившийся в резак мусор. — Нет ничего плохого в том, что ты можешь отдохнуть, когда другие вкалывают, и нет ничего плохого в том, что ты спасаешь свою жопу, когда другие бьются насмерть. Слушай, Татено! Здесь нам медаль «За храбрость» не выдадут. Нам только и нужно закончить работу. Геройских смертей не будет. И ты не обязан подчиняться приказам Канесиро. Ты вообще никому ничем не обязан. Когда ты заряжал магазин автомата, ты жаловался, что у тебя отваливается палец. Ты полагаешь, что сможешь зарядить еще один, если кто-нибудь из «корёйцев» останется в живых и дело дойдет до стрельбы? Я не знаю, честно! Делай, как знаешь. Хочешь заряжать оружие — иди и заряжай. Не хочешь — не надо.
Татено уселся на пол у окна. Через мгновение кто-то произнес: «Вот и они!» Хино бросился к двери и лег рядом с Сато и Такегучи, глядя на дверь лифта «D». Раздался звоночек. Сато прошептал:
— Это лифт «В».
Послышался шум открывающихся дверей кабины, шаги и лязг металла. Лежащий на животе Такегучи повернулся к Хино и, зажав руками уши, произнес:
— Пидоры здесь!
Снова послышались шаги и внезапно смолкли. Вероятно, «корёйцы» вышли в коридор и увидели баррикаду из холодильников. Кто-то крикнул по-корейски, и тотчас же подошла вторая кабина.
— Это «С», — прошептал Сато.
И тут раздался оглушительный грохот. Взрывная волна отбросила ребят назад, превратив их внутренности в желе. Через долю секунды в коридор ворвались горячий ветер и дым. Хино не успел закрыть уши и некоторое время слышал только пронзительный звон. Он действительно обоссался, но это уже было неважно, так как от взрыва сработали пожарные спринклеры и всех окатило водой. Такегучи, прикрыв руками мобильный телефон, бросился в глубь комнаты и крикнул Мацуяме, чтобы тот уберег детонатор от намокания. В тот же момент Кондо произнес: «Что это?» Хино выглянул в коридор и увидел спину Миядзаки, у которого одно плечо висело под неестественным углом. Миядзаки вытянул руку и шагнул вперед по направлению к лифтовому холлу.
— Он должен оставаться на линии «С»! Да какого хера он делает?! — воскликнул Сато.
Такегучи предположил, что раненый Миядзаки потерял ориентацию в пространстве. И тут Хино почувствовал, что из его тела вышло нечто большее, чем просто моча, — из него вышла его душа, или дух, или как это еще называется. Он не чувствовал, как на него льется вода, впрочем, он вообще ничего не чувствовал. Нужно было продолжать работу. В его ушах все еще стоял звон, и он с трудом различал, что говорят другие. Хино нагнулся, поморщившись от боли, и поднял свой резак. Он попытался его включить, но чья-то рука остановила его. Яйцеподобное лицо свидетельствовало, что это Синохара, но Хино уже не был уверен, что знает, кто это такой.
— Нет, не надо пока, — услышал он. — Подожди, пока все лифты придут. Не будем палиться раньше времени.
Хино никак не мог понять, что говорит ему Синохара. С потолка все еще хлестала вода, и он не мог отчетливо видеть. Он сунулся обратно к дверям и увидел окровавленного Миядзаки. Все, что он мог сейчас понять, сводилось к двум словам: «взрыв» и «Корё». Взрыв. Корё. И эти слова были причиной того, что из головы и плеча Миядзаки, словно растаявшее мороженое, густо текла кровь.
— Что там с «корёйцами»? — раздался чей-то голос.
— Когда подошел второй лифт, они вернулись в холл, и тогда сработала мина, — ответил другой голос, в котором Хино узнал Такегучи.
У него все еще звенело в ушах, но ему удалось расслышать, как подошли два оставшихся лифта.
— Там же Миядзаки! — закричал Татено.
— Это «А» и «D»! — крикнул Сато, падая на пол и зажимая уши руками.
Хино последовал его примеру. Второй взрыв оторвал его от пола и со всего размаху приложил лицом о ковер. Над его головой пронесся поток раскаленного воздуха, а ударная волна едва не вывернула наизнанку его кишки.
— Слишком мощный заряд! — услышал он голос Такегучи. — Наших тоже задело!
— А что с Миядзаки? — раздался голос Татено.
— А почему не было огня? — спросил Сато.
— Это тебе не Голливуд, — отозвался Синохара.
— «Корёйцы»!
В лифтовом холле, где минуту назад исчез Миядзаки, появились очертания человеческих фигур. Канесиро повернулся ко второй баррикаде и заорал:
— Гранату!
Из-за сложенных холодильников, словно пойманный во время игры в прятки, медленно поднялся Мори. Он замахнулся, чтобы бросить гранату, но к нему уже летели огненные штрихи выстрелов. Его правая рука отделилась от плеча, а торс буквально взорвался фонтаном крови. Зеленые силуэты северокорейцев метались в просвете коридора, словно сломанные марионетки. Канесиро безостановочно палил из своего «узи».
— Что с Миядзаки? Что с Миядзаки? — продолжал вопить Татено, поднимаясь на ноги.
Внезапно в дверном проеме появился шатающийся Андо. К его лицу прилип красный кусок мяса.
— Иди на хер! — взвизгнул Андо. — Иди на хер!
Он беспорядочно стал хлопать себя по щеке, не зная, что из дырки в его шее тугими струйками хлещет кровь.
— Давай, двигаем дальше, — сказал Такегучи.
Хино подхватил свой резак и пополз к следующей комнате. Татено забился в угол. Андо все еще хлопал себя по лицу, но в следующее мгновение согнулся пополам и рухнул на пол. Он еще подергивался, а кровь из шеи вытекала на ковролин, напоминая червяка в траве. Хино замер, не в силах оторвать взгляд. Он все еще слышал металлический лязг, но не мог понять, то ли у него звенит в ушах, то ли рядом свистят пули. Единственное, что он слышал отчетливо, так это голос Такегучи.
— Ну что, пошли?
На строительных площадках эта фраза неизменно раздается в конце каждого обеденного перерыва. Хино любил ощущать себя частью потока рабочих, направлявшихся на свои участки; ему нравилось снова приникать к секции стальной рамы или трубопроводу и видеть, как узкое пламя его горелки режет металл, словно ножницы бумагу… Он включил свой резак. Хотя дух покинул его, Хино все еще был способен управляться с инструментом.
Вода, не переставая, хлестала из спринклеров. Стены и пол намокли, и работа пошла быстрее. Синохара ждал, пока Хино закончит резать. Вдруг он отложил свои инструменты, повернулся к Татено и ударил его по лицу.
— Если здесь появятся «корёйцы», ты убьешь их!
С этими словами он сдернул с плеч Татено рюкзак и хлопнул его по груди.
— Понятно?
Что имел в виду Синохара: убить врагов при помощи бумерангов, или же он предлагал бегство? Татено, словно лунатик, стоял, глядя себе под ноги, к которым уже подбирались струйки крови, что текли из шеи Андо. Эти струйки показались ему живыми щупальцами, а сам он был каким-то деревянным неодушевленным предметом. Перестрелка еще продолжалась; в коридоре бухали взрывы, от которых, казалось, дрожал воздух. Хино услышал голос Сато:
— Канесиро один ведет бой!
Вслед за этим раздался возглас Такегучи:
— Сибата, Окубо и Кондо убиты!
Хино в полминуты закончил резать колонну. Как только Синохара справился со своей частью работы, он крикнул Такегучи, что они готовы. Отключив резак, он направился в комнату 8052, но в ту же секунду Сато схватил его за ногу и дернул на пол.
— Что, жить надоело? — крикнул он. — В коридоре полно «корёйцев»!
Он показал в сторону Кондо, который лежал у самой двери. Из-под его руки торчала какая-то трубка толщиной с детский палец, из которой фонтаном била кровь. Это была артерия. Такегучи и Сато оттащили труп, чтобы освободить связку зарядов, на которую упал несчастный Кондо, и поспешили обратно, чтобы закончить свое дело. В коридор выглянули Хино и Синохара. За задней баррикадой они увидели тело Мори, а в метре от него — его правую руку. Поверх него лежал еще один труп, однако Хино не мог узнать его.
После того как он спалил исправительный дом, ему показывали фотографии сгоревших людей. Тогда ему показалось, что они похожи на покрытые шоколадной глазурью фигурки. Но в реальной жизни мертвые выглядели по-особенному. Из них как будто что-то ушло. Но этим «что-то» была не кровь, не какая-то другая жидкость, не вирусы, не бактерии, не даже самый дух. Буквально несколько минут назад Хино покинул его собственный дух, однако он не умер. «Что же именно оставило эти тела?» — думал Хино, пробираясь ползком к «корме». В этот момент раздался еще один взрыв. Тело от пяток до верхушки черепа пронзила дрожь, и металлический запах пропитанного кровью ковролина сменился на тошнотворную серную вонь. Ударная волна снова заставила его внутренности сжаться, но на этот раз его мочевой пузырь не смог выдавить ни капли.