— Что происходит-то? — шепотом поинтересовался Сузуки.
— Да бардак какой-то, — отозвался Каваи, вертя в руках карту.
— Ты один так думаешь, или это общее мнение?
— Все так думают… — криво усмехнулся Каваи.
Сузуки вздохнул:
— Вот что я пропустил. Сколько раз ты отмечал выход корейцев в море? Они делали это специально, чтобы усыпить нашу бдительность!
— Тише, пожалуйста! Всем тихо! — С места поднялся Хида из Бюро региональной поддержки МВД с телефонной трубкой в руке. — У меня на проводе служба безопасности стадиона в Фукуоке. Они говорят, что у них есть пара водяных пушек для усмирения пьяных и буйных и предлагают использовать их против террористов. Что вы об этом думаете?
Хида выглядел взволнованным. Ёнасиро и Сакурагава неуверенно переглянулись, а Цубои, Ямагива и Коренага наперебой стали задавать вопросы, кто будет управлять этими пушками и какое там давление воды. Ямагива уточнил, сколько террористов находится на стадионе и где конкретно они располагаются.
Хида быстро заговорил в трубку.
— Нет уж, увольте, — ворчливо заметил один из референтов, сидевший рядом с Каваи. — Они что, действительно хотят справиться с ребятами, которые вооружены гранатометами, при помощи водяных пушек? Это им что, студенты на демонстрации?
— Два часа почти истекли, — сказал Сузуки. — Ракеты бы уже долетели. Так зачем им эти два часа? Радары ничего не засекли — ни ракет, ни самолетов!
«Радары ничего не засекли…» Что-то щелкнуло в голове Каваи. Зловещее предчувствие превратилось в твердую уверенность. Конечно же! Речь идет о советских «Ан‑2»! Старые бипланы, антиквариат, такие сейчас увидишь лишь в музее! Они почти целиком фанерные, летают на низких высотах, и их очень трудно нащупать радаром. У КНДР около четырехсот таких, и они их уже использовали для спецопераций. Каваи прикинул расстояние от северокорейских баз до Фукуоки, если лететь минуя Южную Корею. Крейсерская скорость позволяет преодолеть такой путь примерно за два с половиной часа. Если «Аны» поднялись в воздух еще до того, как террористы появились на стадионе, то… они на подлете.
Каваи посмотрел на часы: семнадцать минут десятого. За круглым столом разгорелся спор между Хидой и Сакурагавой.
— А кто возьмет на себя ответственность, если бандиты начнут убивать заложников? — кричал Сакурагава.
— Мы обязаны рассмотреть любые средства, в том числе водометы! — защищался Хида.
Позвонил секретарь кабинета и сказал, что будет добираться до места на поезде, поскольку от вокзала в Осаке до вертолетной площадки слишком далеко. Ёсидзаки уведомил Ямагиву, что через три часа можно будет поговорить с заместителем Госсекретаря США. Ёнасиро предлагал использовать для переброски штурмовой группы из Осаки большой транспортный вертолет Сил самообороны. Цубои выразил ему благодарность, но заметил, что это излишне: совсем скоро у полиции Осаки будут в распоряжении все имеющиеся в наличии вертолеты. Кацураяма занимался координацией действий полиции Фукуоки, штурмовой группы и других подразделений. Голова шла кругом от этого шума. Неожиданно из-за дверей послышался смех — прибыл министр охраны окружающей среды по фамилии Номияма. На нем был праздничный костюм — вероятно, министр прибыл сюда со свадьбы, что справляли в его избирательном округе. Он был в приподнятом настроении, что подтвердилось новым приступом смеха:
— Ну и где тут киногерои, которые давят террористов голыми руками?
Один из основателей «Зеленой Японии», Номияма раньше работал в крупной торговой компании.
— Спасибо тебе, что держишь тут оборону, — сказал он Ямагиве, пожимая руку.
Но едва Номияма опустился в свое кресло за круглым столом, как вдруг раздался вопль:
— Черт, что это?!
Все одновременно уставились в телеэкраны: камера, снимавшая толпу зевак около отеля, показывала строй самолетов, напоминающий стаю перелетных птиц. Самолеты шли очень низко — прямо над крышами зданий.
— Что это? — изумился Сузуки.
— «Ан-2». Транспортные самолеты, — отозвался Каваи.
Оператор навел объектив на один из самолетов и увеличил изображение.
— Похож на тренировочный… — пробормотал Ёнасиро, вставая.
«А красивый. Словно в каком-нибудь старом фильме», — подумал Каваи.
На бортах не было никаких опознавательных знаков — должно быть, они были закрашены. Шедший впереди самолет начал снижение, готовясь к посадке.
— Что он делает? Там же нет никакого аэропорта? — вскричал Ямагива.
Не выпуская из рук телефона, Хида молча указал на то место, где раньше располагался аэродром Ганносу. Три залитые светом от уличных фонарей посадочные полосы тянулись вдоль железнодорожных путей. «Ан‑2» начали садиться один за другим. Кто-то стал считать их вслух, насчитал двадцать, но экран показал не все.
— Сколько человек можно поместить в один такой? — побледнев, спросил Сузуки.
— Десять — пятнадцать, — сказал Каваи.
Он припомнил, что Сузуки был родом откуда-то с севера — то ли из Фукусимы, то ли из Акиты. Сам Каваи родился в Токио, а его жена — в Нагано. Хорошо, что у него нет родственников на Кюсю!
Дверь первого самолета открылась, и на поле стали высаживаться люди в камуфляжной одежде. Каждый был вооружен автоматом Калашникова и гранатометом. Оказавшись на земле, солдаты пригнулись, огляделись и выстроились в боевой порядок, чтобы прикрыть прибывающие «Ан-2».
5. Объявление войны
2 апреля 2011 года
Вызванные по телефону к Исихаре Ямада и Мори бросились в сторону корпуса «С». Бежать нужно было не более двухсот метров, но оба оказались весьма посредственными бегунами, и им пришлось два раза остановиться, чтобы перевести дух. Корпус «С», где обитали Исихара, Андо, Фукуда и Такеи, ничем — ни размерами, ни конфигурацией — не отличался от их собственного. Другое дело, «апартаменты» самого Исихары. Это было нечто особенное. Раньше там находился магазин по продаже мотоциклов, владел им старинный друг Исихары, которого ни Ямада, ни Мори никогда не видели. По площади помещение напоминало баскетбольное поле, то есть было как минимум раз в десять больше, чем у остальных. Исихара превратил его в своего рода гостиную «для всех», или, как он называл ее для краткости, — «гостинку». Один угол он отделил собственноручно сколоченной фанерной ширмой — это треугольное пространство именовалось «кабинетом». В кабинете умещались небольшой стол и кресло-качалка, в котором Исихара обычно сидел в размышлениях, или бренчал на гитаре, или сочинял стихи.
Из-за двери «гостинки» были слышны восторженные вопли. Ямада постучал в дверь и подождал.
— Открыто, кажись, — сказал Мори и повернул ручку.
У Исихары собралась вся его группа, что было весьма редким событием. Смотрели телевизор — подобранную на свалке допотопную плазму, которую Феликс в свое время отремонтировал. Бетонный пол «гостинки» покрывали брошенные кое-как листы линолеума, деревянные поддоны и широкий ковер, по которому запрещалось ходить в обуви. Посередине стояли длинный, расписанный цветами диван и стол. На диване сидели Канесиро, Фукуда, Такегучи и Синохара. Кто-то устроился на подлокотниках, кто-то стоял. Ямада и Мори, скинув обувь, плюхнулись на ковер.
Исихара покачивался в своем кресле, которое вытащил из «кабинета». Кресло скрипело злобным старушечьим голосом. Как и все остальное, оно было найдено на свалке, но Фукуда, Такегучи и Андо, парни рукастые, восстановили развалину. Слева от Исихары высились книжные шкафы его библиотеки, а за шкафами поблескивала стальная лестница, ведущая отсюда на третий этаж. Рядом со входом широкая занавесь отделяла общее помещение от бывшей бойлерной, которая была переоборудована в узкую кухоньку, туалет и душевую. Когда-то корпус «С» служил складом музыкальных инструментов и мебели и был оснащен системой климат-контроля, что делало его комфортным для проживания и зимой, и летом. Корпус «Н», где жили Мори, Ямада, Татено и Синохара, не имел такой роскоши, и летом там было жарко, как в аду.
Когда Ямада и Мори появились, их никто не потрудился поприветствовать. Никто даже не поинтересовался, отчего их так долго не было. Здесь не спрашивали: «Как дела?», никто не говорил: «Простите за опоздание». Мори такое отношение нравилось, а вот Ямада частенько скучал по вежливым церемониям. Не то что бы он воображал, будто ему станут отвечать на избитое «здорово!» или «как дела?» — для него самого эти слова мало что значили, но все-таки.
Тем временем на экране то и дело мелькали какие-то люди, обвешанные оружием. Как только кого-то из них показывали крупным планом, вся компания начинала радостно вопить. Ямада спросил Сато, одного из сатанистов, который оказался рядом с ним:
— Это что, кино?
— Не-а, — ответил Сато. — Это взаправду. Прямой репортаж. Эти ребята — повстанцы из Северной Кореи.
Ямада и Мори переглянулись. Трансляция перенеслась в телестудию, где ведущий, глядя в камеру, объявил: «Мы пока не знаем, чего именно требуют повстанцы!»
— Он чё, идиот? — отозвался Окубо под одобрительный гул собравшихся.
— Убивать и разрушать, вот чего им надо, разве не ясно? — крикнул кто-то из комнаты.
— Настоящие террористы… Фантастика! — улыбнулся Мори.
Ямада попытался припомнить, как давно он видел улыбающегося Мори, и понял, что, в общем-то, никогда.
— Где это? — спросил он.
— На стадионе в Фукуоке, — бросил Сато, не отрываясь от экрана.
«Это же бейсбольный стадион!» — догадался Ямада. Втайне он любил спортивные состязания, хотя никаким конкретным видом спорта не занимался — уроки физкультуры в школе не в счет. Но ему нравилось смотреть за тем, как другие бегают, прыгают, бросают или пинают мяч. Впрочем, стадион в Фукуоке он не любил. Ему была противна инсталляция «Теплые руки» с ужасными бронзовыми копиями рук Майкла Джексона и других знаменитостей, а еще его раздражали фанаты «ястребов», носившие белые туники. Кроме того, однажды с ним произошел весьма неприятный конфуз в ресторане рядом со стадионом. Ямада заказал себе рамен