— Когда у нас на родине встречают важных гостей, — начал Хан, указывая на стол, — мы стараемся развлечь их. Но сегодня у нас иная задача, ибо мы должны закрепить наши дружеские отношения. И прежде всего я хотел бы провозгласить тост в честь многоуважаемого господина мэра и его превосходительства господина префекта!
В этот момент в зале появились две женщины — Ким Сон И и Ли Ги Ён — обе уже не в камуфляже, а в голубых юбках и белоснежных блузках, с повязанными оранжевыми шейными платками. Ким отличалась телосложением гимнастки и светлой кожей; у нее были широкий лоб, маленькие нос и рот, а уголки глаз немного опускались книзу. Обе женщины взяли со стола бутылки и подошли к Тензану и Ёсиоке.
— Это что, вино? — удивленно спросил префект, когда девушка приготовилась налить ему в рюмку немного «Камхонгно».
Ким немного смутилась, держа бутылку наготове. Ли тоже смешалась, нерешительно наклонив горлышко бутылки к стакану Тензана.
— Зачем нам предлагают алкоголь в такое время? — зашептал Ёсиока на ухо Тензану.
Хан Сон Чин молча посмотрел на чиновников и улыбнулся.
— А почему бы и нет? — ответил Тензан, поднимая рюмку. — Лично я выпью.
Переливаясь из бутылочного горлышка, жидкость издавала звук, напоминающий младенческое гуканье.
— Я непьющий, — заявил Ёсиока, останавливая Ким Сон И, которая успела налить половину рюмки.
— Но ведь это же особый сорт, который делают в Пхеньяне, — вмешался Хан. — И мы захватили его с собой с единственной целью — выпить его за ваше здоровье!
Когда все бокалы были наполнены, Хан поднялся со своего места и произнес:
— Канпай!
Пак Мён, никогда до этого не пробовавший «Камхонгно», смог по достоинству оценить его вкус. Словно почувствовав это, Чо пристально посмотрел на Пака, как бы говоря: «Смотри, не переусердствуй!»
— Его превосходительство изволили спросить, зачем мы предложили выпить при сложившихся обстоятельствах. Я отвечу так: это вино из Пхеньяна, как и накрытый стол, должно послужить тому, чтобы сформировать между нами взаимовыгодные отношения.
Хан залпом осушил рюмку и незаметно сделал знак Чо, чтобы тот удалил из зала журналистов. Лейтенант объявил, что на данный момент освещение текущих событий окончено и представителям прессы следует перейти в холл до начала пресс-конференции.
— А теперь предлагаю обсудить наши отношения, — сказал Хан, как только репортеры вышли из зала. — Необходимой основой успешного сотрудничества является взаимное доверие.
С этими словами он положил в рот жареную свинину и съел ложку холодного супа из водорослей. Чо с видимым удовольствием также принялся за еду. Ли Ху Чоль захрустел жареной макрелью, а Ли Кви Ху, отставив в сторону свой ноутбук, склонилась над миской с рисом с кимчи, взяв в руку пирожок с курицей. Она жевала столь музыкально, что это полностью оправдало корейскую пословицу, говорящую, что хруст кимчи прекраснее пения птиц. Пак Мён догадался, что в пословице говорится о том, как приятно видеть красивую женщину за столом, и эта мысль перекликнулась с ностальгическим чувством, которое он испытывал, кусая свой чекджон. Вкус был не таким, как у его мамы. Впрочем, рецепты приготовления чекджона в каждой провинции и даже в каждой семье могли быть разными.
Тензан и Ёсиока с удивлением наблюдали, как корейцы поглощают еду — быстро, точно голодные волки. Откуда им знать, что солдат спецназа должен справляться с любой задачей настолько быстро, насколько это возможно. Кроме того, большинство офицеров почти ничего не ели с момента захвата стадиона.
Не отрываясь от еды, Хан начал рассуждать на тему идеологии чучхе, дабы наглядно проиллюстрировать свою мысль о «взаимовыгодных отношениях». Граждане КНДР, которым выпадало общаться с иностранцами в рамках профессиональной деятельности, никак не могли удержаться, чтобы не упомянуть о своей практичной доктрине. Это не вменялось им в обязанность, просто привычка есть привычка. Однако не так давно Великий Руководитель высказал беспрецедентное мнение о том, что при общении с представителями зарубежных государств слишком долгое и подробное изложение национальной внутренней политики излишне и нежелательно. Вероятно, поводом для такого высказывания послужил тот факт, что представитель США во время переговоров о ненападении выказал недовольство двухчасовой лекцией по данному вопросу.
— Мы твердо уверены, — вещал Хан, — что, сосредоточившись на общественных интересах и принимая во внимание необходимость общественного развития на основе научно-технического прогресса, мы сможем преодолеть существующую разницу в культурном и социальном аспектах. Работая плечом к плечу, мы построим новое общество. Многоуважаемый господин мэр и ваше превосходительство господин префект, я осмелюсь предположить, что половина успеха заключается в уверенности, что это можно сделать!
По укоренившейся привычке Хан начал было развивать свою мысль, но майор Ли предупредительно поднял руку, и полковник, поняв намек, быстро свернул свою речь:
— Принципы чучхе с их направленностью на независимость и уверенность в себе являются становой осью внутренней политики в нашей Республике. Однако мы не столь догматичны. В конечном счете в основе человеческого развития лежит тот факт, что все имеет свойство изменяться и развиваться, и это не может не обнадеживать. Это позволяет нам сосуществовать!
Хан приказал Паку раздать экземпляры «Генерального плана Мирного правительства». Над составлением плана они промучились всю ночь и успели закончить за сорок минут до начала встречи. План включал в себя три пункта, две основные стратегии и декларацию. Пункты гласили следующее:
1. Мирное сосуществование Экспедиционного корпуса Корё и жителей Фукуоки.
2. Необходимость совместных действий представителей ЭКК и Фукуоки по разработке мер для выполнения пункта № 1.
3. Полная независимость Фукуоки от Японии.
Хан выдержал паузу и затем спросил, есть ли вопросы. Тензан прочитал документ, поднял глаза, снял очки и спокойно спросил:
— Вы только что говорили о концепции чучхе. Но разве вы не являетесь оппозицией существующему режиму? — Из-за выпитого его лицо раскраснелось, но слова звучали внятно.
— Являемся, — с улыбкой кивнул Хан.
— Но, если вы совершили безуспешную попытку государственного переворота, нелогичнее было бы, прибыв в Фукуоку, сложить оружие и просить убежища?
— Мы не собираемся просить убежища, но и не являемся агрессорами, — невозмутимо ответил Хан. — Мы покинули нашу страну и прибыли сюда, чтобы добиться нашей цели — истинной справедливости.
Хан перевел взгляд на майора Ли. Тот извинился за плохое знание японского языка и заговорил по-корейски, а Чо стал переводить:
— В истории есть множество примеров, когда войска, несогласные со своим правителем, объединялись с завоеванными народами и обращали свое оружие против власти. Такого рода события можно проследить от древнейших времен и до наших дней, от империи Александра Великого, Чингисхана или династии Минь до того, что мы можем сейчас наблюдать в Центральной Азии и России. Не так давно, во время Второй мировой, вооруженные части финской армии восстали против своего просоветски настроенного правительства и примкнули к германским частям. Или взять Польшу, где солдаты, бросив вызов марионеточному режиму, согласившемуся с нацистской оккупацией, перешли на сторону Красной армии. Солдаты армии Южной Кореи, желая свергнуть режим Ли Сынмана, присоединились к альянсу КНДР и Китая. А во время Вьетнамского конфликта военные Южного Вьетнама и камбоджийцы выступили против своих правительств, так как желали сражаться с американцами. Так что мы рассчитываем, что вы увидите в нашей миссии попытку протянуть руку помощи Фукуоке и всем демократически настроенным людям Японии.
— Все примеры, что вы сейчас нам привели, — возразил Тензан, — относятся к периодам военных действий. Но Фукуока не находится в состоянии войны. И мы не хотим «взаимовыгодного сотрудничества»!
Префект обеспокоенно взглянул на своего коллегу, понимая, что за такие разговоры их обоих могут убить. Пак Мён уже заметил, что у мэра подрагивает рука, и это могло означать, что он тоже напуган.
— В течение шестидесяти лет, — отозвался Хан, — Республика просто выжидала. Вы говорите о перемирии. Но война является продолжением дипломатии, и было бы большой ошибкой считать мир и войну антонимами. Многоуважаемый господин мэр и вы, ваше превосходительство господин префект, мы и не собирались обсуждать с вами «Генеральный план Мирного сосуществования». Мы просто ставим вас в известность. Если вы будете возражать, мы подвергнем вас аресту за противодействие плану. Это грустное обстоятельство сделает невозможным освобождение оставшихся в отеле иностранцев, что вряд ли вызовет восторг у правительств Канады, Австралии, Тайваня, Малайзии и Южной Кореи. Ответственность за последствия целиком ляжет на вас, и, как только вас задержат в качестве заложников, у вас не останется возможности спорить. Не хотите ли посмотреть, что случилось с господином Окиямой Хирото после того, как он попытался ввести нас в заблуждение относительно своей личности?
Не дожидаясь ответа, Хан взял мобильник и приказал привести в зал задержанного, но так, чтобы его не увидели журналисты из «Эн-эйч-кей».
Через несколько мгновений двое солдат ввели под руки Окияму. Ёсиока вскрикнул, а мэр прижал к губам носовой платок. Окияма был раздет до пояса, на его окровавленном правом плече зияла глубокая рана, обнажившая белую кость. Лицо было сильно обезображено, из одного глаза вытекало что-то желтоватое, левое бедро оказалось выбитым из сустава, отчего бывший начальник НПА не мог самостоятельно держаться на ногах.
Придя ненадолго в себя, Окияма глухо застонал, хотя это больше напоминало звук выпускаемого из надутого шара воздуха. Для Ёсиоки его стон стал последней каплей: он смертельно побледнел и затрясся всем своим пухлым телом. Взгляд бессмысленно блуждал по залу, мускулы щек беспорядочно сокращались, словно префекту внезапно стало смешно. Тензан изо всех сил старался сохранить самообладание, но носовой платок по-прежнему держал у рта.