— Давайте все-таки начнем переносить их, — предложил Канесиро, но Такеи достал одну винтовку и стал разглядывать ее с мечтательным выражением лица. Затем он взглянул на товарищей с улыбкой Чеширского Кота. В колеблющемся свете фонаря она напоминала лежащий горизонтально полумесяц.
— Это, — произнес Такеи, не переставая улыбаться, — легендарная винтовка Драгунова!
Такеи в этом году исполнилось сорок восемь, и все знали об этом, хотя он красил волосы в темный цвет, чтобы выглядеть моложе. У него было совершенно невыразительное лицо, на котором было трудно сосредоточиться. Стоя у стены, он, казалось, растворялся на ее фоне. Он уже собирался укрепить прицел и вставить магазин, как Канесиро решительно заявил, что пора приниматься за дело. На первой ходке Такеи, Канесиро и Мори взялись нести металлические ящики, а Хино и Ямада достались промасленные свертки.
Мори ехал на велосипеде вдоль авеню Марина, затем продолжил путь через запущенный и унылый жилой район Тоёхама. Слева через дорогу располагалась начальная школа. Была только середина обеденного перерыва, но внезапно раздался школьный звонок (его мелодия «динь-дон-дан-дон» навевала ностальгию), и голос из громкоговорителя возвестил: «Внимание всем учащимся! Всем срочно вернуться в свои классы!»
Колыбельный звук звонка казался неуместным среди вызванной приближением конвоя ЭКК суеты. Большая часть учеников послушно направились по классам, но некоторые побежали к главным воротам, откуда открывался хороший вид на улицу. Прохожие начали привыкать к характерному звуку двигателей бронетранспортеров, и при их приближении уже никто не разбегался по сторонам.
Накануне в парке Охори погибло много людей. «Эн-эйч-кей» транслировало съемку бойни бесчисленное количество раз. Камеры снимали с высоты птичьего полета. Хотя в их объективы и попало несколько смертей, с земли Мори увидел куда больше ужасных вещей. Телевизионщики не дали кадры, на которых у людей отлетают конечности, раскалываются головы, и пули превращают тело ребенка в кровавое месиво. Но даже без этого на телезрителей выпуски новостей произвели огромное впечатление. Никому еще не приходилось видеть, как японцы падают, скошенные пулями, — разумеется, за исключением кадров документальных фильмов более чем полувековой давности. Удивительно, но городские власти так и не выдали каких-либо инструкций и рекомендаций. Они даже не предупредили, чтобы люди держались подальше от бронированных машин. По телевизору прозвучала рекомендация проявлять осторожность при возникновении каких-либо «потенциально опасных ситуаций», и на этом все. Даже школьное руководство никак не объяснило ученикам, почему они должны вернуться в классы при появлении конвоя. Вероятно, оповещения людей о том, что им не следует приближаться к колонне Специальной полиции, могли оказаться противоречивыми, и поэтому было решено отказаться от такого шага.
Как бы то ни было, из офисов, супермаркета, почтового отделения и окрестных магазинов на улицу спешили служащие и покупатели, чтобы поближе посмотреть на колонну. Люди выстроились на краю тротуаров, словно во время марафона или демонстрации. Некоторые курили, другие попивали из банок сок, кто-то оживленно общался с приятелями. Несмотря на вчерашнюю трагедию в парке Охори, никто не боялся полицейской колонны, потому что видели по телевизору, как развивались события. Всем было понятно, что именно там произошло и кто виновен в случившемся.
А произошло вот что. В самом начале второго часа дня два офицера Специальной полиции ЭКК и пятеро полицейских префектуры проникли в здание, чтобы произвести арест некоего преступника. Спустя несколько минут на втором этаже раздался громкий взрыв. Когда к зданию бросились четверо полицейских, со стороны автостоянки из припаркованных там туристических автобусов началась стрельба. Все это было заснято с вертолета «Эн-эйч-кей», да и свидетелей хватало: факт был в том, что первыми открыли огонь люди из Специальной штурмовой группы префектуры Осака, засевшие в автобусах, которые сыграли роль троянских коней. Одному из корейцев пуля попала в шею, и он рухнул на землю, словно марионетка с обрезанными нитками, обезглавленный выстрелом. Остальные трое открыли ответный огонь из винтовок и ручных пулеметов. Посетители парка в панике бросились кто куда. Срикошетившая пуля разбила окно ресторана. Посетители выбежали на улицу, причем некоторые из них сразу же оказались на линии огня. Упади они сразу на землю, хоть бы и в грязь, возможно, и остались бы невредимыми, но никто из них не имел ни малейшего понятия, что полагается делать, если ты попал в перестрелку.
Подоспевшее подкрепление ЭКК огнем из автоматической пушки полностью уничтожило автобусы с людьми из Штурмовой группы. Многие, оказавшиеся в тот момент в парке, — и среди них Мори, — инстинктивно бросились в сторону корейцев, укрываясь от огня своих же спецназовцев, которые палили, видимо, не слишком заботясь о возможных жертвах среди гражданских.
Сам по себе инцидент только послужил на руку Корпусу Корё. По иронии судьбы благодаря «упреждающим» действиям вырубленной Специальной штурмовой группы корейцы завоевали полное доверие местного населения. Теперь за их конвоями бегало огромное количество детей, а за арестами наблюдали целые толпы народу.
Экспедиционный корпус незамедлительно опубликовал официальное заявление относительно инцидента, предъявив претензии к японскому правительству и выразив протест против «непростительного акта неприкрытой агрессии», в результате которого был причинен серьезный вред гражданским лицам, сотрудникам полиции префектуры, а также служащим самого Корпуса. При этом в заявлении отмечалось, что ЭКК на этот — но только на этот — раз воздержится от принятия ответных мер. На пресс-конференции представители Корпуса заявили, что они не собираются применять каких-либо мер по отношению к гражданским лицам, которые не выступают против ЭКК.
Полицейское управление префектуры Осака также сделало вымученное заявление, в котором подчеркнуло, что намерение властей состояло в том, чтобы захватить кого-нибудь из офицеров ЭКК с целью получения от него оперативной информации. Эвакуация посетителей парка Охори, отметили чиновники, послужила бы предупреждением для Специальной полиции, но неожиданное появление еще одного подразделения ЭКК смешало планы, и бойцы Штурмовой группы потеряли контроль над ситуацией, особенно когда посетители парка в панике стали разбегаться в разные стороны.
Это заявление вызвало вал критики со стороны властей Фукуоки, средств массовой информации и экспертов, которые считали операцию «непродуманной». В итоге начальник полиции префектуры Осака и еще с десяток высокопоставленных должностных лиц приняли ответственность за провал операции на себя и подали в отставку.
Правительство Японии заявило, что операцию санкционировало и подготовило исключительно полицейское ведомство Осаки. Глава секретариата высказал мнение, что сама по себе идея взять в плен кого-то из офицеров Корё для последующего допроса была вполне разумной, но вот исполнение — из рук вон плохим.
Однако мало кто поверил, что полицейское агентство Осаки действовало в данном случае исключительно по собственному почину. СМИ и большая часть населения подозревали, что правительство заранее знало о готовящейся операции, а полицейские Осаки просто стали козлами отпущения. В бойне погибли сорок шесть гражданских лиц, из которых шестеро были детьми младше тринадцати лет. Только четверо выживших были обозначены, как «раненые». «Скорая помощь» прибыла слишком поздно, и многие из тех, кого еще можно было бы спасти, умерли от кровопотери или от болевого шока. При этом ни администрация Фукуоки, ни правительство Японии ничего не сказали относительно компенсации жертвам инцидента.
Тоёхара жал на полной скорости. Его зад мотался из стороны в сторону в такт педалям. Мори следовал за ним. У него был детский велосипед, но имеющиеся пять передач позволяли передвигаться весьма быстро. Когда Мори нашел его, конструкция представляла собой ржавый каркас с порванной цепью и без шин. Но Фукуда, Андо и Феликс были ребятами с золотыми руками, и они, разыскав недостающие запчасти, сделали для Мори полноценный велик. В округе было много брошенных велосипедов. Однажды Мори притащил один такой домой, чтобы подарить Ямаде, но обнаружилось, что тот совершенно не умеет им управлять.
На самом деле, наверное, половина людей из группы Исихары не умела ездить на велосипеде. Мори научился ездить, украв один со стоянки примерно за год до того, как его братец расправился с семьей. Ямада же никогда даже не садился в седло и не понимал, что езде нужно учиться. Многие взрослые люди забывают, как они учились кататься. Как правило, велосипед покупался им бабушками или дедушками к моменту поступления в детский сад. Друг или старший брат держали велик за седло, и будущий ездок падал снова и снова, прежде чем не осваивал премудрость до конца. Но родители Ямады вообще не интересовались им; у него не было ни братьев, ни сестер, ни друзей. Да, впрочем, ни у кого в группе Исихары не было детства в полном смысле этого слова. Никого родители не учили ездить на велосипеде, плавать или заниматься каким-либо иным видом спорта. Никто никогда не играл в футбол или во что-нибудь подобное.
Почти все дома, мимо которых проезжал Мори, пустовали. Район Тоёхама был одним из первых участков суши, которые удалось отвоевать у моря и которые быстро пришли в упадок после того, как экономические обстоятельства резко изменились. Как только разорился крупнейший торговый центр, район Тоёхама почти мгновенно пришел в запустение. Однотипные корпуса домов жались вместе, словно шашки на доске для игры го. Мори проехал мимо опрокинутой гипсовой статуи Девы Марии, стоявшей в огороженном садике; увидел старуху, которая в лифчике и трусах развешивала на веревке одежду для просушки; миновал груду пустых бутылок, высыпавшихся из переулка; на глаза ему попалась пустая бамбуковая птичья клетка, свисавшая с покореженного карниза; затем через разбитое окно показался семейный алтарь в глубине темной комнаты. Далее шла бетонная стена, сплошь покрытая разрисованными граффити порванными и разлохмаченными предвыборными плакатами;