азвлекался тем, что напускал многоножек на какого-нибудь бомжа. Затем Синохара познакомился со старым другом Исихары, очень похожим на инопланетянина с черным лицом, и тот уговорил его ехать в Фукуоку.
В Фукуоке Синохара заинтересовался рептилиями — лягушками и ящерицами. Первые его приобретения относились к виду Dendrobates amazonicus. Они были совсем крошечными, умещались на ногте. Синохара сделал для них вольер и стал наблюдать. Процесс кормления и даже брошенный на лягушечек мимолетный взгляд позволяли ему соединиться с реальностью. Можно было обыскать всю Вселенную и не найти таких же милейших существ. Они носили своих головастиков на спинках, чтобы донести их до места, где скапливалась вода, — хотя бы до складок тропических листьев. Эти лягушечки научились выживать в самом опасном на Земле месте — в тропическом лесу — задолго до появления на планете человека. Эволюция не подарила им ни жала, ни острых зубов с когтями. Яд выделялся через пластичную, металлически окрашенную кожу. Кожа лягушек не содержит кератина или чешуи, и, чтобы защититься от паразитов или бактерий, лягушки выработали в себе яд. И яркая раскраска, и токсины, сочащиеся через кожу, нужны были им для выживания.
Вероятно, оттого, что в последнее время Синохара питался исключительно «Кэлори Мэйт», его фекалии почти не пахли. Застегивая штаны, он заглянул в клетку с мертвыми птицами, и ему показалось, что внутри что-то двигается. Синохара пригляделся — у одного из дохлых попугаев лопнуло брюхо, откуда лезли полчища личинок. Побольше размерами, чем личинки плодовых мух, которых Синохара выращивал для своих лягушек. Во время ночного совещания после гибели Такеи он предложил использовать именно мух и сороконожек, а не ядовитых лягушек. На него посмотрели как на умалишенного.
— Ты на самом деле считаешь, что северокорейский спецназ испугается твоих блох? — крикнул Исихара, вскочил со своего кресла и стал изображать движение мушиных крыльев.
— Вы не понимаете, о чем я говорю, — сказал Синохара и отправился в свои владения на склад «Н». Через некоторое время он вернулся с двумя бутылочками и контейнером.
Исихара засмеялся:
— На кой тебе эта хрень?
Бутылочки были пластиковыми, цилиндрической формы, по три сантиметра в диаметре и примерно по двадцать сантиметров в длину. Крышки были залеплены пластырем. Синохара взял одну из бутылочек, в ней содержались четырехдневные плодовые мушки, которыми питались ядовитые лягушки. Он подошел к креслу Исихары и открыл крышечку — помещение наполнил едкий запах.
— Фу-у! — поморщился Исихара.
Внутри была пюреобразная масса из бананов, яблок, кукурузной муки и зерен пшеницы, разбавленная яблочным уксусом и приправленная сухими дрожжами. Синохара перевернул бутылочку вверх дном и постучал о подлокотник кресла Исихары. Выпавшая из нее серая порошкообразная масса оказалась на животе и бедре Исихары. Вверх взвилось облачко насекомых. Матерясь, Исихара вскочил на ноги, и его лицо мгновенно покрылось густым налетом мух, каждая размером не больше песчинки. Сидевшие рядом с Исихарой Такегучи, Фукуда, Ямада и Канесиро хором крикнули: «Вау!» — и на четвереньках бросились прочь. Мухи напоминали гонимый ветром дымок. Было решительно непонятно, сколько их — сотни или тысячи? Сначала они вились вокруг кресла Исихары. Но как только ребята начали метаться, хлопая себя по разным местам, мушки разделились на несколько отрядов. Очень скоро они густо покрывали лица и прочие части тела всех, кто находился в «гостинке».
— Черт тебя побери! На хрена ты их выпустил? — заорал Канесиро, отчаянно отряхиваясь.
Мухи добрались до расстегнутой рубашки Тоёхары и мигом оккупировали поверхность его тела, включая волосатые руки и пальцы. Тоёхара завопил от ужаса, словно ребенок в истерике. Мори, вереща, как сирена «скорой помощи», бросился на кухню и схватил баллон с репеллентом. Он навел струю на полчища мух, но она просто сдула насекомых, не причинив им вреда. Мацуяма вырвал у него баллончик, крича, что у него свербит в глазах. Миядзаки и Сибата закрыли лица руками и громко оповестили о том, что «эти сволочи» забили им рты и уши.
— А в другом контейнере, — невозмутимо сказал Синохара, указывая на вторую бутылочку, — содержатся сверчки. Может, их тоже выпустить?
— Даже не вздумай! — гаркнул Исихара, наводя на него свой кольт. — Что теперь с этим делать? — Он указал на покрытый мухами пол «гостинки». — Где я буду спать сегодня?
Все в комнате, кроме, разумеется, Синохары, метались по углам и судорожно пытались отбиться от мух, упорно садившихся на оголенные части тела. Ребята пытались давить насекомых, но те были настолько малы, что их никак нельзя было уничтожить.
— Нет, я серьезно! — кричал Андо, размахивая руками. — Что это? Улетят они когда-нибудь отсюда?
Синохара улыбнулся, рассматривая свою облепленную мушками руку.
— Вот видите, такой небольшой рой, а как хорошо распространился по помещению.
— И сколько это будет продолжаться? — спросил Исихара. — Он вертелся вокруг своей оси и пытался давить мух ногами, хотя это была пустая затея.
— А, ерунда, — отозвался Синохара. — Через пару недель они исчезнут.
— Через пару недель, твою мать?! — взревел Исихара, бросился в угол и выкатил пылесос. — А, заразы! Да засасывайтесь же, мудилы! — вопил он, размахивая трубкой пылесоса, словно рубя мечом.
Несмотря на его манипуляции, облачко мух продолжало виться вокруг его головы. Вероятно, некоторым удалось забраться в его ухо — Исихара отбросил трубку и принялся раскачивать головой, словно актер театра Кабуки во время драматической сцены.
— Все! Хватит! Простите меня! Да кто-нибудь, откройте же окна!
Сато, Феликс и Мацуяма бросились выполнять его приказание.
— Смотрите, мы открыли окна! — продолжал надрываться Исихара. — Улетайте!
— Они никогда не полетят туда, где холоднее, — заметил Синохара. — Но если мы охладим помещение или, наоборот, добавим жару, то они будут двигаться заметно медленнее.
С этими словами Синохара вынул из кармана контейнер «Тапперуэр».
— Эй, постой-ка! — крикнул сатанист Орихара. — Что там у тебя?
Он бросился было на Синохару, чтобы остановить его, но Синохара поднял свободную руку и сказал:
— Ну-ка, давай назад. С этими лучше быть поосторожнее.
Внутри полупрозрачного контейнера шевелилось что-то темное.
— Что это еще за дерьмо? — закричал Канесиро, но Синохара сделал жест, чтобы тот отошел подальше. Затем он натянул на руки перчатки, наподобие тех, что используют электросварщики. Некоторое время постоял, глядя на свой контейнер, словно сосредоточиваясь. Затем перевел взгляд на Исихару, на остальных ребят и движением подбородка велел им отойти еще дальше.
Теперь никто не отваживался спорить с ним, и уж тем более никто не сомневался, что он едва не довел до самоубийства двух учителей в своей школе, заставил главного хулигана исправительного дома помочь ему бежать и там же тиранил женщину-офицера, напуская на нее своих тварей. Все медленно отступили подальше, шумно дыша и вздрагивая, когда мушки щекотали лица и руки.
Синохара облизал губы, повернул контейнер так, чтобы видеть отверстие, и щелкнул крышкой. В ту же секунду на пол шлепнулось нечто красновато-коричневое, толщиной в палец взрослого человека. Синохара быстро захлопнул крышку контейнера и наклонился вперед. Красно-коричневая многоножка тускло поблескивала в люминесцентном свете потолочных ламп.
— Это что, червяк? — прошептал Ямада.
— Дурак ты, — толкнул его в бок Мори. — Он же ясно сказал, что у него только мухи и многоножки.
Синохара присел и медленно потянулся вперед. Едва тень его руки коснулась многоножки, как та подняла то, что, вероятно, было ее головой, и бросилась к колену Синохары, словно сгусток высвободившейся энергии; это было похоже на струю жидкости, брызнувшую из сломанного механизма. Синохара сделал быстрое движение левой рукой, словно заправский бейсболист, и успел перехватить тварь. Зажав ее сверху правой рукой, чтобы не дать убежать, он аккуратно обхватил тельце большим и указательным пальцами.
Такегучи, Окубо, Сато и Миядзаки, все еще окутанные облачками плодовых мух, несмело подошли поближе, но, увидев брюхо и членистые ноги, мигом остановились и зажали рты, чтобы удержать рвотный позыв.
— Посмотрите, как она меняет свой цвет, — сказал Синохара, показывая спину многоножки.
Действительно, красновато-коричневая спина теперь пламенела ярко-красным.
— А она очень больно кусается? — поинтересовался Окубо.
— Да, — ответил Синохара. — Чертовски больно. И, как это бывает среди скорпионов и пауков, самые маленькие особи оказываются самыми ядовитыми.
Он поднес многоножку к свету, и все собрались перед ним полукругом, глядя на тварь со смесью страха и любопытства. Ее страшные желтоватые ноги были куда длиннее, чем у обычных многоножек. Только один Тоёхара не смотрел на чудовище — он сорвал с себя рубаху и изо всех сил пытался очистить от мушек заросли волос на теле.
— Такие ноги им нужны, чтобы прыгать, — объяснил Синохара. — Если она цапнет, у вас начнется крайне болезненная сыпь, которая обычно сопровождается лихорадкой и поносом.
В школе Синохара испытывал на себе действие яда, втирая разбавленный раствор себе в кожу или слизывая его языком. Даже будучи сильно разбавленным, яд вызывал отек и покраснение кожи. После слизывания ядовитого раствора язык сразу немел, учащалось сердцебиение, а в руках и ногах начинались боли. «Вживую» Синохару куснули всего один раз. После того как его изгнали из отчего дома, он вырастил несколько поколений таких многоножек, экспериментируя с рационом, добавляя им в пищу витамины, минералы, кальций и аминокислоты. В конце концов ему удалось вырастить особо прыгучие экземпляры. Одна из питомиц однажды бросилась на тыльную сторону его ладони и прокусила кожу. Синохара немедленно оторвал многоножку от руки и раздавил ногой. Затем он тщательно проверил, чтобы в месте укуса не оставалось частиц ее жвал. Если бы это была обычная многоножка, производящая только гистаминный токсин, то достаточно было бы отсосать яд из ранки. Но в данном случае требовался экстрактор — штука, напоминающая шприц для подкожных инъекций. К счастью, Синохара быстро избавился от попавшего яда, однако рука все равно отекла и сильно покраснела от локтя до пальцев. Мышцы же так сильно болели, что он едва мог пошевелить рукой в течение нескольких дней.