Пекле молчал.
8. Гроза
…Веселка поплевала на ладони, взялась за меч. Выдернула его из земли, взмахнула раз, другой.
– Ух, как я не хочу помирать! Прямо совсем-совсем-совсем не хочу. Ух.
– Веселка, – сказал Стефан напряженным голосом. Девушка обернулась, на лице отразилось удивление, – мне надо идти.
Он погладил ее грубой ладонью по волосам. Осторожно, как ребенка, обнял.
Веселка замерла. Он слышал, как бьется ее сердце.
– Ты куда, Стефан? – Она не договорила.
Прижался запекшимися, лопнувшими губами к ее губам.
Это было хорошо.
От потери крови голова стала легкой-легкой. Он сделал шаг, чувствуя, как пружинит под ногами дерево настила.
– Держись, сестренка. Я скоро вернусь.
– Стефан?
– Да? – Он повернул голову.
– Не увлекайся там.
На мосту лежало огромное бревно, брошенное таранной командой некров.
«Бесчувственный, как бревно», – вспомнил он слова Веселки, усмехнулся.
Бревно? Пусть будет бревно.
Стефан поднял меч и пошел – легким шагом, плавно переходя на бег. Убивать надо весело. Весело и, сука, задорно. Без гнева и ненависти.
Только тогда это будет настоящее искусство.
…Стефан слышал, как дышит эльф по другую сторону бревна.
– Слышишь, ты. Лилия!
Сначала Стефан думал, что тот, с другой стороны, не ответит.
– Чего тебе, человек? – донеслось тихое, едва слышное. Словно колыхание воздуха.
– Ты помираешь, никак? – спросил Стефан. Нащупал рукоять меча – она была скользкой от крови. Черт. Стефан беззвучно выругался, ухватился крепче. От потери крови кружилась голова. И брюхо подвело, оказывается…
Вдох, выдох.
– Я говорю, ты помер там, что ли?
Молчание.
– Только после тебя, человек.
Живой, значит. Стефан собрался. Давай, солдат, давай. Некогда помирать…
– Лилия? – сказал Стефан. Перед глазами мелькали черные пятна. – Слышь, лилия. Слышишь меня?
– Что?
– Иди в …!
Они вскочили одновременно: Стефан, держа клинок на замахе, эльф – со стрелой на тетиве. В краткое мгновение, растянувшееся на половину дня, они смотрели друг на друга.
У эльфа была раскроена щека, кусок уха свисал на тонкой полоске кожи. Мертвый глаз смотрел в сторону.
В следующее мгновение пехотный фламберг ударил эльфа в грудь, с хрустом прошел насквозь и выскочил из спины на две ладони. Эльф даже не вскрикнул. Молча повалился назад, продолжая держать в левой руке лук.
Тетива все еще вибрировала…
Пустая.
Стефан подошел и ухватился за рукоять меча. С усилием выдернул. И упал.
Вырвавшийся из него поток крови он уже не заметил. Только вдруг стало горячо и мокро…
Тяжелая стрела с серыми перьями. Рассчитанная, чтобы пробить доспехи.
А Стефан забулькал и упал. Небо над ним было невозможно высоким.
Последние слова, подумал он. «Я… я должен сказать последние слова…»
Губы шевельнулись. Но этих слов уже никто не услышал.
Идзи вышел вперед, поднимая руки. Имперцы переглянулись. При виде его отрастающей бороды солдаты заметно занервничали.
Кнехт сглотнул.
– Я… я тебя знаю?
– Меня зовут Идзи Бласкег. Говорят, я ем на завтрак младенцев и пью кровь девственниц.
Идзи причмокнул. Солдаты попятились.
– И знаете что? – Гном ослепительно улыбнулся. – Это правда.
Он опустил руки и пошел к ним своим мягким, слегка шаркающим шагом. На носу трогательно блестели круглые очки.
– Не надо меня бояться, – ласково и тихо сказал Идзи Бласкег, прозванный Синебородым. – Я ничего вам не сделаю. Поверьте мне.
Он раскрыл объятия.
– Что же вы?
Солдаты замерли, словно Идзи был огромной змеей. Чудовищным василиском, чей взгляд превращает человека в камень.
– Это он… – пробормотал один из них. – Точно он.
– Не подходи! – закричал другой кнехт и вскинул арбалет.
Тунк! Стрела вонзилась гному в плечо.
Идзи моргнул. И продолжал идти, улыбаясь. Кровь текла из раны, капала на настил моста.
Солдат выронил оружие, лицо побелело. Гном с легкостью поднял его на вытянутых руках, словно ребенка, поднес к краю моста и отпустил.
Дикий крик разорвал воздух. Плеск! И тишина.
Гном стоял, сгорбившись, опустив руки, а солдаты медленно отступали. Пятились. Словно его спина, спина гнома-коротышки, излучала чудовищную опасность…
Слышно было, как течет внизу река и стонут вокруг раненые.
Строй солдат подался назад. Медленно, но верно они отступали. Офицер проорал команду, но его не слушали…
– Куда же вы? – Идзи медленно повернулся. Очки его сбились набок, на стеклах были капли крови.
Идзи растянул губы в улыбке:
– Мы же только начали вечеринку…
– Веселка!
Венемир дохромал, опираясь на сломанный меч, опустился перед ней на колени. Вокруг девушки растеклось огромное красное пятно.
– Веселка! Веселка, слышишь меня? Все будет хорошо.
– Вена… я…
– Веселка, молчи! Кровью изойдешь.
Чертова шнуровка. Он надрезал кинжалом, взялся руками и, скрипнув зубами, разорвал колет. В раненой руке отозвалось вспышкой боли. В глазах потемнело. Он испугался, что потеряет сознание… но нет.
Рана была чудовищной. Никакой надежды.
– Вена… – прошептала девушка.
– Да? – Он наклонился.
– Если бы… у меня были большие… большие груди… Ты бы в меня влюбился?
– Веселка, я…
– Ответь. Пожа… – она сглотнула, – пожалуйста, Вена.
Эх, девочка, подумал он. Всем нужен ответ на вопрос «почему не я».
Даже мне он нужен.
– Конечно, – сказал Венемир искренне. – Я бы обязательно влюбился в тебя, Веселка. Я бы – влюбился.
Она улыбнулась.
– Врун… несчастный, – вдохнула и замолчала.
Он погладил ее по спутанным, мышиного цвета волосам. Стер кровь со щеки. Аккуратно закрыл ей веки.
– Как бы я хотел влюбиться в тебя, девочка, – сказал Вена негромко. – Но не могу. Тут нельзя выбирать.
Вена остановил взгляд. Грудь была маленькая, но аккуратная. И очень красивая.
Он закончил бинтовать рану и аккуратно подоткнул кончик повязки.
Веселке уже все равно. Но так было правильно, что ли…
Венемир выпрямился.
…и гораздо, гораздо красивее.
Обломок меча уперся эльфу под кадык. Из-под лезвия выступила кровь.
– Убьешь безоружного? А как же твоя человечность, солдат? – Эльф уже не насмешничал, просто ждал ответа.
– Кончилась моя человечность, – сказал Венемир. – Вот здесь кончилась.
Капитан мог бы мотнуть головой в сторону моста. В сторону почерневшего от крови деревянного настила. Туда, где лежали трупы… Некры. Эльфы. Ольбрих. Тролль по имени Норт с серой стрелой в глазнице. Стефан с озадаченным лицом, словно что-то хотел сказать перед смертью… Утыканный стрелами, затоптанный в кровавую кашу Идзи. Похоже, его имперцы боялись больше остальных. Веселка… Венемир судорожно вздохнул.
Мог бы кивнуть, но не стал.
– Самый край, – сказал он и понял, что так и есть. Все цветы и лютики остались за этим деревянным, потемневшим от крови настилом.
Эльф засмеялся. Тихим лязгающим смехом.
– Эльф и человек встретились за пределом человечности. Смешно, человек. Смешно. – Он посерьезнел. Сапфировый глаз, единственный уцелевший, смотрел на капитана. – Делай свое дело, обезьянка. Ты мне надоел.
Венемир резко дернул рукой, придержал выгнувшееся тело. В запястье ударила тугая горячая струя.
Венемир с трудом выпрямился. Рукав был насквозь мокрым, как и лицо, впрочем. Кровь капала у капитана с бровей, мешалась с потом и грязью.
Уже на мосту Венемир повернулся. Первые капли сорвались с неба и упали на лежащие тела. Громыхнуло. Не обманул чертов эльф, подумал Венемир. В самом деле, гроза…
Эльф лежал с открытыми глазами.
Кажется, он хотел сказать: «Спасибо».
Юлиана Лебединская. Осколок удачи
Дым с трудом переставлял ноги. Дышал тяжело и шумно. Казалось, даже глухой за сотню шагов услышит его надсадное «у-у-уг-г-гф-ф-фу-у-у». И те, кто идут по пятам, уж подавно все чуют, вот-вот настигнут, нагрянут по их души, но почему-то медлят. Очень редко мелькала надежда на спасение.
– Давай, милый. Чуть-чуть осталось. – Тома волокла его на себе и сама едва дышала, но Дыма старалась подбодрить.
Чуть-чуть осталось – как же. Осталось – не пойми сколько. Продержаться бы до утра, а там… Там лишь сраный Царь-по-крови знает, что их ждет. Хорошо, если найдут в лесу густую рощицу, где можно пересидеть до темноты. Хорошо, если погоня опять обойдет стороной. Хорошо, если поймается облезлая мышь на обед. Хорошо, если рана не доконает…
– Держись, милый…
Ее летописное стекло мягко пульсировало синим. Даже сейчас она записывала все. Врагу ли достанется их история или другу? Дым не верил, что они выберутся. Держаться-то он держится, не раскисать же перед Томой. Сдастся он – сдастся и она. Нельзя. Он уже потерял сестру и братьев. Нельзя, чтобы и Тома… Пусть видит, что он борется. Пусть борется сама. Может, добредут хоть в какое безопасное место. А там – пускай уже он загнется, зато она выберется. Одна, без немощной ноши за спиной, может, и дойдет… Куда-нибудь… Пока же – и позади, и впереди лишь сожженные дотла деревни. И свои, и чужие. И везде – след огнекамня, мощного оружия чужаков. Говорят, перед самой войной и открыли всю его силу. А до этого – были, как везде, обычные камушки для обогрева. Совпадение ли?
Перед глазами вспыхнуло, а затем потемнело.
– Очнись, милый. Мы почти пришли!
Тома хлестала его по щекам. Дым открыл глаза, и на миг весь мир заслонили синие глаза и короткие, как у мальчишки, черные волосы. Смешные, торчат во все стороны… Потом Тома чуть отстранилась, и Дым понял, что уже светает, а они – на окраине леса. А за деревьями виднеются редкие огни. И крыши. И голоса слышны.