Фамилии Скальм и Магавр часто упоминались следом за Триаллами – императорской династией Тверди. Влиятельные семейства. Если в ведении Магавров находились все верфи призрачников, то Скальмы заправляли добычей и переработкой люцита. Мгла, проклятие Тверди, обладает завидным аппетитом к населенным людьми землям, а люцит – единственное, с помощью чего ее можно заставить ими подавиться. Топливо для светочей, боеприпасы для светового оружия – все это люцит. А когда говоришь «люцит», подразумеваешь «Скальмы». Как получилось, что наследница столь могущественного клана оказалась на спасательном шлюпе среди Мглы, так далеко от материковой Тверди?
Скальмы и Магавры были на виду и на слуху. О них писали газетчики, их портреты висели в картинных галереях. Недаром черты спасенной сразу показались Альдару знакомыми – даже в цитадели Ордена он ухитрялся быть в курсе светской жизни Столицы. Как же ее звали? Ралла? Нирра? Точно! Рена! Рена Скальм – старшая дочь Виррана Скальма – богатейшего человека на Тверди. После Императора, разумеется.
То, что Рена Скальм здесь, – настоящее чудо. А чудеса – епархия Доуса Пресветлого. Только есть ли богу, чья задача оберегать род людской от прожорливой Мглы, дело до того, чтобы помогать опальному приверженцу Ордена? Альдар попытался усмехнуться, но не получилось. Он сильно устал, и ему очень хотелось думать, что с помощью Рены он выберется отсюда. Наверняка она проникнется благодарностью к своему спасителю и замолвит за него словечко отцу. А уж тот… Хотя, конечно, верхушке Ордена даже Вирран Скальм не указ, но есть надежда вернуться. Куда? В цитадель? К лицемерию и интригам орденской братии? К тому самому, от чего он хотел уйти? А стоит ли? Но что тогда? Уйти из Ордена? Вести светскую жизнь? Он вполне смог бы стать учителем фехтования. В Столице, которая просто ломится от напыщенной аристократии, это ремесло весьма востребовано. А его способности… их лучше скрыть от греха подальше или…
Альдар снова взглянул на лицо Рены. Красивая! И в голову смотрителя пришла другая мысль. Если постараться, наследница Скальмов может проникнуться к своему спасителю не только благодарностью. От ложной скромности Лютц не страдал и помнил свои визиты в Столицу вместе с отцом. Помнил, каким успехом пользовался у женщин, в том числе и благородного сословия. Пять циклов – не такой уж долгий срок, а Альдар по-прежнему привлекателен.
Что, если Рена Скальм влюбится в него? Почему бы и нет – до ближайшего призрачника около двадцати дней. Вполне достаточно. Раньше, чтобы очаровать столичных красавиц, Альдару хватало куда меньше времени. Если получится… И Лютц размечтался. Конечно, сначала Вирран Скальм будет против. Но если его дочь окажется достаточно настойчива… Да, Альдар – не аристократ, но адепт Ордена, пусть даже опальный, – очень неплохая партия. Особенно, если этот адепт – сын командора Высшего Совета. Подобный союз будет выгоден даже Виррану Скальму.
Главное, чтобы спасенная пришла в себя, а там уж он…
Усталость, с которой Альдар долго боролся, напала исподтишка. Он сам не заметил, как глаза закрылись и его унесло рекой грез.
– Ты опозорил меня! – холодно произносит Даррен Лютц, глядя куда-то поверх головы сына. – Гордец и глупец! В недобрый хрон решил я направить тебя в Южную цитадель! Думал, что у тебя не только сильный дар, но и голова на плечах. Похоже, ошибался.
– Отец, но я…
– С меня хватит! Я не произнесу ни слова в твою защиту. И ты получишь то, что заслужил.
Он отворачивается, и его голос звучит глухо:
– Ты убийца, Альдар… Твоя манера бить в сердце… Провокаторы знали о ней, и изъян в костюме твоего противника появился не случайно. Ты нарушил кодекс и жив лишь потому, что сделал это не намеренно. Но среди нас тебе больше места нет.
Альдар холодеет. В голосе отца слышатся чужие нотки. Очень знакомые нотки. Даррен Лютц оборачивается, но теперь у него уже другое лицо – того злосчастного юнца, Саттиса. И черные от ненависти глаза.
– А может, так оно и должно быть, Альдар? – произносит тот своим шипящим голосом. – И твой дар стоит направить на другое? Ты не воплотитель, Альдар, у тебя иная судьба. Тебе ведь уже известно, кто ты на самом деле. Осталось только признаться в этом самому себе. – Черноглазый демон с лицом Саттиса глумливо усмехается. – Так скажи, кто ты?
Сон оборвался резко и внезапно. Просто потому, что Альдар упал со стула. Оглядевшись, он вдруг встретил удивленный взгляд пришедшей в себя Рены Скальм.
– Где я? Кто вы? – слабым голосом проговорила она.
То ли сон, то ли явь, Альдар пришел в себя и с трудом разлепил губы:
– Это Внешний пояс, маяк Трей-Ларн. А я… его смотритель, Альдар Лютц.
– Будь моя воля, я бы ни хрона не провела в этом аду. Я по внутренним-то морям не особо люблю путешествовать, что уж говорить о Мгле! К несчастью, Пресветлый не дал отцу сына, и главной наследницей его империи пришлось стать мне.
Рена нашла в себе силы встать с постели и одеться. Теперь они с Альдаром сидели друг напротив друга за небольшим столом в нижней жилой комнате маяка и ужинали. Вернее, больше разговаривали.
Альдару не удалось скрыть иронию во взгляде при слове «пришлось», и Рена вскинулась:
– Если вы думаете, что я в восторге от этого наследства, то ошибаетесь! Мне даром не нужны его люцитовые шахты и перерабатывающие фабрики! Мне хватило бы десяти тысяч золотых в цикл. Не шикарно, зато и хлопот меньше. Но разве откажешься?
– Что, так трудно?
– «Трудно»! – горько усмехнулась Рена. – Вы не знаете моего отца. «Невозможно» – слово более точное. «Ты должна объехать свои будущие владения, иначе – какая ты к Абху наследница? Мои управляющие должны знать тебя в лицо!» Вот так он мне и сказал. А то, что половина его владений лежит во Мгле за сотни и даже тысячи лиг от Тверди, – мелочь, не стоящая упоминания! Да, отец дал мне лучший призрачник и опытную команду, но в таком шторме, наверное, не выжил бы и флагман Императора… Знаете, когда корабль погибал, мне отдали единственный уцелевший спасательный шлюп. Даже здесь моего отца боялись больше, чем Мглы…
Альдар невольно улыбнулся: когда эта холеная аристократка начинала сердиться, говоря об отце, выглядела она, как обиженный подросток. Такой она Лютцу даже больше нравилась.
Миновали уже почти сутки, как Рена пришла в себя, ее настороженность отступила. И аристократическая заносчивость истаяла, как снег под лучами великого светоча весной. Лютц вспомнил светские манеры, побрился, переоделся в лучший костюм и выглядел как надо. Он всегда притягивал женские взоры. Даже искушенной столичной красотке легко было забыть о том, что перед нею – всего лишь смотритель маяка. Личность спасителя безумно интриговала Рену, и ей хотелось узнать о нем побольше, но почему-то получалось, что в основном говорила она. И в основном о себе.
Однажды она спросила:
Я вижу, Альдар, вы – человек непростой. Как вы оказались в одиночестве в этой глуши?
– Это долгая история.
– У нас времени более чем достаточно, и я готова выслушать вашу историю, сколь бы долгой она ни была.
Внезапно что-то отвлекло ее внимание.
К ноге Лютца прикоснулся теплый и мохнатый бок. Похоже, Рыку стало скучно.
– Какая прелесть! – совершенно не по-аристократически умилилась Рена. – Что это за создание?
– Это Рык. Он пушинн.
– Никогда таких не видела.
– Они почти не встречаются во внутренних областях Тверди.
Рена потянулась к пушинну рукой. Молниеносное движение лап зверя – и Рена, вскрикнув от боли, отдернула руку, на которой когти пушинна оставили кровавый след. Рык недовольно вякнул и в три прыжка вылетел из комнаты.
– Суровый, – произнесла Рена, баюкая руку.
Альдар тут же схватил склянку с бальзамом, благо она лежала в его кармане, и аккуратно принялся обрабатывать рану.
– Простите, не успел предупредить: Рык не слишком дружелюбен с незнакомыми людьми.
– Но он, вероятно, предан своему хозяину?
– Да, предан.
Лютц закончил обрабатывать рану.
– Давайте завяжу.
– Не нужно.
Голос аристократки прозвучал странно, а ее пальцы слегка прихватили запястье Альдара. Лютц поднял взгляд и обнаружил, что лицо Рены совсем близко. Он осмелился и поцеловал ее.
Наконец Рена отстранилась.
– Вы ведь расскажете мне свою историю, Альдар? – тихо прошептала она.
«Быстро, слишком быстро!» – думал Альдар, когда поднимался по винтовой лестнице к себе в рабочее помещение под лучезарием.
Лютц не понимал, что его смущает. В конце концов ведь именно этого он и хотел, разве нет? Правда, предполагалось, что это произойдет по меньшей мере через несколько дней, а не в первый же вечер. Как-то не вязалось с его представлениями о Рене Скальм…
Альдар рассказал о дуэли и ссылке – и вот он окружен еще и трагически-романтическим ореолом. Что еще нужно, чтобы потерять голову? Рена-то, возможно, и потеряла, но Лютц устоял. Заявив, что до ночи ему надо восстановить маяк после шторма, он принес Рене еду и отправился по своим делам, предоставив в ее распоряжение все книги своей не самой бедной библиотеки.
И это не была пустая отговорка – исправлять пришлось еще многое, так что, когда совсем стемнело, смотритель совершенно вымотался. Подниматься по лестнице не хотелось, но оставаться в одной комнате со спасенной пока рановато.
Последний виток лестницы он преодолел почти ползком. В комнате царил непривычный холод, чего здесь, рядом с лучезарием, обычно не случалось. Но сил, чтобы удивляться, у Альдара не было. Едва добравшись до кровати, он рухнул на нее ничком, не раздеваясь.
Холод. Свирепый, почти зимний, он сковывает Альдара, превращает руки, ноги в негнущиеся деревяшки. Он стоит на верхней кольцевой галерее маяка и смотрит во Мглу. Она волнуется. Не бушует и не бурлит, как в шторм, но и не застыла серым безбрежным болотом. Там, за щитом, что-то происходит, и от этого Альдару не по себе. Впрочем, во Мгле и не может происходить что-то хорошее. Прожив в ее окружении пять циклов, Альдар это крепко усвоил и постоянно ожидал неприятностей.