Фау-2: роман о Второй Мировой войне
От автора
Действие этой истории разворачивается в течение пяти дней в конце ноября 1944 года. Основа — подлинные события. Все удары ракет Фау-2 по Лондону произошли в указанной последовательности и с описанными последствиями. Немцы запускали ракеты из лесов в районе Схевенингена на побережье Нидерландов. В ответ была организована британская контр-операция, в центре которой находилась команда сотрудниц ВВС (WAAF). Я также постарался максимально точно, насколько это возможно в рамках художественного произведения, передать историю ракетной программы и работу аналитиков фотосъемки на базе ВВС в Медменхэме.
Но перед вами роман. За исключением таких известных исторических личностей, как Вернер фон Браун и генерал СС Ханс Каммлер, все персонажи и их приключения — плод моего воображения. Для тех читателей, кто хотел бы глубже познакомиться с историей ракеты Фау-2, я привёл список источников в разделе благодарностей в конце книги.
Роберт Харрис
Июль 2020
1
Утром в субботу в конце ноября 1944 года, в железнодорожном ангаре на голландском курорте Схевенинген, три баллистические ракеты, каждая почти пятнадцать метров длиной, покоились на стальных ложементах, словно привилегированные пациенты частной клиники — с открытыми люками для осмотра, подсоединённые к приборам, за которыми следили техники в мешковатых серых комбинезонах Вермахта.
Эта зима — шестая за время войны — была особенно суровой. Холод, казалось, исходил от самого бетонного пола, пронизывал подошвы даже самых толстых сапог и пробирался к самому нутру. Один из мужчин отступил от рабочего стола и начал притопывать ногами, чтобы разогнать кровь. Он был единственным в гражданской одежде: тёмно-синий довоенный костюм, ряд ручек в нагрудном кармане, поношенный клетчатый галстук — всё это выдавало в нём штатского. Пожалуй, можно было бы принять его за школьного учителя математики или молодого университетского преподавателя естественных наук. Лишь заметив машинное масло под обгрызенными ногтями, можно было подумать: инженер.
До него доносился рёв Северного моря, не дальше ста метров — непрекращающийся грохот волн, разбивающихся о берег, крики чаек, мечущихся в порывах ветра. Его разум был переполнен воспоминаниями — слишком многими, по правде говоря. Он подумывал надеть противошумные наушники, чтобы отгородиться. Но это сделало бы его ещё более заметным. Да и снимать пришлось бы каждые пять минут — вопросы сыпались один за другим: о силовой установке, о давлении в баке со спиртом, о проводке, переключающей ракету с внешнего питания на внутреннее.
Он вернулся к работе.
Было чуть меньше половины одиннадцатого, когда одна из больших стальных дверей на дальнем конце ангара заскрежетала на роликах и солдаты, находившиеся ближе всего к ней, вытянулись по стойке «смирно». Внутрь вошёл полковник Вальтер Хубер, командир артиллерийского полка, сопровождаемый порывом холодного дождя. Рядом с ним стоял другой человек в чёрном кожаном пальто, с серебряным знаком СС на лацкане.
— Граф! — крикнул полковник.
Первым порывом Графа было отвернуться. Схватить паяльник, склониться над столом, сделать вид, что он занят.
Но от Хубера не убежишь. Его голос звучал как на плацу:
— Так вот ты где прячешься! У меня тут человек, который хочет с тобой познакомиться. — Его высокие кожаные сапоги скрипели при каждом шаге по ремонтному цеху. — Это штурмшарфюрер Бивак из Национал-социалистического управления кадров. Бивак, — сказал он, подводя незнакомца, — это доктор Руди Граф из Армейского научного центра в Пенемюнде. Он наш технический представитель.
Бивак отдал нацистское приветствие. Граф ответил сдержанно. Он слышал об этих "НСФО", но раньше не сталкивался — партийные комиссары, недавно внедрённые в армию по приказу фюрера, чтобы подогреть боевой дух. Настоящие фанатики. Чем хуже шли дела, тем больше становилось таких.
СС-овец окинул Графа внимательным взглядом. На вид — около сорока, не враждебен, даже улыбнулся.
— Так это вы один из гениев, что собираются выиграть нам войну?
— Сомневаюсь.
Хубер поспешно добавил:
— Граф знает о ракете всё. Он тебе всё расскажет. — Обратился к Графу: — Штурмшарфюрер Бивак будет работать в моём штабе. У него полный допуск. Можешь говорить откровенно. — Он взглянул на часы. Граф понял: полковник торопится. Старой закалки пруссак, артиллерист времён Великой войны — как раз тот тип, кто попал под подозрение после покушения на Гитлера. Последнее, чего ему хотелось, — чтобы нацистский шпион подслушивал у двери. — Один из взводов Зайделя запускает через тридцать минут. Проведи его на старт. — Быстрый кивок — «Превосходно!» — и он ушёл.
Бивак пожал плечами, глянул на Графа с понимающей гримасой: мол, что поделаешь с этими стариками. Кивнул на рабочий стол:
— Что вы тут делаете?
— Трансформатор из блока управления. Не любят они такую погоду.
— Кто ж её любит? — Бивак оглядел ангар. Его взгляд остановился на одной из ракет. Официальное обозначение — Vergeltungswaffe Zwei, Оружие возмездия, Фау-2.
— Боже, какая красавица. Слышал о них, конечно, но ни разу не видел. Очень хочу посмотреть запуск. Не возражаете?
— Вовсе нет, — ответил Граф и снял с крючка у двери шляпу, шарф и дождевик.
Дождь, гонимый ветром с моря, хлестал по улицам, проникая в переулки между заброшенными отелями. Пирс сгорел в прошлом году. Его обугленные железные сваи торчали над бегущими белыми гребнями волн, словно мачты затонувшего корабля. Пляж был усеян колючей проволокой и противотанковыми ежами. У железнодорожного вокзала висели несколько потрёпанных довоенных туристических плакатов: на них две элегантные женщины в полосатых купальных костюмах и шляпках-клош бросали друг другу мяч. Местное население было выселено. Никого, кроме солдат, не было видно, никакого транспорта — только армейские грузовики и пара тракторов, на которых перевозили ракеты.
Пока они шли, Граф объяснял устройство системы. Фау-2 прибывали по железной дороге с завода в Германии, доставлялись под покровом ночи, чтобы избежать вражеской авиации. По двадцать ракет за партию, две-три партии в неделю — все предназначались для кампании против Лондона. Такое же количество запускалось и по Антверпену, но туда стреляли уже с территории Германии. У СС была своя собственная операция в Хеллендорне. Батареи в Гааге получали приказ запустить ракеты в течение пяти дней после их прибытия.
— Почему такая спешка?
— Чем дольше они под дождём и в холоде, тем больше возникает неисправностей.
— Много поломок? — Бивак записывал ответы в блокнот.
— Много. Слишком много.
— Почему?
— Технология революционная. Приходится постоянно её доводить. Мы уже внесли более шестидесяти тысяч изменений в прототип. — Он хотел добавить, что чудо не в том, что многие ракеты не работают, а в том, что так много вообще взлетают. Но передумал. Ему не понравился этот блокнот. — А вы, простите, зачем всё записываете? Доклад готовите?
— Что вы. Просто хочу всё понять. Вы давно в ракетной технике?
— Шестнадцать лет.
— Шестнадцать?! На вид и не скажешь. Сколько вам лет?
— Тридцать два.
— Как и профессору фон Брауну. Вы ведь работали вместе в Куммерсдорфе?
Граф бросил на него косой взгляд. Значит, проверяет не только его, но и фон Брауна. Он почувствовал лёгкую тревогу.
— Верно.
Бивак рассмеялся:
— Все вы такие молодые, ракетчики!
Они покинули застроенные улицы города и вышли в пригородные леса. Схевенинген был окружён лесами и озёрами. До войны здесь, должно быть, было очень красиво, подумал Граф. Позади них водитель с грохотом надавил на клаксон, заставив их срочно отскочить к обочине. Через несколько секунд мимо с рёвом пронёсся транспортер, везущий Фау-2 на гидравлическом ложементе — сначала стабилизаторы, ближе всего к кабине, затем длинное тело, и, наконец, выступающий за край прицепа носовой обтекатель с боеголовкой весом в одну тонну. Сразу за ним следовали замаскированные автоцистерны. Граф сложил ладони рупором и кричал Биваку в ухо, когда каждая из них проезжала:
— Это метиловый спирт… жидкий кислород… перекись водорода… Всё это приезжает на тех же поездах, что и ракеты. Мы заправляем их прямо на стартовой площадке.
После того как техника скрылась за поворотом, они пошли дальше. Бивак спросил:
— А если налетят бомбардировщики?
— День и ночь этого боимся. Но пока не нашли. — Граф глянул на небо. Синоптики предупреждали о фронте над Европой. Тучи тяжелые, дождь. В такую погоду RAF не летает.
Глубже в лесу их остановил пост. Шлагбаум, будка. В чаще — кинолог с овчаркой. Собака остановилась, уставилась. СС-овец вскинул автомат, протянул руку.
Сколько бы раз Граф ни приезжал на запуск, караульные будто впервые его видят. Он полез за удостоверением. Из бумажника выпало фото. Пока он потянулся, Бивак уже поднял его.
— Это ваша жена?
— Нет. — Графу не понравилось, что оно оказалось в руках эсэсовца. — Это была моя девушка.
— Была? — Бивак состроил лицо похоронного агента. — Соболезную. — Он вернул снимок. Граф аккуратно убрал его обратно. Видно было, что Бивак ждал продолжения. Но он ничего не сказал. Шлагбаум поднялся.
Дорога с декоративными фонарями тянулась вперёд, по обе стороны её тесно обступали деревья — когда-то это было место для прогулок или велосипедных поездок, а теперь всё сверху было затянуто маскировочной сетью. Сначала казалось, что дорога пуста. Но по мере того как они углублялись в лес, становилось ясно, что вдоль троп, уходящих вправо и влево, под деревьями скрывается основная деятельность полка: палатки для хранения, палатки для испытаний, десятки машин, дюжина ракет, укрытых брезентом и спрятанных в тени. В сыром воздухе разносились крики, гул генераторов и рев заводимых моторов. Бивак перестал задавать вопросы и теперь шагал вперед с нетерпением. Слева от них земля резко уходила вниз. Сквозь ветви поблёскивало озеро, тусклое, как олово, с островком и декоративным домиком для лодок. Когда они обогнули плавный поворот дороги, Граф поднял руку, подавая сигнал остановиться.