Граф посмотрел на Бивака. Тот всё ещё о чём-то спорил с Дрекслером, размахивая пальцем. Кляйн вдруг затушил сигарету и кивнул подбородком: в коридоре появился Хубер. Они оба встали.
Хубер потирал ладони:
— Дрекслер, Бивак — группенфюрер хочет поговорить с вами. Он всё ещё на линии, у меня в кабинете.
Оба быстро направились в ту сторону. Хубер дождался, пока они скрылись, и дверь за ними закрылась.
— Итак, господа, оказывается, группенфюрер находится в Голландии. В Хеллендорне, инспектирует 500-ю эсэсовскую батарею.
— Ага, — буркнул Кляйн с презрением, — его любимчики.
SS-Werfer-Batterie 500 была создана как конкурирующее подразделение к армейским полкам Фау-2 — чтобы «показать армии, как надо работать» — но пока что запускала меньше ракет, к большому раздражению Каммлера.
Хубер продолжил:
— Он решил навестить нас и лично оценить обстановку. Завтра он собирается выступить на похоронах, чтобы, как он выразился, «поднять боевой дух». Это, говорят, была идея Бивака. И это может вас особенно заинтересовать, доктор, учитывая наш ужин на днях: с ним приехал профессор фон Браун.
14
В банковском хранилище в Мехелене уже несколько часов царила тишина.
Командир крыла Ноусли покинул свой стол и поднялся наверх. Лейтенант Ситуэлл составляла отчёт о событиях утра для Воздушного министерства. Сержанты из WAAF и капрал из корпуса связи сидели, уставившись в одну точку. Голова Барбары клевала вперёд — время от времени она приподнимала её и осматривалась, проверяя, не заметил ли кто, а потом вновь опускала. Последний расчёт она закончила за шесть с половиной минут — чуть раньше Кэй — и, когда результат подтвердился, вскинула руки над головой, как чемпион на ринге.
Кэй точила карандаш и разглядывала густые светлые волосы Барбары. Цвет, насколько она могла судить, был натуральный. Что бы она отдала за такие волосы! Она собрала стружку в ладонь, высыпала её в пепельницу и вернулась к рисованию кружков и шахматных узоров по краю блокнота.
В Мэдменхеме всегда было чем заняться. В дни, когда разведывательные полёты срывались из-за плохой погоды, аналитики просматривали старые снимки — искали то, что могли упустить. Это было как застрять в загородном доме в дождливый день, полном незавершённых головоломок — и именно в такие моменты порой случались самые важные открытия, особенно при анализе Пенемюнде. А здесь — если Фау-2 не стартовали, оставалось только сидеть и ждать. Кто-то ведь первым сказал, что война — это длинные периоды скуки, прерываемые мгновениями чистого ужаса. Эту фразу повторяли постоянно. Но кто её произнёс впервые?
Сзади послышались шаги. Спускались Луи, коротко стриженная офицер WAAF, и шотландка Флора.
Ситуэлл подняла глаза и нахмурилась:
— Мэм. — Девушки отдали честь.
— Уже два часа? — Ситуэлл повернулась к часам. — Ладно, дамы — смена.
Кэй наклонилась и тронула Барбару за плечо:
— Барбара? Всё, мы свободны.
Та приоткрыла глаза:
— Я уснула?
— Ты и стоя заснёшь, — сказала Луи.
Флора сняла пальто и фуражку:
— Ну как всё прошло?
— Было два пуска, — сказала Кэй. — Думаю, мы успели всё посчитать. Хотя трудно быть уверенной. А у вас как с жильём?
— Поменьше болтовни, пожалуйста! — бросила Ситуэлл. — Напоминаю: тревога ещё не снята.
Кэй сняла пальто со спинки стула, и Флора заняла её место.
— Ох, как тепло, — прошептала она.
— Подождите, дамы!
Ноузли сбежал по лестнице и прошёл в центр комнаты:
— Прежде чем вы уйдёте, у меня есть новости. Все внимание! — Он хлопнул в ладони. — Всё, что я сейчас скажу — совершенно секретно. Ясно?
Он пытался выглядеть строго, но не удержался и расплылся в улыбке:
— Я только что говорил со Стэнмором. Благодаря нашей сегодняшней работе были нанесены два удара по пусковым площадкам в Голландии. Все наши самолёты вернулись. Командование сообщает, что обе цели уничтожены!
По комнате прокатился возбуждённый шёпот. Кэй посмотрела на Барбару и беззвучно сказала: «Молодец!» — и показала большой палец.
— И ты молодец! — ответила Барбара.
Ноузли сиял:
— Превосходная работа, обе! Вы теперь свободны, так что ступайте в офицерскую и закажите себе по стаканчику — за мой счёт.
— Очень любезно, сэр. Знаете, пожалуй, мы так и сделаем, — сказала Барбара.
— Остальным, увы, — обратно на дежурство.
Раздался дружный, но добродушный стон.
На улице Барбара бросилась к Кэй и обняла её:
— Я не верю, что мы это сделали!
— И правда. Просто чудо, — Кэй похлопала её по спине. Через плечо она заметила пару бельгийцев, наблюдавших за ними. — Нам, пожалуй, не стоит так шуметь на улице.
— Ах да. Логично.
Они перешли дорогу и вошли в штаб. Наверху, в баре, Кэй разглядывала полку с бутылками:
— Что взять? Может, пиво?
— Пиво? Мы заслужили лучше! — сказала Барбара. — Два джин-тоника. Двойных. За счёт коммандера Ноузли.
— Да, мэм.
— А поесть что-нибудь можно? Мы только с дежурства.
— Сейчас спрошу у повара.
Они отнесли напитки к столику у окна. Барбара закурила:
— Я даже начинаю привыкать к этому месту. Два прямых попадания! Мы с тобой, дорогая, выигрываем эту войну.
Они чокнулись. Джин с тоником был тёплым и маслянистым, слишком крепким для Кэй — особенно среди дня — но она всё равно выпила. Два попадания? За два рейда? Ей было трудно поверить. По её опыту, ВВС всегда преувеличивали успехи. Но портить настроение не хотелось. В голове у неё разлилось приятное тепло. Она кивнула в сторону сигарет:
— Можно одну? Я потом отдам.
Барбара прикурила для неё, и они откинулись в креслах, довольные. В комнате никого не было. Наверное, все остальные на постах, подумала Кэй. Возникло ощущение, будто они прогуляли урок.
— Чем ты занималась до войны? — спросила Барбара.
— Ничем. Училась в университете. А ты?
— Скукотища. Работала в галерее.
Кэй разглядывала её сквозь сигаретный дым. Да, всё сходилось. Она легко могла представить её в дорогой галерее в Мэйфэйре — сдержанно обхаживающей состоятельных клиентов. Гораздо труднее — в Стэнморе.
— Там была хоть какая-то математика? — спросила Кэй.
— В галерее? — рассмеялась Барбара. — Ты издеваешься? Нет, конечно! Но когда меня призвали, оказалось, что у меня это как-то выходит — кто бы мог подумать! — и меня отправили на курсы подготовки фильтрационных офицеров. А ты где была?
— В Мэдменхеме. Фоторазведка.
— Я год просидела на радаре Chain Home, в каком-то промёрзшем бункере в Саффолке — вычисляла высоту и угол подхода. Разве тебя не раздражает, как в фильтрационном зале мы выглядим, будто крупье в казино — передвигаем фишки грабельками?
Подошёл солдат из бара с двумя дымящимися тарелками — пудинг из говядины с почками. Слоёная корочка лопнула сбоку, из неё вытекал соус, растекаясь по паре водянистых морковок из банки и двум картофелинам. Он поставил тарелки с излишней резкостью. Барбара скривилась ему вслед.
— Похоже, он не любит обслуживать женщин.
Они затушили сигареты и принялись есть. Барбара — с аппетитом, Кэй — осторожно, разламывая пудинг вилкой и стараясь выбрать кусочки говядины, избегая почек. Вдруг её охватила тоска по дому. Может, это от выпивки. Наконец она отодвинула тарелку:
— Можно тебя кое-что спросить?
— Конечно.
— Что ты вчера имела в виду, когда сказала, что у меня “связи наверху”?
Барбара некоторое время жевала, наклонившись над тарелкой, будто не расслышала.
— Забудь. Не стоило мне это говорить.
— Скажи. Я не обижусь.
— Господи, какая мерзость, — пробормотала она, разрезая морковку. Наконец подняла взгляд. — Ну ладно, раз уж ты спрашиваешь. Есть слух, что ты здесь только потому, что у тебя роман с каким-то большим начальником из Минобороны. — Она пожала плечами с ножом и вилкой в руках. — Что я могу сказать, дорогая? Люди бывают злы. Особенно женщины — и я как женщина это говорю. Я прослежу, чтобы все узнали, что это неправда.
Кэй посмотрела в окно. Мимо прошёл трамвай. Через улицу у банка часовой разговаривал с двумя бельгийцами, облокотившимися на велосипеды. Баланс между сдержанностью и откровенностью в её голове внезапно качнулся — и она выпалила:
— Боюсь, что это правда. Или... было правдой.
— Было? То есть всё кончено?
— Да. Совсем кончено.
— Ну тогда уж рассказывай до конца.
Она колебалась, а потом, к своему удивлению, впервые поведала всю историю — женщине, которую едва знала. О первом визите Майка в Мэдменхем (хотя имени она не назвала), о втором — вместе с Черчиллями, о том, как они выпили в пабе, как встречались на природе, о неудачном решении провести выходные у него в квартире, и о том самом Фау-2…
— Не может быть! — перебила Барбара, глаза её широко раскрылись. — Ты хочешь сказать, в вас действительно попала одна из этих мерзких штук?
… и как он не позволил ей поехать с ним в больницу, и о кошмарной встрече с его женой в приёмной Минобороны…
— И тогда я решила, что лучше всего — просто уехать из страны и заняться делом. А тут подвернулась такая возможность, и я воспользовалась связями.
— А он, держу пари, был не прочь, чтобы ты уехала подальше.
— Он говорил, что это не так, но я видела — это так.
— Ну, если позволишь, дорогая, скажу прямо — он полнейшая скотина.
Кэй рассмеялась — от того, с какой яростью Барбара произнесла последнее слово.
Барбара взглянула на неё:
— Знаешь что? А давай выберемся из этой дыры и попробуем найти нормальную выпивку?
Было всего чуть больше трёх, но день уже клонился к вечеру, температура падала, а огни в домах напротив ярко выделялись на фоне серого зимнего полумрака. Кэй стояла на ступеньке у штаба, плотнее закутавшись в шинель. Идти куда-то пить ей не особенно хотелось. Она бы скорее пошла к банку — проверить, не было ли новых запусков.
Но Барбара уже зашагала вверх по улице. Она обернулась, пошла спиной вперёд и поманила её: