ние, как теплая внутренняя алая жидкость стала стекать по шее.
Да, татары настолько близко, что теперь умудряются прицельно стрелять. И они понимают, откуда исходит главная угроза: видят русского офицера, который внутри каре гарцует на лошади и энергично отдаёт множество приказов своим подчинённым.
— Бах-бах-бах! — начали разряжать свои ружья солдаты, которые до этого практически стояли без дела.
Теперь стреляли сразу две грани каре. И пусть сам строй пока ещё не был плотным, и унтер-офицеры, используя в том числе бранные слова или даже подзатыльники, выравнивали солдат, но огневая мощь батальонного каре капитана Свечникова увеличилась вдвое.
Татарская конница напирала, но теперь хватало огня, чтобы сдерживать порыв неприятеля, не давая тому приблизиться ближе чем на тридцать шагов.
— Быстрее перезаряжаться надо! — подгонял своих бойцов капитан.
Раненый, бывший ещё минуту назад без сознания секунд-майор Шаров, было дело уже хотел принять командование на себя. Иван Миронович Шаров был человеком умным и не слишком честолюбивым, чтобы сейчас, в самый жаркий момент схватки, отменять какие-либо приказы капитана Свечникова. Так что секунд-майор Шаров был лишь сторонним наблюдателем, готовым в любой момент взять командование на себя. Но только если приказы будут ошибочны.
— Бах-бах! — две грани прямоугольника вновь разрядили своё оружие.
Словно не понимая, с чем имеют дело, татары попробовали окружить каре. Но этот манёвр татарской конницы только лишь вызвал ликование у тех солдат, которым приходилось стоять в плотном построении с заряженными ружьями, но не иметь возможности бить врага, надеясь только на своих товарищей, со стороны которых шла атака.
— Бах-бах! — первая линия левой грани ромба разрядила свои ружья.
И без того бывшая задымлённость внутри каре создала, казалось, непроницаемое облако дыма от сгоревшего пороха. Лёгкого ветерка, гуляющего на юге степных просторов Дикого Поля, не хватало, чтобы вовремя уносить дымовую завесу.
Но во всём можно увидеть свои плюсы. Часть дыма уходила в сторону татар, и далеко не все лошади были довольны этими запахами. А ещё их меткие конные стрелки не имели возможности прицельно из своих луков расстреливать русских солдат и офицеров.
Каре держалось, и уже близко помощь.
* * *
Антон Христофорович Миних с большим интересом наблюдал за начавшимся боем. Небольшое, сравнительно с размерами всей русской армии, каре всё ещё никак не было сломлено напором татарской конницы. А по всем законам науки, должно. Татар было невообразимо много, они не считались с жертвами, частью были вооружены огнестрельным оружием, ну или оставались мастерами стрельбы из луков. Так что шансов расстроить каре и врубиться в русские построения, были.
Более того, манёвры прямо во время ожесточённого сражения — вещь, казалось, немыслимая. Но что творит этот батальон! Фельдмаршал уже в какой-то момент подумал, что выучки солдат батальона, который был сейчас на передовой, хватит, чтобы они и вовсе начали крутиться, предоставляя возможность всем солдатам в плотном построении стрелять по врагу. Но такого чуда не произошло. Хотя имел место быть и иной результат.
Антон Христофорович посмотрел на рядом стоящего генерал-лейтенанта Александра Ивановича Румянцева. Тот просто был переполнен гордостью. Ведь этот батальон был в составе полудивизии, которую с собой на войну из башкирских земель привёл Румянцев.
Командующий фельдмаршал Миних не разделял радости своего подчинённого. Разве не было для всех понятно, что такие большие разрывы в передвижении русской армии по батальонам вызваны, скорее, тем, чтобы вынудить противника атаковать? Татарам «скармливали» приманку, чтобы иметь возможность разбить войско хана, а не гоняться за ним по степи.
И нужно было одним батальоном жертвовать, чтобы ввести основные силы Крымского хана в сражение. А если батальон отбивается, если к нему уже подоспели на помощь другие батальонные каре, то противник отступит. А командующий хотел нанести максимальный ущерб крымско-татарскому войску. Если пройти дальше, а Перекоп уже близко, то Крымский хан пойдёт на соединение с турецкими войсками. А этого желательно было не допустить.
— Отправьте вестового вперёд к батальонным каре с приказом отступать под напором противника! — прозвучал приказ командующего.
К военным действиям Миних подходил в крайней степени цинично. Рассудив, что неприятеля более всего увлечёт разгром какого-нибудь русского подразделения, и тогда крымско-татарские воины устремятся всем своим числом вперёд, командующий подставлял один батальон.
Но теперь даже в глазах циничного и прагматичного Миниха Первый батальон Первого Самарского пехотного полка заслужил то, чтобы не быть разменной монетой в тактике командующего. Но были другие, которые не факт, что смогут так же справиться с задачей.
Татары дрались с остервенением. В одно из русском каре, которое при отходе лишь только меньше чем на минуту потеряло свою геометрию, ворвались татары, и завязался бескомпромиссный бой. Русские и не думали убегать. Даже в условиях прорыва татарской конницы пытались сомкнуть ряды. Ну, а татары, дорвавшись, наконец, до своей добычи, больше не хотели менять свою роль хищников.
— А вот и жертва! — произнёс фельдмаршал Ласси, наблюдая, как одно из каре перестаёт существовать.
Свечников выстоял, его батальон продолжал организованное отступление, отстреливался, нанося противнику ощутимый урон. Но далеко не во всех русских батальонах была такая дисциплина и выучка. И уж точно сложно было найти офицера, который не только обладал феноменальной памятью и удосужился многое разузнать про своих солдат, но и смог применить полученные сведения в бою.
Фельдмаршал Миних оказался прав: татарскому змею нужно было дать почувствовать русскую кровь. И теперь, желая повторить успех и разгромить русскую пехоту по частям, лавина татарской конницы устремилась вперёд, окружая, словно окутывая паутиной, русские каре.
Наблюдая за этим, Миних довольно усмехался. Тактика «малых каре», о которой некогда рассказал ему Норов, срабатывала [ подобная тактика была применена Г. Потемкиным в 1770 году].
Если бы в русских батальонах везде были такие командиры, как в том, что выстоял в одиночку под напором крымско-татарской конницы, так степняки ничего вообще бы не смогли сделать с русским войском. Так что вывод напрашивался сам собой: необходимо ещё лучше готовить солдат, проводить ещё больше манёвров — и тогда любая степная конница русской пехоте будет нипочём. Ну и сделать все, чтобы повысить в чине того офицера, что командовал героическим каре.
— Готовьте артиллерию! — приказал фельдмаршал Миних.
На самом деле пушки уже были готовы и даже заряжены. Враг не мог их видеть, так как впереди артиллеристов стояла в двух линиях русская пехота. Да и такая пылища стояла со стороны нескончаемых атак крымско-татарской конницы, столько дыма, что стоило только удивляться, как всадники ещё не задохнулись от пыли и могут друг друга видеть. Куда там в таких условиях ещё и разглядывать спрятанные русские пушки!
— Кавалерии приготовиться! — отдавал очередной приказ командующий.
— А башкирцы? — посмел уточнить вестовой.
— Всей кавалерией атака! — невозмутимо уточнил Миних.
Ещё минут пятнадцать ожиданий — и вот татарская конница уже в метрах пятисот от линейного построения русских войск. Каре частично уже спрятались за линиями, частью собирались это сделать, чтобы там, в спокойной обстановке, перегруппироваться и ждать приказа для нового манёвра.
— Линиям уйти! — казалось, всё так же невозмутимо приказал Миних.
Моментально приказ командующего продублировался. Застучали барабаны, закричали офицеры. И русские солдаты, которые только что стояли в плотных линиях и демонстрировали врагу решимость встречать конную атаку, разворачивались и убегали. Благо, что бежать далеко не надо было. Всего лишь буквально за спинами пехотных линий, второй, в двадцати-тридцати шагах, располагались русские орудия.
— Бах! Ба-бах! — сразу семьдесят шесть русских пушек стали посылать смертоносную дальнюю картечь в сторону врага.
Залпа не получилось, каждое орудие работало самостоятельно. Но татарам от этого легче не было. Самых смелых крымских воинов настигали железные шарики, и если попадали во всадника, то прошивали его насквозь. Не помогали и кольчуги, в которые были облачены часть татарских воинов. Правда с такими воинами насквозь не получалось.
Но остановить атакующую конную орду крайне сложно, особенно, если пыль столбом стоит, и пороховые дымы мешают разобрать, что же на самом деле происходит на поле сражения.
Так что татары продолжали напирать. И тогда русские пушки ударили ближней картечью, сея ещё больше ужаса и смерти в рядах татарских воинов, умирающих за то, чтобы прорваться к своим семьям в Крым. Им же никто не объяснял, то хан не собрался идти домой. Он прорывался к турецкому войску.
— Кавалерии в бой! Пехотным линиям — начать движение в сторону врага! — всё таким же спокойным тоном, пусть внутренне и ликуя, отдавал приказы фельдмаршал Миних.
Скорее всего, в этом сражении не удастся полностью уничтожить крымско-татарское войско. Всё-таки свою гвардию хан в бой так и не пустил. И они убегут. Что не смогут сделать те воины, что участвовали в атаке, так как их кони будут уставшими.
Но поражение Каплана Гирея всё равно было значимым. Даже по самым приблизительным подсчётам, исходя из увиденного, татары уже лишились больше пяти тысяч своих воинов. А теперь ещё и почти пятнадцать тысяч русско-башкирской кавалерии должны рассеять противника, лишить хана обозов, ну и уничтожить ещё не менее семи тысяч татар.
А дальше — Перекоп и соединение с той армией, что уже воюет в Крыму.
Глава 10
Раньше я слушал слова людей и верил в их дела. Теперь же я слушаю слова людей и смотрю на их дела.
Конфуций
Перекоп
6 июня 1735 года