Семичастный, у которого тоже была «не по Сеньке шапка», много сделал в организации заговора против Хрущева за два года до этого — он предал своего хозяина. Именно Семичастный сообщил первому секретарю ЦК КПСС о том, что он отстранен от власти «по указанию Политбюро», когда Никита Сергеевич вернулся в Москву из отпуска, отдохнув на Черном море. Председатель КГБ ждал его в аэропорту с группой оперативных работников. Семичастный теперь уже смело рассказал Хрущеву о его смещении со всех постов руководства партии и советского правительства.
— Что-о-о? — округлил рот теперь уже отставник.
— Никита Сергеевич, советую вам не сопротивляться коллективному решению, — заявил шеф госбезопасности.
«”Ах, и ты, Брут, тут…” — “боевой комсомолец, ставший во главе госбезопасности?” — могло пронестись что-то подобное в голове Хрущева. — И ты оказался в стане моих предателей? Наверное, не обошлось без влияния твоего наставника Шелепина? Как я ошибался в вас, мальчики, использованные сейчас заговорщиками для государственного переворота…»
Здесь он попал в точку — в самую десятку. Это был теперь уже для бывшего руководителя Советского Союза момент истины.
В подтверждение сложностей характеристики того времени я решил обратиться к немецкому другу Евгения Петровича Питовранова генерал-полковнику Маркусу Вольфу, который в своей книге «Игра на чужом поле» написал:
«Серова на его посту сменил властный и амбициозный Шелепин, который продержался только три суровых года. Его преемником стал Владимир Семичастный. Это был доброжелательный и дружелюбный руководитель. Но за внешней приветливостью скрывался умный, расчетливый, идеологически жестокий человек, который сделал стремительную карьеру в КГБ, сумев занять правильную позицию и перейти на нужную сторону, когда в 1964 году Хрущев был смещен со своего поста и его пост занял Леонид Брежнев. Семичастного мало интересовала внешняя разведка, которую он целиком доверил Александру Сахаровскому, глубоко уважаемому как своими коллегами, так и мной. Впрочем, ко мне лично Сахаровский относился как к сыну, что соответствовало и разнице в возрасте».
Думается, Е.П. Питовранов и Маркус Вольф были солидарны в оценке деятельности Семичастного на самом высоком посту в системе госбезопасности.
Новый Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев в начале 1966 года получил от Светланы Аллилуевой ПИСЬМО:
«Уважаемый Леонид Ильич!
31-го октября после продолжительной болезни скончался мой муж, член компартии Индии Браджеш Сингх. Прошу Вас помочь мне выполнить мой последний долг перед ним — я должна отвезти прах покойного его родным в Индию. Таковы национальные традиции…
Поездка займет 7-10 дней, не более. Мне нужно также проехать в местечко Калланкар на Ганге, где живет брат мужа и где прах будет брошен в реку…
Я заверяю Вас, что ничего предосудительного с политической точки зрения не случится…»
Надо отметить, что к этому времени дочь Сталина написала книгу «Двадцать писем к другу». Оно прошла цензуру. Ничего крамольного в ней КГБ не обнаружил. И все же эта личная просьба Светланы поставила в тупик советское руководство. И Политбюро 4 ноября 1966 года принимает решение:
«Поручить тов. Семичастному выделить двух работников для поездки с ней в Индию. Тов. Бенедиктову (посол СССР в Индии. — Авт.) оказать помощь во время пребывания их в Индии».
С местом проживания посол справился: для Светланы и оперативников нашли место в дипломатической миссии. А операция сопровождения мадам провалилась — она везде и всюду ходила без «сторожей».
Уже она захоронила прах мужа, уже был просрочен срок ее пребывания за границей, но никто почему-то не торопился ее отправить назад в Союз. А «принцессе» вдруг захотелось пожить в родовой деревне Калланкар умершего супруга. Уехала туда на несколько дней и… пропала. Потом она вернулась в Дели и стала «готовиться» к поездке в Москву.
Но, по данным резидента советской внешней разведки в Дели Радомира Богданова, у Светланы созревали эмигрантские настроения. Возможно, и от чрезмерного употребления спиртного. Руководство посольства содержанию этой информации не поверило. А через несколько дней, выйдя на очередную прогулку, она оказалась в посольстве США. Воздух «свободы» и обещание опубликовать ее книгу в Америке под большой гонорар вскружили ей голову.
И вскоре, действительно, на книжных полках американских городов появилась книга Светланы Аллилуевой «Двадцать писем к другу». Она вызвала немало шума. Рукопись сильно отличалась оттого варианта, который просматривали эксперты из Комитета госбезопасности. Функционеров партийного ареопага возмутило утверждение Светланы, что в ошибках СССР виновен не только Сталин, а все его окружение, а поэтому и вся партия: и в раскулачивании, и в строительстве ГУЛАГа, и в расстреле цвета нации, и в низком уровне жизни населения…
Политологи из ЦРУ, спланировавшие и осуществившие побег Аллилуевой за границу, четко определили эффект от измены Родине и от публикации книги. Брежнева это задело за живое, и он принял решение в отношении председателя КГБ СССР. Вот так Семичастный 18 мая 1967 года «загремел под фанфары» с выражением на лице открытого рта почти что в жанре мунковского крика «За что-о-о???», когда Брежнев, безразлично посмотрев в его сторону, сообщил об отстранении его от должности председателя Комитета госбезопасности. Ему будет скупо объяснено, что поводом для увольнения стали недоработки его ведомства — «неспособность предотвратить бегство дочери Сталина Светланы Аллилуевой на Запад…» и «недостатки в работе с негласным аппаратом в современных условиях». Контрдоводов Семичастного слушать никто не стал.
После этого, по воспоминаниям Петра Ефимовича Шелеста, бывшего Первого секретаря Компартии УССР, он был практически выставлен за дверь, но не унижен. Партия свои кадры берегла. Его назначили заместителем главы правительства Украинской ССР, где он проработал с 1967 по 1982 год.
На смену Семичастному пришел Юрий Владимирович Андропов, эпоха которого в Комитете госбезопасности продлится чуть более 15 лет — с 18 мая 1967 года по 26 мая 1982 года. Его деятельность была отмечена относительной стабильностью в работе КГБ. Авторитетность председателя Комитета госбезопасности до сих жива в умах его сослуживцев, хотя были взлеты и падения, победы и поражения, достоинства и унижения. Жизнь, она такая, как есть, — ровная и с оврагами. Еще вчера зрелый человек летал и улыбался, а сегодня — колени в кровь, и он плачет, как в детстве.
После того как Брежнев объявил Семичастному об увольнении, куда девались напыщенность и высокомерие бывшего комсомольского вожака, случайно занесенного ветром партийных перетасовок на олимп союзного ведомства госбезопасности. Недаром говорится: «Тот, кто пустил в свою натуру ветер высокомерия, поставил свою свечу на сквозняке». Вот этот сквозняк и задул Семичастного.
Но вернемся к Питовранову.
Думается, у опешившего Евгения Петровича зародились вопросы: почему?., за что?., кто хочет меня убрать? Здоровье есть, опыта — не занимать, в прегрешениях не замечен. А за то, что работал во времена Абакумова и Сталина, отсидел незаслуженно и вышел достойно, доказав палачам свою невиновность.
Разговор в кабинете в прошлом комсомольского вожака был короток. Всем своим видом председатель КГБ давал знать, что вопрос решен окончательно, с явным намеком на очень высокий уровень.
Еще совсем недавно не унимался мстительный Хрущев, расправляясь с теми, кто умудрился родиться в то время, когда судьба толкнула их на службу в бушующее море страстей при таких руководителях страны как Сталин, Маленков и Хрущев и ведомства госбезопасности — как Берия, Абакумов и Серов.
Покинув кабинет шефа, несколько побледневший и удрученный происходящим теперь уже генерал-лейтенант запаса Евгений Петрович Питовранов задал себе краткий, но емкий почти по М.В. Исаковскому вопрос: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?..» Конечно же, первоначально в семью, которая искренне и утешит, и посоветует. В то же время оказаться добычей беспредельного одиночества он не хотел. Ему претило безделье, потому что в его голове клокотал гейзер идей, мыслей, вариантов, предложений по совершенствованию деятельности в некоторых звеньях госбезопасности.
А потом поплыли рассуждения:
«В МИИТе на инженера не доучился… — забрали в органы госбезопасности. Профессия токаря… — но какой из меня специалист у станка с таким зрением. Конечно, могу закончить еще педагогический вуз и работу, вплоть до учителя, найду… Может, возьмут в какой-нибудь юридический вуз в качестве преподавателя?»
Отрицательно окрашенные эмоции запеленали, скрутили по рукам и ногам его только на несколько часов. Потом туман опустошенности стал постепенно рассеиваться с воспоминаниями строки из «Песни о веселом ветре»: «Кто ищет — тот всегда найдет!».
Он еще гонял мысли по кругу о будущем трудоустройстве, как расстроенного Питовранова поддержали его ученики. И Филипп Бобков, работавший тогда заместителем начальника контрразведки, и Борис Иванов, заместитель начальника Первого Главного управления КГБ СССР — внешней разведки. Они предложили должность заместителя председателя Торгово-промышленной палаты (ТПП).
Как со временем о том периоде напишет соратник Питовранова по разведке и службе в ТПП А.В. Киселев:
«Итак, отставка в 50 лет! Это тот самый возраст, когда любой профессионал, тернистыми тропами одолевший пик своих возможностей, трудится уверенно и в высшей степени результативно, когда он работает главным образом “на отдачу". Логика, однако, часто уступает напору «политической целесообразности, а еще чаще — банальной человеческой зависти. Только благополучные чиновники, никогда не рисковавшие, а потому и не падавшие с высот, этого не поймут — такое надо пережить».
Именно в тот момент Евгений Петрович скажет себе:
Тогда впервые в жизни я почувствовал, как сильно может болеть сердце. Трудно было скрывать от друзей опустошающее и в чем-то схожее с тюремным заключением чувство безысходности».