- Ну смотри сам, чай, немаленький. - Кивнул Андрей Васильевич и протянул руку на прощание, - Совет хочешь? Бесплатно.
- Слушаю. - Улыбнулся я.
- Лучше кофе с коньяком бери. И главное в этом союзе, чтобы с кофе не переборщили. Тогда расслабишься. Точно говорю, сам ни раз проверял. - Усмехнулся в ответ князь и сел обратно в машину, - Ладно, поеду я, до встречи, Матвей Александрович!
- Хорошего вечера, Андрей Васильевич! - Махнул я рукой на прощание и пошел в кофейню.
Машины за спиной сорвались с места и умчались в поворот на Кленовую улицу.
Вход в кофейню встретил меня звоном колокольчика, пряными ароматами зерен свежей обжарки, легкими запахами свежей выпечки и свежего сваренного глинтвейна. В небольшом зале были заняты всего два столика молодыми парочками, тихо перешёптывающихся между собой. Заказав воронку и кусочек тарта с лесными ягодами, я уселся за высокую стойку напротив окна, повесив легкий плащ на вешалку у входа, оставшись в серой двойке в крупную клетку с темно-бордовой водолазкой.
Молодой парень бариста поставил кусочек тарта на овальном блюдце с десертной вилочкой, полный кувшин из прозрачного стекла «воронки», исходящую паром, и одинокую кружечку. Наполнив чашку, юноша поинтересовался, нужно ли что-то еще, получил от меня отрицательный ответ и благодарность за работу, после чего с улыбкой удалился обратно за стойку.
Я взял в руки чашку, вдыхая аромат напитка, и сделал глоток, не выпуская аромат из носа. Легкая мягкая горечь с нотками кислинки сливы и лимона, и в то же время легкая сладость и горечь, словно от темного шоколада... М-м-м-м-м... Божественно...
Вилкой тут же был отломан кусочек десерта и отправлен в рот. Остатки горечи перекрылись кисло-сладким вкусом лесных ягод и сладостью песочного теста... Вот он! Катарсис!...
Еще двадцать минут я сидел на месте, наслаждаясь бездельем, любимым напитком и послевкусием, оставленным отличным десертом. Через десять - пятнадцать минут должен был уже приехать Василий Иванович и отвезти меня домой...
Неожиданно я четко услышал звон колокольчика. Звон раздавался где-то со стороны Караванной улицы. Постепенно звон становился всё громче, и на Манежную площадь начали выходить люди, впереди которых шел лишь один лысый мужчина..
- За светом! - Новый перезвон, - За светом!!
Колонна людей двигалась за мужчиной в белом балахоне, больше напоминающем похоронный саван. Ремень ему заменял широкий металлический пояс с двумя здоровенными крестами, крепящиеся к основному обручу короткими цепями. На каждый третий шаг мужчина звонил в колокольчик, направленный в небо. При этом он читал то ли молитву, то ли какие-то стихи. И все бы было ничего, если бы я не видел, что при каждом звоне колокольчика от мужчины расползалась волна теплого желтого света энергий. Словно мужчина был менталистом, который завлекал людей в толпу и вел на проповедь.
Менталисты, к слову, являлись самой редкой школой среди Одарённых, обладающих Жизнью. Техники ментального воздействия осваивались очень долго, очень сложно, и все равно оставался шанс, что менталист, ушедший слишком глубоко в разум другого человека, просто забудет, как вернуться обратно... Хотя отдельные поверхностные техники, вроде психического давления на самом простом уровне старались освоить многие. Другой вопрос, что их применение в личных целях, не связанных с защитой собственной жизни и здоровья, практически всегда признавалось умышленным преступлением даже для представителей дворянства...
Толпа двинулась дальше, пройдя от Караванной улицы через площадь и ныряя в арку углового дома Манежной площади с Итальянской улицей.
Конев до сих пор не приехал...А тут появился вариант с двумя зайцами в один день разобраться... С другой стороны, я же драться не собираюсь с этой толпой? Не собираюсь... Мне-то и нужно всего лишь выйти, пройти, посмотреть, послушать, да к княжне и Алексею Владимировичу все сообщить... Никаких драк, никакого насилия... Только глаза и уши...
Я достал из внутреннего кармана плаща маленький блокнот и ручку, записал быстрым почерком" "Итальянская, 27. Жди у входа, не входи без драки! М.А.В.", и оставил ее баристе с серебряным рублем и просьбой передать характерному мужчине на черном внедорожнике, который приедет за мной. Бариста согласился и убрал записку к себе. А я помчался быстрым шагом к двадцать седьмому дому, в который продолжали прибывать люди, но уже мелкими группками, по три - пять человек каждая. Словно народ собирался на тайную службу...
Сам дом был затянут строительными лесами, явно переживая период реставрации фасада здания. Открытыми оставались только два входа и арка, через последнюю я проник во двор, вслед за остальными...
Как ни странно, ни на входе, ни в самом дворе никакой охраны я не заметил. А вот толпа в несколько сотен человек присутствовала. Кто-то сидел на скамейках, кто-то на поребриках пеших дорожек, кто-то принес плед и, расстелив его на пока еще зеленой траве, сидел на нем целыми семьями по трое или четверо. Тем, кто приходил последним, приходилось расползаться вдоль стен и на небольших островках посреди тротуаров. Но самое интересное, что я отметил для себя, что никто ни с кем не ругался. Совсем. Даже если кто-то случайно наступал на ноги, толкал, силой протискивался куда-то вперёд - этот человек тут же извинялся за свое поведение и проходил дальше, и его отпускали со словами: "Проходи с миром..."
- И что здесь такое происходит? - Задумчиво проговорил я сам для себя и решил остаться понаблюдать за собранием.
Народ постепенно размещался вокруг, заполняя практически все пространство внутреннего двора, места оставалось все меньше. Я, честно говоря, даже искренне удивился такому потоку людей. С другой стороны, чему тут удивляться? Мы сейчас в столице самой крупного во всем мире государства, и тут живет просто огромное количество людей...
Я продолжал размышлять о своем, посматривая по сторонам, продолжая стоять у стены, когда спереди с высоты третьего этажа раздался мужской голос.
- Добрый вечер вам, братья и сестры! - На небольшой балкон, расположенный прямо над небольшой сценой вышел мужчина в белоснежном костюме и такой же рубашке без галстука с расстёгнутой парой верхних пуговиц.
Мужчина с черными волосами, подстриженными на манер каре, и такой же черной ухоженной короткой бородой, с карими глазами и крупным православным крестом, лежащем поверх всей одежды, словно он батюшка или поп, а не аристократ... Этого мужчину я знал и несколько раз уже видел в императорском дворце. И принадлежал он не абы к кому, а к целому боярскому роду. Единственному роду, что оставил старую веру и принял православие, став первым и единственным родом, который получил Небесное Покровительство от Святой Троицы с родовым Аспектом «Яркое Солнце» - пассивный аспект, усиливающий один - единственный аркан, но превращающий простой «светляк», предназначенный для освещения пространства, в полноценную магическую «винтовку», стреляющую лучами света. Род Скуратовых. Все их представители по мужской линии обладали светлым источником «свет - вода - воздух», где главенствующую роль вел именно Свет. Если я правильно помню курс лекций по Одаренным, среди Скуратовых никогда не было никого уровня Стихия, максимум, чего достигали члены боярского рода - ступень Архимага. И в настоящее время нынешний глава рода как раз был в этом Ранге...
А прямо сейчас передо мной и всей толпой честного столичного люда выступал Григорий Анатольевич Скуратов, младший из двух братьев нынешнего главы рода. Одаренный в Ранге крепкого Магистра, судя по насыщенности и пульсации Ядра источника...
Григорий Анатольевич, насколько я знал, ранее занимался благотворительной деятельностью, возглавляя один из крупных благотворительных фондов империи.
- Возрадуйтесь, братья и сестры! Я рад, что все вы вновь пришли на проповедь! Возрадуйтесь, Свет помнит о нас и защищает всех нас на нашем нелегком пути! Свет защищает!
- Свет защищает! - Ответила толпа и замерла с открытыми ртами.
Григорий Скуратов сотворил «Белые крылья» и театрально спланировал с балкона на крохотную сцену под ним.
- Сегодня я хотел поговорить со всеми вами о ваших тяжбах... О том, что гнетёт вас и не дает вознестись к благостному Свету и обрести его благодать... О том, что так важно для каждого из нас... От том, как каждый из нас обязан чтить и защищать благодетели... О том, что Инквизиция - это не просто собрание верующих, но и воинство Господне... Но, к сожалению, у нас это не получиться. - Скуратов продолжал играть на публику и с печальным выражением на лице опустил голову, сложив руки в молитвенном жесте.
Пауза затягивалась, люди переглядывались между собой, пока кто-то не додумался выкрикнуть из толпы:
- Почему не получиться, отец?! Что тебе мешает проповедовать, как и раньше?!
Скуратов словно только этого и ждал. Руки разлетелись в стороны, описав полукруг над головами народа, и Григорий Анатольевич, тяжело вздохнув, ответил:
- Не что, а кто, брат мой по вере, в нашу обитель света пришел тёмный!
Последнее слово Скуратов выплюнул, словно это было самое большое оскорбление. Народ начал переглядываться снова, пытаясь выявить вторженца.
А Скуратов тем временем спрыгнул со сцены и направился к левой стороне внутреннего двора. Народ перед ним расступался в стороны, освобождая пространство. Скуратов дошел практически до самой стены, пока не остановился напротив какого-то мальчишки - оборванца. Малец девяти лет на вид с чумазым лицом в дырявой кепке - восьмиклинке, выцветшем от времени и стирок пиджаке на три размера больше его самого и коричневых брюках с растянутыми коленками сидел у самой стены и уже мелко начал дрожать под взглядом застывшего над ним Скуратовым.
Я удивился этому не меньше остальных. Да, существует теория о том, что обладатели стихий - антагонистов чувствуют своих возможных «противников», но точных подтверждений этой теории нет. К тому же, мой темный источник гораздо сильнее, чем источник мальчишки, который только начал развиваться после окончательного формирования. Да ему даже до прорыва еще года два - три, не меньше. Правда, возможно, что мой темный источник перекрывается светлым... В любом случае, я впервые увидел простого Одаренного, не являющегося рыкарем, который смог опознать другого Одаренного...