После обеда и небольшого отдыха заготовка тростника продолжилась. Ильяса переворачивала и перетряхивала подсыхающие охапки, чтобы они побыстрее сохли.
Так, дружными усилиями, за три дня они приготовили столько гибких трубчатых стеблей, что их хватило бы на постройку целого корабля, как казалось Ильясе.
Долго сохнуть тростнику Лайэм не дал, так как, пересохнув, он стал бы ломким и, наоборот, быстрее впитывал бы воду. Когда стебли дошли до нужного состояния, троица начала вязать их в пучки верёвками, сделанными из коры оули – одного прибрежного кустарника с гибкими ветвями и мягкой, но прочной корой. На это ушла ещё пара дней, так как пучки требовалось делать очень плотными. Затем эти «колбаски» начали связывать вместе, в более объёмные и толстые пучки – основу будущего плота. Всего вышло девять штук – три потолще, а шесть потоньше, заострённые с двух концов. Их перетащили почти к самой воде и там уже принялись за сооружение плота. Толстые пучки пошли на основу, а поменьше на борта. Получились три тростниковые лодки. Их связали вместе, сделали настил из тростника, поставили А-образную мачту, закрепили её верёвочными растяжками и прикрепили прямоугольный парус, сплетённый всё из того же тростника. Под конец Лайэм вытесал грубое рулевое весло и несколько длинных прочных шестов для управления неуклюжим плавсредством.
Лежащий на берегу плот выглядел прекрасно и внушительно. Но как он поведёт себя на воде? Спуск назначили на утро, так как накануне все устали, доводя его до совершенства.
И вот настал торжественный миг. Боги, до сих пор молча наблюдавшие за суетой подопечных, решили смилостивиться, и пролили выше по течению, в Гарвальде, обильные дожди. Вода, стекая с гор, тут же ринулась в низину и подняла уровень реки почти на два метра. Так что друзьям не пришлось пыхтеть, стягивая тяжеленное сооружение в воду – она сама приподняла его на волну и едва не уволокла вниз по течению задолго до старта. Слава богам, Лайэм предусмотрительно привязал его к дереву. Ну, хоть раз поступил разумно!
И вот, взойдя на клочок перевязанной травы, трое друзей оттолкнулись шестами от берега, и неуклюжее сооружение медленно выплыло на середину реки. Подхваченный быстрым течением, плот заскользил по водной глади, набирая довольно приличную скорость.
Глава 3
Эйверс – большая полноводная река, служащая природной границей между гористым лесистым Гарвальдом и плоской, травянистой, выгорающей в летнюю жару и продуваемой всеми ветрами Лежской степью. Слева – в основном, высокий крутой каменистый берег, покрытый свисающей до самой воды, усыпанной благоухающими яркими цветами, ползучей, кустистой, перистой, сочной зеленью. Справа – подмытый течением глиняный или плоский песчаный, бедный растительностью, с выгоревшей на солнце травой, редкими чахлыми деревьями и невзрачным кустарником. Слева – частые шумливые водопады или перекаты впадающих в Эйверс ручьёв и безымянных лесных речушек. Справа – только сухой ковыль, бегущий сизыми волнами по всему окоёму.
Плот стремительно скользил по речной воде, подгоняемый легкими порывами ветра и быстрым течением. За первые три дня они прошли около двухсот милов и достигли устья Милта – первой из шести больших рек, впадающих в Эйверс на всем его протяжении. Здесь путешественники решили остановиться на кратковременный однодневный отдых, чтобы пополнить запас еды. Однообразная диета из рыбы, которую Лайэм ловил прямо с плота, сидя на корме и свесив ноги в воду, уже изрядно надоела. Хотелось мяса и овощей. А для этого нужно отправиться на охоту, как за дичью, так и собирательную.
На «мясную» охоту вызвалась Ильяса, ведь она овладела неплохими навыками, сопровождая принца Леотарда в своё время. Лайэм, как знаток местной флоры и территории, отправился искать дикорастущие овощи. Виолка осталась охранять плот и имущество – мало ли что может случиться в глуши? По Гарвальду бродили не только дикие звери, но и недружелюбные варвары, или, что ещё хуже, авантюристы и разбойники всех мастей: «ловцы»-людоловы, охотники-браконьеры, скрывающиеся от закона преступники и беглые рабы.
Ильяса осторожно продвигалась вдоль берега Милта, поднимаясь вверх по течению, внимательно оглядывая окрестности. Речка спокойно несла неглубокие прозрачные тихие воды по песчаному пологому ложу. По обоим берегам высились стройные, словно колонны в храме, хвойные деревья с длинной ароматной хвоей, мягко колеблемой лёгким ветерком. Утреннее солнце светило в спину, придавая речной воде прозрачность и цвет аквамарина, и освещая поднимавшуюся впереди серую, испещрённую трещинами и морщинами, гранитную скалу, у подножия которой река делала крутой поворот. Ильяса решила дойти до неё и, если не встретится никакой дичи, повернуть обратно и сделать засаду на берегу небольшого плёса с мелкой тёплой водой – такие места обожают водосвинки, особенно, в жаркий солнечный полдень.
До скалы оставалось с полкема, когда девушка услышала сдавленный человеческий вскрик. Ильяса мгновенно замерла и настороженно огляделась. Лес казался пустынным и необитаемым – ни следов животных, ни человека.
Птичий гомон вновь перекрыл болезненный стон, а потом послышался женский визг, мгновенно оборвавшийся, словно кричащей заткнули рот. Ильяса начала осторожно красться в сторону доносившихся звуков то ли борьбы, то ли возни.
Вскоре деревья расступились, и алмостка увидела небольшую прибрежную поляну, в центре которой стояло одинокое дерево с обрубленными нижними ветвями. На двух верхних противостоящих согнутых ветках, распятый и привязанный за руки, висел полуголый мужчина. Под деревом двое других мужчин возились с яростно отбивающейся от них женщиной.
Ильяса не стала выяснять, что здесь происходит и кто прав, кто виноват. Двое на одного (женщина не в счёт) – явно не честный расклад. И хорошие люди так не поступают: подвешивая другого на дерево. Натянув тетиву, она пустила приготовленную для дичи стрелу в спину одного негодяя, а затем другую – в бок другого. Оба тут же свалились замертво, прямо на обессилевшую от борьбы женщину. Ильяса оставалась на месте несколько минут, скрываясь за толстым шершавым стволом и выжидая: вдруг разбойников больше, и остальные находятся где-то поблизости?
Пленная женщина, тихонько скуля и всхлипывая, выползла из-под придавивших её тел и, на четвереньках, поползла к распятому. Поднявшись на колени, она вцепилась в свисавшие над землёй ноги и что-то запричитала на непонятном Ильясе языке.
Удостоверившись, что в округе больше нет людей, кроме них троих, Ильяса выступила из-за дерева, забросив на плечо лук и обнажив меч. Сторожко оглядываясь, вышла на поляну.
Первым делом она обрубила растягивавшие несчастного верёвки, и он кулем свалился на землю, издав громкий болезненный стон. Женщина в изодранном в лохмотья платье тут же припала к его груди, со страхом и некоторым удивлением оглядываясь на Ильясу. Алмостка обошла поляну и окончательно удостоверилась, что врагов больше нет. Сунув меч в ножны, повернулась к спасённым:
– Кто вы такие и что здесь произошло? – задала резонный вопрос.
Говорила она на ассветском, и мужчина её не понял. Он был похож на варвара – стройный, мускулистый, смуглокожий; длинные чёрные волосы разметались по земле, скуластое лицо с удлинёнными к вискам зелёными глазами, большой рот и нос с горбинкой. Красивый. Девушка – русоволосая малышка лет шестнадцати-семнадцати, симпатичная, одетая в остатки цивилизованного платья, когда-то весьма богатого, а ныне изорванного, грязного и измятого. Она, по-видимому, поняла вопрос Ильясы, так как робко улыбнулась и ответила, с трудом подбирая и коверкая слова:
– Мы бежать… Они поймать и схватить. Легавый…
Ильяса ничего не поняла, кроме «бежать» и «поймать». По-видимому, это какие-то беглецы, а убитые – их преследователи. Что ж, она понадеялась, что помогла не преступникам. Хотя… Какая разница?
– Госпожа… Помочь мне… – попросила девушка и попыталась поднять друга. Ильяса взялась за него с другой стороны. Парня хорошо отделали, прежде чем подвесили.
– Дом… Там… – махнула девушка рукой в сторону освещённой солнцем скалы.
Опираясь на двух провожатых, парень поковылял по берегу, скрипя зубами от боли.
Оказалось, «дом» – это небольшая обустроенная пещера у подножия скалы. Судя по всему, парочка давно тут обосновалась: в пещере находилось каменное, застеленное сухой травой и шкурами, ложе, каменный стол, очаг. Под потолком висели пучки трав для чая и полоски вяленого мяса. Вид из пещеры открывался изумительный: излучина реки сверкала в лучах солнца нежной зеленью и голубизной, в обрамлении тёмной растительности прибрежного леса.
Девушки уложили больного на ложе и сели за «стол» напротив друг друга. Ильяса с интересом рассматривала жилище, оценив внушительный запас мяса. Видимо, варвар был удачливым охотником.
– Анабель, – ткнула себя в грудь пальцем девушка и кивнула в сторону распластавшегося на ложе мужчины: – Веллос. Я из Айос. Веллос – местный. Варвар.
– Я Ильяса д’Ассо, женщина, – пояснила она, увидев недоумённый взгляд девушка. Ведь, одетая в мужской костюм, она всё ещё разительно походила на мужчину. – Я с товарищами путешествую на плоте по Эйверсу. Мы плывём в Марод. Марод – мой дом. Я там живу. Понимаешь?
Девушка кивнула.
– Марод? Это где?
– Запад, – махнула рукой Ильяса в сторону предполагаемого запада. – Большое королевство с королевой-женщиной. Свободное и прекрасное…
Глаза Анабель вспыхнули.
– Свободное? – повторила она.
– Свободное. Много свобод для женщин, – подтвердила алмостка.
– Возьмите нас! – внезапно попросила девушка.
– Мне нужно переговорить с товарищами, но, думаю, они будут не против… – ответила Ильяса. – А как твой друг? Он согласен?
Анабель повернулась к ложу и что-то быстро заговорила, как теперь Ильяса поняла, на айосском. Мужчина молча выслушал её и слабо кивнул.
– Он согласен, – произнесла девушка, повернувшись к Ильясе. – Он немного лежать… Слегка болеть. Потом встать. Он сильный. Крепкий.