Сдерживая смех, Ильяса и Анабель согласно кивали, а Лайэм обнял подругу и примирительно сказал:
– Иди, помойся, милая… Они защищали гнёзда, не нужно на них сердиться.
Из всей добычи, что принесла виолка, набралось едва ли с десяток целых свежих яиц. Остальные либо разбились, либо оказались насижеными. Зато, как компенсация, появились целых семь птичьих тушек. Правда, не очень вкусные и жилистые, но для похлёбки годились.
На следующий день Ильяса и Аста отправились на охоту в лес. Они с трудом пробирались среди густой зелени, переплетённых лиан и огромных кустов папоротников, внимательно вглядываясь в зелёный сумрак, царивший под пышными кронами деревьев. Каждый подозрительный шелест, треск сухого сучка или мелькание размытой тени настораживал и заставлял напряжённо замирать, прислушиваясь и вглядываясь.
Ильяса шла впереди, Аста – на шаг позади и чуть сбоку. Дорогу алмостке преградила толстая зелёная лиана, испещрённая сероватыми пятнами лишайника. Женщина небрежно отодвинула её рукой и прошла под ней, пригнувшись. Но не успела сделать и двух шагов, как лиана резко изогнулась и обхватила её за плечи и шею. Ильяса почувствовала, как невероятная сила начала медленно и целенаправленно сжимать кости и выжимать из лёгких воздух. Она начала задыхаться, не в силах вдохнуть или крикнуть. Пальцы беспомощно скребли по гладкой поверхности, в глазах начало темнеть… Внезапно перед ней возникло сосредоточенное лицо Асты. Взгляд виолки, ледяной, напряжённо-жёсткий, был направлен куда-то поверх головы алмостки. В руках она сжимала меч, держа его вертикально перед собой. Вот она наклонила клинок, словно намереваясь срубить Ильясе голову, приподняла левый локоть… Ильяса испуганно прищурилась, не в силах оторвать взгляд от полированной блестящей поверхности…
Аста молниеносно взмахнула клинком и тиски, сжимавшие грудь Ильясы, медленно ослабли. Женщина упала на колени, судорожно хватая открытым ртом воздух и растирая посиневшую шею. Рядом свалилось что-то грузное и гибкое, свившись несколькими кольцами. Повернув голову, Ильяса увидела невероятных размеров обезглавленное змеиное тело, покрытое гладкой зелёной пятнистой кожей. То, что она приняла за лиану, оказалось огромным удавом, и она едва не стала его добычей. И только точный удар виолки, снёсший гаду голову, спас её от неминуемой смерти.
– Думаю, на сегодня охота закончена, – улыбнулась Аста, поднимая змею за хвост. – Этого мяса нам хватит на пару дней и ещё останется на наживку.
– Ты собираешься есть змеиное мясо? – прохрипела Ильяса, поднимаясь и с ненавистью глядя на толстую гибкую «колбасу».
– Почему бы и нет? Оно довольно вкусное, вот увидишь! – И, помолчав, добавила с улыбкой: – Разве ты не хочешь отомстить? Она чуть не слопала тебя, так давай слопаем её!
Глава 6
Река разлилась, расширилась и замедлила течение. Прозрачные воды помутнели, приобрели зеленовато-коричневый оттенок. Горы отступили, уступив место болотистой низине.
– Это Дикое болото, – Лайэм, окинул взглядом унылый пейзаж, раскинувшийся справа. – О нём ходит дурная слава. Лежцы обходят эти места стороной. Говорят, тут водятся ужасные древние чудища и обитают болотники – племя совершенно диких варваров, живущих в сплетённых из тростника хижинах и одевающихся в звериные шкуры. Я, правда, ничего такого сам не видел, но и не заходил сюда никогда.
– Странное место… – Ильяса с любопытством посмотрела на покрытую тиной и гниющими растениями почти неподвижную воду. Плот медленно, утиным шагом, продвигался среди зарослей водяных лилий и огромных пятнистых листьев, покрывавших всё видимое пространство. – Откуда тут взялось болото? Ведь Гарвальд – горы, пусть и старые.
– Болото это лежит между трёх рек: Эйверсом, Риу и Сиу, которые впадают в него. Постепенно сточные и речные воды подтопили некогда плодородную равнину, вот и получилась топь. За века тут развелась всякая нечисть… С такой скоростью мы будем болтаться здесь полдекады, не меньше. Предлагаю плыть и ночью, не приставая к берегу, чтобы поскорее покинуть это место.
Товарищи согласились с Лайэмом. Дикое болото производило тягостное впечатление. От воды поднимался неприятный дух, странная гнетущая тишина будоражила нервы, а крупная рябь, внезапно возникавшая то с одной, то с другой стороны плота, говорила о том, что под тёмной водой скрывается что-то большое, и это что-то заинтересовалось непонятным движущимся предметом, вторгшимся в его царство стоячей воды и неподвижных растений.
Установили дежурство. Пока четверо спали, один охранял их сон, поддерживая небольшой огонёк в очаге.
Ночью болото казалось особенно жутким и одновременно завораживающе-прекрасным. Поднимавшиеся от стоячей воды испарения конденсировались в полупрозрачную дымку или негустой туман, сквозь который причудливыми силуэтами проглядывали искривлённые полузасохшие деревья, растущие на множественных илистых островках. Их кривые ветви начинали светиться с наступлением темноты неярким мигающим разноцветным светом, отзывающимся на любой звук или колебание воздуха вспышками, затуханием и изменением цвета. Казалось, что по деревьям струится жидкий радужный огонь, что они пылают в холодном костре. Такие же огоньки, только отдельными точками, хаотично вспыхивали и гасли в любом обозримом пространстве, похожие то на красные глаза хищника, то на зелёные безобидные светлячки, то на жёлтые фонарики в руках бредущих цепочкой гномов…
И ещё, с наступлением ночи, болото начинало рождать странные пугающие звуки: протяжные мучительные стоны, горестные вздохи, резкие пронзительные вскрики, зловещий хохот, леденящее душу уханье, жалобный детский плач или безнадёжный зов плутающего странника.
А однажды на рассвете, когда тьма отступила и туман рассеялся, всех разбудил полный отвращения крик Анабель, отправившейся на корму, чтобы посетить оборудованный там туалет. Дежурившая ночью Ильяса схватила меч и бросилась на помощь подруге. Та, прижавшись к рукоятке рулевого весла, с ужасом взирала на нечто длинное, толстое, коричневое, покрытое густой слизью, корчащееся на палубе. Существо не имело головы. Вместо неё с одного конца торчала щётка из тонких извивающихся усиков-щупалец, которые слепо шарили в воздухе, подрагивая, словно принюхиваясь. Вот оно повернуло «голову» в сторону Анабель и поползло, изгибаясь и оставляя за собой мерзкую слизь. Девушка вновь завизжала, а Ильяса, взмахнув мечом, отрубила гадине то, что было вместо головы. Из обрубка медленно потекла густая чёрная жидкость, распространяя в свежем утреннем воздухе гнилостную вонь. Ударом ноги алмостка сбросила за борт и продолжавшее корчиться тело, и клубок не прекращавших шевелиться щупалец.
– Ч-что это? – дрожащим голосом вопросила Анабель.
– Представления не имею. Но, думаю, ничего хорошего эта тварь не представляет.
Внезапно вода в тех местах, где погрузились в болото останки убитой твари, взбурлила, и десятки извивающихся, увенчанных щупальцами тел устроили потасовку. Они вмиг расправились с тем, что осталось от товарки, и, привлечённые, то ли вонью, оставшейся от вытекшей из особи жидкости, то ли запахом людей, повернули к плоту. Они атаковали со всех сторон, наползая на тростниковые пучки, падая, срываясь и снова штурмуя высокие борта. Некоторые, самые упорные или самые ловкие, проникли на палубу и начали слепо крутить пучками щупалец, в поисках вожделенной добычи. Ильяса криками призвала товарищей на помощь, пинками сбрасывая агрессоров обратно в болото. Но они упорно возвращались, плыли следом, как привязанные. Люди уже запыхались, сбрасывая и убивая чудищ, а те и не думали отступать. Так продолжалось до тех пор, пока не взошло солнце и не припекло горячими лучами. Лишь тогда отвратительные монстры отступили и начали исчезать в мутной глубине один за другим.
Друзья перевели дух и, с опаской зачерпнув воды, начали смывать с палубы чёрные вонючие маслянистые пятна, оставшиеся после разрубленных чудовищ.
– Не нравится мне это место… – пробормотал Лайэм. – Как бы ускорить наше движение? Парус мало помогает.
– Может, нарубить шестов и отталкиваться ото дна? Судя по водяным зарослям – тут неглубоко, – предложил Вэллос. – Если каждый возьмёт по шесту, мы поплывём быстрее.
На том и порешили. Вскоре им встретился островок, густо поросший толстым крепким бамбуком. С трудом срубили четыре штуки, из которых получились отличные длинные шесты. Все дружно налегли на «вёсла», а Лайэм, как настоящий кормчий, направлял плот в узкие протоки между стенами осоки и полями плавучих растений.
В этот день они прошли больше, чем в предыдущие два.
Глава 7
Река сделала резкий поворот почти под прямым углом, и плот закачался на чистой, лишённой растительности, воде. Течение усилилось, и в изнурительной работе шестами отпала потребность. Но путешественники их не выбросили, здраво рассудив, что они могут ещё пригодиться.
Эйверс бежал меж высоких берегов, прорезанных в холмах. Отголоском ушедшего назад болота являлись густые заросли осоки и камыша, заключавшие течение в зелёную стену, да мутная, не очистившаяся от гнилостного ила вода, непригодная для питья. Путешественники уже начали страдать от жажды, так как запас воды, набранный в последнем чистом ручье перед болотом, закончился ещё день назад. А речную воду – даже отфильтрованную через несколько слоёв ткани и прокипячённую, было противно пить из-за неприятного «болотного» привкуса.
Впереди показался высокий, поросший деревьями, остров. Приблизившись, все увидели, что ветви гнутся от обилия плодов. Фруктовые деревья на речном островке! Как странно. Кто их насадил? Люди или птицы занесли семена?
Островок встретился как раз кстати. Решили пристать и отдохнуть пару дней на твёрдой земле, размять ноги и поискать съестного: поймать какую-либо дичь, накопать корешков для похлёбки или собрать спелых фруктов.
Плот привязали к растущему у самой воды дереву, и сошли на берег.
Островок оказался небольшим, вытянутым по течению, густо поросшим фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками. Создавалось впечатление, что их тут посадили специально. Из животных водились только кролики, но зато в изобилии. Поставили с десяток силков, в которые тут же угодили несколько глупых любопытных созданий. Сытный обед и ужин были обеспечены.