Граф уже по второму кругу вещал о том, как мне нужно вести себя в присутствии императрицы, что говорить, в каком месте обязательно упомянуть его младшего брата Густава. А я ехал и думал, что мог бы неплохо заработать на комфорте тех далеко не бедных людей, которые могут позволить себе выезд.
Если карета самого Бирона жёсткая, громкая, то с каким комфортом, точнее отсутствием оного, могут передвигаться не столь богатые люди по мостовым Петербурга? Рессоры — вот что нужно этому миру уже прямо сейчас.
На этой карете не было даже стоячих рессор или амортизирующих ремней. И вот, что может при грамотном подходе обогатить сегодня производителя! Подойдут для начала даже самые примитивные. Хотя и более совершенная конструкция XX века не сильно отличается технологичностью.
— В глаза императрице не смотреть. На вопросы отвечать чётко и без промедлений… — никак не заканчивался инструктаж.
Дорога до Петергофа не так близка нынче, чай не на авто по магистрали педаль газа топить. На кониках, да езе и почти через весь Петербург проехать. А утро уже как бы и склоняется называться «полуденным днем». Даже если мы будем ехать быстро, очень быстро, то в лучшем случае доберемся… к вечеру. Скорее всего, все же с ночевкой придется ехать. А что? Ночевать с Бироном должно быть хорошо! Звучит прямо, как слова императрицы Анны Иоанновны… Тьфу, мерзость!
Не об этом же я. А о том, что лучшие вина, лучшая еда будут подаваться, раз я рядом с фаворитом буду. Попробую, может уже что-нибудь интересное, а не простую отварную еду. Точно будут у нас достойные комнаты хоть и в таверне. Или даже переночевать в Стрельне придется. Там небольшой дворец, может и деревянный, но должен быть.
Хотя, я не люблю ждать. По мне уже встретился бы государыней, да знал: пан я или попал.
Глава 18
Иные короли так похожи на своих шутов, что ошибиться весьма трудно.
А. Дюма «Графиня де Монсоро»
Петергоф
19 июня 1734 года
Мы мчались с бешеной скоростью — километров пять в час. Мимо проплывали многие стройки, в основном, жилые дома. Петербург, конечно, нынче не тот, каким я его помню. Словно незаконченное произведение искусства, вылепленное из глины, которое только-только начал воять мастер. Уже понятно, что это будет что-то величественное и красивое, но нужна фантазия, чтобы это величие рассмотреть. Или знать, как все будет выглядеть в будущем. Я знал, оттого интерес проявлял неподкупный.
И вдруг выехали за пределы Петербурга. Мы проехали пост на выезде из столицы Российской империи без каких-либо проволочек. Лишь кучер что-то сказал дежурившим солдатам и гвардейцу-преображенцу. И никакого досмотра.
— Её величество пребывает в Петергофе, — счёл нужным мне прояснить маршрут движения граф.
Наверное, на моём лице отразилась озабоченность, куда это мы так направляемся.
Как и предполагал, останавливались мы по пути в Стрельне. Сейчас это частью деревянное, но и наполовину каменное строение, с парком, пусть пока еще не оформленным, каким-то корявым, плохо ухоженным. Однако, все же дворец! И в нем мы останавливались. Прозвучало, что хозяйкой здесь дочь Петра Великого Елизавета. Но она все больше в последнее время живет в Сарском Селе.
И понятно, почему Елизавета Петровна выбрала для себя иную резиденцию. Подальше от императрицы. Через Стрельну, на Петергоф, проезжают каждый день разные вельможи, вестовые, слуги, как и сама государыня. Зачем Лизе такое постоянное напряжение? Это же не хватит ее, наверняка, выдающегося актерского таланта, показывать лояльность, да гостеприимство.
Бирон пригласил меня посидеть с ним, но, на удивление, мы пообщались лишь около часа, опять же по тем событиям, в которых я принимал участие. А после граф пошел лично проследить, как будут обхаживать коней, и все… спать. Никакой попойки, женщин, или иных форм увеселения. И ужин был вполне непритязательным. Ну не считать же зажаренного гуся с яблоками и хлебом блюдом, претендующим на высокую кухню. И вино было венгерским, сладким, но в меру. Зато я выспался в хорошей постели и на утро был бодр и даже весел, несмотря на то, что впереди меня ждал главный экзамен.
— Все ли вы помните, о чем я говорил? Понятно, кого упоминать в разговоре с матушькья? — когда мы рано утром, с первыми петухами, выехали из Стрельны, граф продолжил наседать на меня.
— Да, ваше сиятельство, все помню! — скрывая раздражение, неустанно повторял я.
Понятно, что граф Бирон хочет хоть что-то из ситуации поиметь. И пусть он к моим действиям никоим образом не причастен, но и тут нужно ему урвать славы. Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Впрочем, какое-то сравнение неприятное для меня. Я же не паршивая овца. Я, как те аргонавты, что отправились в Колхиду за золотым руном, везу это самое руно в сундуках своей государыне.
— Письма от фельдмаршала Миниха есть? — улучив момент, когда в карете было чуть менее шумно, спросил Бирон.
— Есть, — скупо ответил я, но насторожился.
Этот вопрос вчера не подымался. Я даже несколько был удивлен, почему.
Не видел я никакой возможности скрывать то, что вполне логично. Фельдмаршал меня отправлял к императрице с донесением, значит, это донесение должно быть. Нагло врать Бирону я посчитал неправильным. Впрочем, Христофор Антонович Миних предполагал похожую ситуацию, потому он отдельно дал разрешение показывать Бирону письма. Предусмотрительно со стороны фельдмаршала, и мне теперь не придется быть по этому поводу меж двух огней.
Рано, пока очень рано вовсе думать о своем участии будь в каких интригах. Кто я? Нет, понятно человек Божий, обшит кожей! Да еще и дворянского сословия. Но мой политический вес чуть больше, чем никакой. Подойдя к пожару интриг, я моментально получу ожоги, не совместимые с жизнью.
— Есть в тех письмах хула и крамола на меня? — строго спросил Эрнст Иоганн Бирон.
— Насколько мне известно, ваше сиятельство, ничего предосудительного там нет. Лишь только в некоторой степени восхваление действий и поступков самого фельдмаршала, — честно признался я.
Если в какой-то степени и обманывать таких людей, как герцог Бирон, то нужно не только не злоупотреблять обманом, но и заранее тщательно продумывать, как и зачем это делать. Всегда и во все времена работает прием половинчатой правды.
— Так всё же, кто решил проводить эту операцию с золотом? — после, наверное, получасового молчания герцогу, видимо, стало скучно, и он решил за неимением иного собеседника вновь поговорить хотя бы и со мной.
— Я! — ничтоже сумняшеся последовал мой ответ.
— Скажете, что надоумил вас на такие операции ваш командир Густав Бирон! Он вас обучил, как все справно сделать, — безапелляционно потребовал граф, перейдя в этом разговоре на «вы».
На мой взгляд, потребовал он глупость. Однако уже по этим словам Бирона можно сделать кое-какие выводы о текущем положении дел на самой верхушке власти в Российской империи. Государыня верит в разные россказни. Недаром она большая любительница сказок и нелепых, необычных историй. Наверное, мне стоило бы на этом поле тоже поиграть⁈ Нелепость же, что Густав Бирон, да будь он даже деятельным командиром, мог спрогнозировать такую операцию.
— Меня держись, унтер-лейтенант, от меня всем только добро и прибыток! — сказал граф, когда мы уже подъезжали к вратам Петергофа.
— Сочту за честь, ваше сиятельство! — максимально покорным голосом ответил я.
Вот только я был не уверен, что с Бироном мне по пути. Если верить той основной линии, что он — тиран и сумасброд, то лучше от таких и вовсе держаться подальше. Но в любом случае, не согласиться я не имел никакого права — и не был настолько глуп, чтобы прямо сейчас ответить отказом. Но и Бирон какой-то… ну не увидел я в нем тирана, полного дурака. Может только слишком любящего лошадей, которых предпочел общению со мной.
Однако следовало бы очень хорошо подумать, чью сторону занимать, если такой выбор у меня появится. Не думаю, что даже те подвиги, которые были мною совершены, позволят моментально взлететь на самую вершину российской политики. Нет, конечно. Тут уже есть свой «царь горы» [подвижная игра, в которой стоит задача взобраться на вершину горки, а тот, кто там уже стоит, должен не допустить этого].
Вот только я же не собирался без дела сидеть. Время нынче такое, что найдётся, чему посвятить усилия и где проявить свои лучшие качества и навыки. Так что здесь, как и на «Митаве» или на борту французского фрегата, или пан, или пропал. Не устроит меня статичность жизни и службы. Так ли, иначе ли, но я буду возвышаться или же отдам свою жизнь на благо Отечеству раньше, чем смогу появляться вот в этом чудном парке Петергофа без сопровождения графа.
На территорию Петергофа нас пропустили спокойно, без каких-либо проверок, даже дверцу кареты не приоткрыли, чтобы посмотреть, кто именно сидит внутри. Я подумал, что если бы кто-то захотел проникнуть к Анне Иоанновне, то смог бы это сделать без особого труда. Достаточно ведь захватить карету Бирона, а с его курляндским гербом этот транспорт пропустят, выходит, везде.
И это тоже не так сложно. С графом было всего лишь четыре кирасира, двое слуг, ехавших сзади и служивших в том числе и тормозом для кареты. Да, не было тормозов, или они не справлялись даже в элитном выезде фаворита, и слуги придерживали карету. Задуматься над этим? Обязательно. Найти бы возможность еще начать задумки реализовывать.
Понятно, что в одиночку я мог бы не справиться с кирасирами. Но всегда можно найти какого-нибудь исполнителя ещё. Почему-то на ум сразу пришёл Антон Иванович Данилов. Мне кажется, если этого товарища подтолкнуть к идее уже завтра свергнуть Анну Иоанновну и поставить царствовать Елизавету Петровну, то он непременно ввязался бы в авантюру.
Надо ли? Что-то я не помню, чтобы лично сама Елизавета Петровна блистала политическим гением. А её фаворитов, из тех, что и в иной реальности проявили себя, можно к делу привлечь и сейчас, без участия дочери Петра.