— Отбоя не ждите! На плац еще пойдем сейчас, отрабатывать строевой шаг будем, — грозился он, зевая во все свои пятнадцать зубов. — Будем марш-бросок совершать!
Но вскоре силы его иссякали и он вновь некоторое время шел молча, пока опять желание закурить не побороло усталость.
Майор не соврал — спать никто не пошел, когда мы дошли до гарнизона.
Начало темнеть. Гарнизон располагался в низине, окруженный забором из колючей проволоки, представлял он из себя несколько длинных бараков и строения для офицерского состава. В окошках тускло светили огоньки, виднелись люди.
Это немного приободрило нас. Скорее бы уже в тепло лечь спать и отдохнуть.
Дозорные вышки черными горгульями возвышались над миром. На самом верху — часовые.
Короткий выкрик и мы остановились.
Майор что-то закричал в ответ. К колючке подошел солдат, спросил пропуск. Майор показал. Солдат с явной неохотой принял бумажки. Майор спросил закурить. Солдат не ответил — проверял документы.
— Заходите! — велел нам и сетчатый забор пополз в сторону.
Внутри залаяли собаки.
Было ощущение что мы прибыли не в гарнизон, а в лагерь для заключенных.
— Распределение когда? — спросил майор, потирая пальцами пересохшие губы.
Солдат пожал плечами. По рации сообщил о поступлении. Через десять минут пришел заспанный командир гарнизона. Не глядя на документы махнул:
— Заводи всех по баракам. Завтра будем считать.
— Велено было сегодня проверить, — возмутился майор.
— Завтра проверим, — ответил командир гарнизона и протянул майору пачку сигарет.
Тот аж крякнул от удовольствия.
— Ну завтра так завтра! Все, я пошел.
— Иди.
Мы зашли в барак. Там нас встретил дневальный и дежурный. Бегло расспросив кто откуда родом, бросил:
— Ложись на свободные места.
Толпа устала ввалилась в помещение и разбрелась по кроватям. Я занял нижнюю, у стены, в дальнем конце барака. Едва лег, как тут же поплыл — так сильно устал.
— Спи — да будь осторожен, — произнес кто-то.
Я открыл глаза, обернулся.
Шталин размещался через кровать от меня. Если бы не узбеки, занявшие места вокруг, то наверняка бы лег и поближе — чтобы когда я усну положить мне на лицо подушку и хорошенько прижать.
Твою мать!
— Это кто? — спросил Шавкат, косясь на Шталина.
— Да есть один, которому я попрек горла.
— Ти маму его обидель? — серьезно спросил Тахир.
— Что?! Нет конечно! Не знаю ни его, ни его маму.
— Тогда чего он к тебе лезет?
Я пожал плечами.
Узбеки некоторое время смотрели на Шталина — как тот укладывается, взбивая каменную подушку. Но потом и их взял измор и они улеглись.
— Сегодня спите спокойно! — крикнул дежурный, вальяжно расхаживаясь вдоль рядов кроватей. — А завтра будете вешаться.
Я не сомневался, что именно так все и будет.
Сон прошел как мгновение. Вроде бы только что закрыл глаза — и вот уже дневальный орет во всю глотку «Подъем!».
Неужели так быстро прошла ночь?
Но это был не дневальный. И ночь не прошла. Только понял я это не сразу.
— Вставай! Чего разлегся?
Я поднялся с кровати, полусонный начал одеваться.
— Быстрее! Одеваться надо за тридцать секунд.
Когда одежда с горем пополам была надета, я пригляделся.
— Что случилось? — спросил я, глядя на стоящего.
Только сейчас понял, что еще не утро, а глубокая ночь. Все спят, храпя на разные лады, словно один большой оркестр.
Передо мной стоял штабной приказной, заспанный, злой.
— Начальство вызывает к себе, — пробурчал тот. — Пошли за мной.
Протерев сонные глаза, я двинул по темному коридору.
Дневальный стоял по ниточке, взглядом провожая меня словно на виселицу.
— А до утра потерпеть? — спросил я.
— Разговорчики!
Мы вышли из барака в темную сырую ночь, прошли вдоль рядов фонарей, который светили так слабо, что свет от них едва ли долетал и пары метров. Лающие во тьме собаки только усиливали эффект присутствия в лагере для пленных.
Мы добрались до большой деревянной постройки, отличающейся от бараков только наличием на двери таблички с надписью:
Начальник гарнизона тов. Шелия-Максютов
Штабной приказной постучал, не дождавшись ответа, вошел. Потом быстро вышел, махнул мне.
— Иди.
Я зашел.
Внутри было тепло, пахло кофе и сигаретами, какой-то выпечкой, с ванилью и апельсинами.
— Доброй ночи, — без энтузиазма произнес я, проходя коридор и остановившись возле второй двери.
Мне никто не ответил.
Я вошел во вторую дверь.
Начальник гарнизона Шелия-Максютов сидел за столом, хмурый, серый. Был он крепок, монолитен в своей форме и сразу невольно вселял уважение. Крепкая челюсть, тяжелый взгляд, лоб, прорезанный морщинами.
— Вяземский? — спросил Максютов, глянув на меня.
— Я.
— Не «я», а «так точно».
— Так точно.
— Ну присаживайся, Вяземский.
Я сел на стул.
Шелия-Максютов долго смотрел на меня, изучая, как картину в галерее. Потом произнес:
— Меня зовут Сергей Маркович Шелия-Максютов, я являюсь начальником пятого гарнизона.
— Очень приятно, — едва слышно ответил я, не зная как в таких случаях правильно говорить по-армейски.
— Я тебя вызвал по поводу вот этого.
Сергей Маркович извлек из стола несколько листиков, скрепленных степлером.
— Знаешь что это?
— Нет.
— Твои документы. Изучил я их. Поэтому и вызвал тебя по среди ночи, когда ушей меньше вокруг. Ночь — она тишину любит. Поэтому сейчас.
Начальник гарнизона достал пачку сигарет, закурил.
— Будешь?
— Не курю.
— Правильно, — кивнул тот и глубоко затянулся. — Вяземские — это которые в Нижней палате сидят?
— Верно, — кивнул я.
Сергей Маркович вновь задумался.
— Вроде в газетах писали что умер глава клана.
— Тоже верно, — вновь кивнул я. — Теперь я стал главой.
Сергей Маркович подавился дымом, начал кашлять, раскраснелся.
— Ты? — наконец спросил он, когда кашель унялся. — То есть вы?
— Да.
— К-хм… а зачем сюда пришел? Можно я на ты? Просто привык. Ты не подумай ничего, я сейчас с тобой на равных говорю, без всех этих должностей и рангов. Я давно тут и вижу каждое дело насквозь. О твоем могу сразу сказать сразу — он сделано на коленке. И ранг ты получил так скоро, целого фельдфебеля, и оформился скоро. Заказное. За деньги, тут к гадалке не ходи. Но ты не переживай, это меня не касается как ты и что там оформлял. Просто интересно — зачем? Звание и выслуга нужна? Так могли бы и на гражданке все оформить — зачем сюда тебя гнать?
— Жизненные обстоятельства, — уклончиво ответил я.
— Понимаю, — кивнул Сергей Маркович. — Жизненные обстоятельства порой заставляют нас совершать очень странные поступки.
Начальник гарнизона докурил сигарету, раздавил окурок в пепельнице.
— Максим… — он глянул в дело. — …Петрович, коль у вас звание фельдфебеля, вам положены люди в подчинение.
Я кивнул.
— Десять солдат полагается, вся ответственность о которых ложиться на вас. Случиться что-то с ними — спрос будет с вас. Тут никакие связи не помогут.
— Что нужно будет делать? — спросил я, вспоминая слова Вроцлава о том, что я отсижусь в штабе.
Эту мою нервозность прочитал в глазах сидящий и улыбнулся.
— Будете на заготовительном участке сидеть. Работенка не пыльная.
— А что заготавливать? — спросил я, представляя какую-нибудь фабрику по штамповке и выточке снарядов.
— Боевые заклятия, — ответил Сергей Маркович.
— Как это? — не понял я.
— Ну вы же дарованный, — начальник гарнизона вновь глянул в дело. — Тут так написано. Или это только написано?
— Нет, все верно, дарованный.
— Ну вот. Еще и первый курс Школы прошли, и экзамен у вас по Дикой Охоте стоит, оценка наивысшая, «толк». Значит с магией умеете управляться.
— Умею.
— Дадим вам формуляры, будете по ним боевые заклятия составлять — для фронта. А коль вы маг, то и подчиненных вам дадим соответствующих, с даром. Будете все вместе трудится на благо Родины. Устроит вас такое?
— Устроит, — кивнул я.
— Вот и договорились. Вот список людей, которые поступают к вам в распоряжение, вот приказы на них — отдадите по утру дежурному, он отметит причисление и покажет заготовочный участок. Прямо с завтра и начнете штамповать болванки для вражины!
— Так точно! — ответил я и, взяв документы, направился к выходу.
— Максим! — остановил Сергей Маркович. — А Александр Вяземский вам кем приходится?
Я напрягся.
— Старшим братом, — ответил, сдерживаясь до последнего, чтобы не спросить для чего это ему знать и по какому поводу подобный вопрос.
— Понятно, — задумчиво произнес хозяин гарнизона. — Ладно, все иди спать. Свободен.
Я вышел на улицу — там меня ждал штабной приказной, сонный, злой.
— Все? — клацая от холода зубами, спросил он.
— Все.
— Что-то про меня говорили?
— Нет.
— А про обеспечение материальной частью личного состава?
— Нет.
— Максютов просил докладные ему писать по любому поводу?
— Нет.
— Вот и не пиши. А если моча в голову ударит и захочешь написать — то только через меня. Понял?
— Понял.
— Смотри мне! — пригрозил он пальцем. — Если стукачить будешь в обход меня — не поздоровится.
— Я и не собирался стукачить.
— Мало ли, — передернул плечами штабной приказной. — Все доклады — только через меня. И чтобы без иницититативы…
— Чего?
— Ицинита… инициативы, твою мать! — еле выговорил стоящий.
— Понятно, — устало ответил я. Хотел больше жизни спать.
— Ладно, тогда дуй до барака. Сам доберешься, не заблудишься?
— Не заблужусь.
Я двинул по обратному маршруту, еле волоча ноги. Когда добрался до барака, дневальный уже вовсю спал, облокотившись на тумбочку и похрапывая. Я не стал его будить. Осторожно прошел внутрь, к своей кровати. Не удивился тому, что подушка, матрас и одеяло были сброшены на пол.