Они проводили вечер у Лайлы, сидя на террасе, выходящей к Тихому океану. Весь день Марти прошел в деловых встречах, и теперь он рассказывал о своих планах к новому сезону.
Лайла неподвижно смотрела на воду, завороженная зрелищем заката. Марти монотонно говорил, Лайла кивала головой.
– На роль твоей матери мы берем Терезу, – небрежно сказал Марти.
Какое-то мгновение выражение лица Лайлы оставалось прежним, будто она не услышала, что было сказано. И вдруг оно посерело.
– Что? – спросила Лайла.
– Тереза согласна играть роль твоей матери. Лайла не поверила своим ушам.
– Нет, Марти. Только не мою мать, – сказала она сдавленным шепотом.
Марти не очень хорошо знал, какие отношения были у Лайлы с Терезой, слышал, что не очень хорошие и что Лайла старалась не иметь с ней дела. Но он не подозревал, что девушка так ненавидит свою мать. В этот момент Марти понял, что он должен проявить свою власть.
– Почему же нет? Это естественно, Лайла. Подумай сама.
– Я ни за что не буду работать со своей матерью. Лайла сложила руки на груди.
– Послушай, Лайла. Не принимай необдуманных решений. Разве ты не понимаешь, что это значит для твоего будущего? Это создаст тебе невероятную популярность и поможет поднять престиж всей нашей работы. Не забывай, тебе все это потребуется, когда наступит время «Эмми», и тогда, когда ты будешь подписывать свой следующий контракт.
– К черту популярность. Я сказала «нет».
Но Марти недаром был итальянцем. Макиавелли был ничто перед ним.
«Наконец! Задело за живое», – подумал он про себя. А сам улыбнулся Лайле.
– Не волнуйся так, Лайла. Я рассказал тебе это из любезности, как режиссер актрисе, и не намерен спрашивать у тебя разрешения.
Так ей и надо! Нельзя было доверять ему, никому нельзя доверять!
– А ты-то кто такой, черт бы тебя побрал? Господь Бог? Ты не Бог, Марти, ты просто режиссер.
– А ты просто актриса, Лайла. Причем, это я сделал из тебя актрису, помни об этом.
Марти поднялся. В первый раз с тех пор как познакомился с Лайлой, он чувствовал, что владеет ситуацией. И когда Марти это почувствовал, он заговорил свободнее. Теперь он мог пустить в ход дипломатию и добиться всего, чего желал.
– Во всяком случае, – сказал он, подходя к краю террасы, – я еще не принял окончательного решения.
– Относительно моей матери? – спросила Лайла. Марти увидел, как в ее глазах забрезжила надежда.
На секунду Марти устремил взор в сторону заката, потом повернулся и посмотрел прямо Лайле в лицо.
– Послушай. Я уже связал себя обязательством перед ней, но могу внести изменения.
– И избавиться от нее?
– Нет. Мы можем отдать эту историю Шарлин. А Тереза будет играть ее мать.
Лайла вжалась в шезлонг, как будто угроза, заключавшаяся в его словах, грозила ей физически.
– Но ты сказал, что главную роль буду играть я! – Она почти по-детски жаловалась, что ее предали.
Марти пожал плечами.
– Сценарий принадлежит мне. Но тебе он, кажется, не нравится.
А с Терезой у нас заключен беспроигрышный для нее контракт: мы обязаны заплатить ей независимо от того, возьмем ее на роль или нет. Марти видел, что Лайла вот-вот расплачется.
– Прости, Лайла. Я не знал, что ты так это воспримешь.
Наконец итальянец получил преимущество и теперь собирался использовать его. Она крутила им с самой первой встречи. Теперь наступил его черед. Лайла чего-то хотела от него добиться? На этот раз ей придется поторговаться.
Девушка все еще сидела в шезлонге.
– Прошу тебя, Марти, давай обсудим это как следует. Почему именно моя мать? То есть я хочу сказать, что тема девушки, покидающей дом, звучит прекрасно. Шарлин это не сыграть. Но ты еще хочешь ввести старую перечницу Терезу? Да можно выбрать из миллиона старух, эту роль с руками и ногами оторвут. Давай подумаем о других кандидатурах. Что ты скажешь о Дебби Рейнольдс? Или Дине Меррилл? – Лайла выдавила мучительную улыбку.
Марти стало почти неловко при виде такого отчаяния Лайлы; почти, но не совсем. Еще свежи были воспоминания о его собственном недавнем поражении. Еще только вчера Марти мечтал о ней, представлял в своем воображении, как она раздевается перед ним, как она ложится рядом, как вытягивает свое длинное гибкое тело, как ждет его, раздвигает ноги, заманивает и принимает…
– Ты очень красивая женщина, Лайла. Он смотрел прямо ей в глаза.
Лайла не выдержала и опустила их.
– Я знаю, ты увлечен мной, Марти. Но… – она замолчала. Марти ничего не сказал. Он знал, что пришел его час. Лайла заговорила снова.
– Дело не в тебе. – Она помолчала. – Я… Мне не нравится секс, Марти, я никогда этим не занималась. Я все еще девственница.
Марти не верил всей этой чепухе насчет девственности. Во всяком случае, он был не из тех, кто возводит девственность в культ.
– Ты ничем не обязана мне, Лайла. Я не хочу, чтобы ты думала, будто что-то должна мне. Я принимаю решение исходя из творческих соображений.
Лайла взяла за руку Марти и ласково потянула его на шезлонг.
– Но разве я ничего уже не могу сделать? Я хочу сказать, Марти, я не могу работать с матерью. Ты не представляешь, что она натворила. Какие отношения между нами. Я ненавижу ее, Марти. Я презираю ее. Прошу тебя, не надо ее, Марти. Ну, пожалуйста, пожалуйста.
Он почувствовал, как свободной рукой Лайла дотронулась до молнии на его брюках и как там моментально затвердело. Он улыбнулся.
– Не стоит, Лайла. Не забудь, что ты девственница.
Но девушка не слушала его. Или не услышала. Она расстегнула молнию, Марти не успел сообразить, что происходит, как Лайла взяла в рот его пенис. Прямо там, на площадке, в угасающих розовых лучах заката.
«О Боже!» – подумал он, когда тепло ее рта окутало его член.
Он посмотрел вниз на красивую головку, ритмично двигающуюся у его паха. Это было не совсем то, о чем он мечтал, но для начала было неплохо.
Рядом с Терезой зазвонил телефон. Она повернулась к Робби.
– Будь душечкой, возьми трубку, хорошо? У меня сел голос. Робби поднял трубку и затем передал ее Терезе, зная о том, что она ждала этого звонка.
– Это Пол Грассо.
Тереза лучезарно улыбнулась, как будто перед ней была камера, а не телефонная трубка.
– Пол, дорогой. Как ты поживаешь?
– Мистер Грассо подойдет через минуту, – трубка замолчала. Черт, как она ненавидела это!
– Какая-то секретарша вмешивается в разговор! Я слишком отстала от жизни или чего-то не понимаю? – спросила она Робби, пока ждала Пола.
Через некоторое время в трубке зазвучал его голос.
– Да, Пол. Как я рада тебя слышать. Где сценарий? – По мере того как Тереза слушала, улыбка и цвет лица куда-то стали исчезать.
– Нет. Это невозможно. Проклятье. – Тереза старалась не выдавать голосом своих эмоций, но это усилие было слишком тяжелым. – Что это значит, они взяли кого-то другого? Ведь ты же набираешь актеров, или нет? Почему? Я требую, чтобы ты мне ответил. Я хочу играть эту роль. Это моя роль. Я имею право знать!
Тереза теперь сидела на кончике стула. Это все Грассо, самодовольный мерзавец «даго».[25] Это проделки его и Лайлы.
– Лайла заставила тебя сделать это, правда? – Теперь Тереза все поняла. Грассо что-то мямлил. – Это все твои штучки с Лайлой! Оба вы хороши! Она завидует. Она не стерпит, если мы окажемся рядом. Лайла боится, что я отберу у нее популярность. Она этого не переживет. Поэтому она настояла на своем, а я осталась ни с чем.
Тереза остановилась перевести дух. Она понимала, что теряла лицо в глазах Робби, и что еще хуже, в глазах Пола Грассо. Ничтожества! Бездарности! Он ненавидел ее, мерзкий итальяшка. Тереза не должна показывать, как отчаянно нужна ей эта роль. Как отчаянно ей надо было всем доказать – и Лайле в том числе, – что она все еще лучше всех. Ей просто крайне нужна была эта роль, крайне необходимо было снова появиться перед публикой.
Усилием воли Тереза заставила свой голос звучать нормально. С ледяным спокойствием она произнесла:
– Что ж, мистер Пол Грассо, я вижу, что нам нечего сказать друг другу. Естественно, вы должны понять, что скоро будете иметь дело с моим адвокатом. – Она помолчала. – Деньги мне не нужны. Мне нужна эта роль!
Она с силой бросила трубку и потом запустила телефоном в другой конец бассейна, где он со звоном разбился о каменную стену.
Тереза бросила недобрый взгляд на Робби, который все это время не проронил ни слова, даже не пошевельнулся.
– Ты, наверное, все слышал, – сказала она своему старому другу. Робби закинул руки за голову и скрестил ноги под восточным халатом.
– Тебя было слышно даже на Капистрано. Птицы падали на лету от твоего голоса.
Тереза была не в настроении выслушивать так называемый юмор Робби именно в этот момент.
– Прости, Тереза. Но, возможно, это и к лучшему.
Тереза вскинула голову, глаза ее чуть не вываливались из орбит от гнева, который она была не в силах сдержать. Наверное, ей не следовало так распускаться перед Полом Грассо, но на этого педика ей было плевать.
– Кому от этого будет лучше? Лайле? Только не мне, не мне, Робби!
– Я хочу сказать, что, наверное, вам с Лайлой не следует быть рядом, тем более в рабочей обстановке. Пусть все немного успокоится. Подожди, пусть пройдет какое-то время. Вы должны отдохнуть друг от друга. Я знаю, что Лайле это было бы полезно.
– Откуда ты знаешь, что ей полезно? Что она наговорила тебе про меня? Что сказала Лайла?
Тереза начала срываться на крик.
– Ничего, Тереза. Не давай разыгрываться своему воображению…
– Что она тебе сказала? – взвизгнула Тереза. Она нависала над ним, сжав кулаки.
Робби посмотрел ей в лицо, за спиной Терезы поднималось солнце, и он прищурился.
– Ничего, Тереза. Обычный треп бунтующего подростка. Ты знаешь. Послушай, Тереза, я люблю вас обеих. Я не хочу, чтобы кому-то из вас было плохо.