Поскольку целью Лиги было изгнание испанцев из Неаполя, возвращение Милана его законным владетелям и освобождение сыновей Франциска I, то следствием всего этого стала война в Италии.
Разгневанный император сорвал свой гнев на верном его делу Шарле Бурбонском, и тот, оставив службу Его императорскому величеству и имея под рукой хорошо организованную и вооруженную армию, стал действовать в тех пределах независимо на свой страх и риск.
Воюя в Италии, он погиб во время штурма Рима, на городской стене. Случилось это печальное событие 6 мая 1527 года, «а его разъяренные солдаты отомстили за него, учинив в „вечном городе“ бойню, сопровождаемую грабежом и длившуюся целую неделю» [139].
Говорят, что коннетабля убил сам Бенвенуто Челлини (1500–1571 гг.), знаменитый итальянский скульптор, ювелир и медальер, бывший тогда среди самых активных защитников Рима. По крайней мере, так утверждал сам мастер [140].
«Известие о гибели Шарля Бурбонского, которого Луиза Савойская так любила и так ненавидела, не могло оставить ее равнодушной, — говорит Ги Бретон, — однако она ничего об этом не сказала. Можно, впрочем, предположить, что сердце ее забилось чуть быстрое, когда ей сообщили, что у коннетабля нашли кольцо, которое она ему некогда подарила» [141]. Впрочем, оставим это утверждение на совести автора. Характер королевы-регентши, властолюбивой и далеко не щепетильной в выборе средств, скрыт мраком времени.
И пока во Франции Луиза Савойская, нередко поставлявшая любовниц своему сыну, считала, что мадемуазель д’Эйи, быть может, окончательно вытеснит мадам де Шатобриан с престола любви (не менее великого и славного, чем королевский престол), в Италии был свергнут и капитулировал папа Клемент VII, а успешные военно-морские операции объединенного генуэзско-венецианского флотов под командованием Андреа Дориа нанесли испанцам поражение при Амали (28 апреля 1528 года). Для Франции все обстояло прекрасно.
Ее влияние неуклонно росло, но неожиданная измена славного генуэзского адмирала [142], ставшая следствием его серьезных разногласий с французским командованием и двором [143], опять круто изменило столь благополучное для французов течение дел. Осаду Неаполя французам пришлось снять, и 3 августа 1529 года в Камбре был подписан мирный договор, обязывавший французов отказаться от всех притязаний на Италию. Итальянские союзники Франции признали власть императора Карла в Италии.
«Кроме того, Франциск I согласился на уплату 200 000 солидов, предусмотренных еще Мадридским мирным договором. Он лишался суверенных прав на Артуа и Фландрию [144], также обещанных Карлу V Мадридским соглашением, зато теперь император совершенно отказывался от своих давних претензий на Бургундию. Кроме этого, только в конце 1528 года враждующие стороны договорились наконец о заключении брачного союза между Элеонорой Австрийской и Франциском I. Брак обещал сторонам не только мирное разрешение старинного военного конфликта, но и быть счастливым и удачным, ибо Элеонора любила Франциска, а тот любил мадемуазель д’Эйи и не боялся, что любящая жена заставит их разлучиться.
А влияние Анны де Писле и в самом деле неизмеримо возросло. В 1528 году Франсуаза де Шатобриан, раздосадованная наглостью новой возлюбленной короля и его непостоянством, поспешила вернуться в Шатобриан. Однако месть новой фаворитки настигла ее и в Бретани. Новая некоронованная королева потребовала, чтобы Франциск забрал у Франсуазы драгоценности, которые он ей в свое время подарил. Случилось это, как говорит Брантом, „вовсе не из-за их ценности, ибо в те времена жемчуг и драгоценные камни не были в таковой, как это случилось позднее, а из-за интереса к выгравированным на них прекрасным девизам, которые сочинила сестра короля Маргарита Наваррская, ибо была на это великая искусница и непревзойденная мастерица“» [145].
Получив письменный приказ короля вернуть назад означенные памятные драгоценности (знаки их пламенной любви), госпожа де Шатобриан, сказавшись больной, попросила обождать три дня, а за это время вызвала к себе доверенного ювелира и повелела ему переплавить все дары короля, «не пожалев выгравированных на них прекрасных девизов, в обычные золотые слитки. Это был воистину отважный поступок. Король мог не простить такого обращения со своими дарами, но, узнав о случившемся, он, к удивлению всех присутствующих, промолвил всего лишь: „Верните ей все. Я поступил так только из любви к девизам моей сестры. Золото мне ни к чему. Она (мадам де Шатобриан) проявила больше великодушия и мужества, чем я ожидал. Я до самой смерти сохраню глубокую признательность к этой женщине“».
«Жертва госпожи де Шатобриан, — говорит Ги Бретон, — вызвала восхищение всего двора. Именно она предстала в этой истории в наилучшем свете, а Анна до Писле с досады заболела».
В середине 1530 года сестра Карла V покинула Мадрид вместе с маленькими французскими принцами, получившими наконец свободу, и с бывшими заложниками отправилась во Францию, 1 июня 1530 года от испанского берега реки Бидассоа отчалили две лодки. И одной находилась Элеонора, в другой — французские принцы. В это самое время от французского берега на испанскую сторону отчалила барка, везшая в Испанию выкуп и текст нового договора, согласно которому, как известно уже читателю, Карл V получал Фландрию, Артуа и итальянские владения, но отказывался от Бургундии.
Опять, как в прошлый раз, посредине реки был сооружен понтон, на котором и произошла церемония обмена драгоценностями той и другой стороны.
Как рассказывает Ги Бретон, уже через два часа Элеонора Австрийская и юные принцы вступили в Сен-Жан де Люз, где народ устроил в их честь торжественную встречу. Свидание жениха с невестой состоялось в Мон-де-Марсан. И на этой церемонии присутствовала новая фаворитка короля. Маленькие Франциск и Генрих [146]обняли своего отца и бабушку. Затем радостные объятия, поцелуи и поздравления последовали со стороны всех придворных дам и вельмож двора. И случилось так, что именно в это время среди красавиц, толпившихся вокруг них, находилась одна дама, супруга Луи де Брезе, графа де Молеврие, великого сенешала Нормандии, которой неминуемо однажды предстоит вступить на страницы нашей книги — звали эту даму Дианой из Пуатье.
Ей шел уже тридцатый год, и следовательно, едва ли одиннадцатилетний Генрих Валуа мог обратить на нее хоть какое-нибудь внимание, но случилось чудо — одиннадцатилетний мальчик влюбился «в эту женщину, сиявшую подобно солнцу у дверей его тюрьмы». Так угодно было распорядиться истории, знающей, как возвеличивать и умалять людей, по своему произволу меняя течение их жизни.
«Будущий Генрих XI встретил ту, которой двадцать девять лет суждено будет оставаться его привлекательной и верной любовницей» [147].
Между тем, Франция ликовала. На всем пути следования короля из Мон-де-Марсан в Фонтенбло, его любимую резиденцию, — в Бордо, Ангулеме, Коньяке, где король родился, Блуа и Сен-Жермен-ан-Ле шли сплошные праздники и пиры, а 5 марта 1531 года Элеонора Австрийская была коронована в аббатстве Святого Дени, уже через десять дней после этого торжественно вступив в «свой добрый город Париж».
Рядом с ней верхом ехали наследник престола и герцог Орлеанский. Далее следовала мать короля, а за ней принцы и принцессы, великие сеньоры, придворные дамы и кавалеры, пажи на богато убранных иноходцах.
«Зрелище было великолепное, — говорит Ги Бретон, ссылаясь на признания очевидцев. — Однако больше всего поразила воображение парижан не эта праздничная кавалькада. В одном из окон второго этажа дома напротив собора Парижской Богоматери виднелись король и Анна де Писле, любовно и бесстыдно прижавшиеся друг к другу. Фаворитка добилась от Франциска I, чтобы он продемонстрировал таким образом свою к ней привязанность.
Давно уже французские короли не вели себя так бесстыдно при короновании своей супруги, и народ смотрел, раскрыв рот от изумления, на это окно, где любовники поддразнивали друг друга…
…Что касается посла Англии, привыкшего к скандальным нравам двора Генриха VIII, он был сильно шокирован таким поведением, свидетельствовавшим, но словам историка, „об интимной близости между двумя этими особами“.
Вечером королева плакала: медовый месяц окончился.
По словам некоторых авторов той эпохи, кончилась и ее супружеская жизнь.
Анна де Писле торжествовала. Она не полностью вытеснила госпожу де Шатобриан, поскольку король регулярно писал последней; но она стала официальной фавориткой и сохраняла этот пост шестнадцать лет, к большому несчастью Франции» [148].
Праздники завершились турниром, устроенным подле особняка Сен-Поль на улице Сент-Антуан. В нем приняли участие сам король и его дети, а среди присутствующих были Анна де Писле, Луиза Савойская и Диана де Пуатье. «Ко всеобщему удивлению, Генрих склонил свой стяг перед Дианой де Пуатье». И кто бы подумал, что ей это обещало прекрасное будущее. Когда же по окончании этого славного рыцарского увеселения был объявлен турнир красоты, победительницей из него вышла Диана де Пуатье, чего совершенно не ожидала мадемуазель д’Эйи. Она никак не могла понять, как тридцатидвухлетняя «старуха» (будучи на одиннадцать лет ее старше) смогла победить ее, красавицу в расцвете сил и очарования юности.
Именно с этого времени в душе фаворитки впервые родилась непримиримая ненависть к Диане де Пуатье, которой суждено было впоследствии смерчем обрушиться на Францию.