Но одного он не учел: что наследник Помпея Страбона, совсем мальчишка, будет иметь наглость набрать три полных легиона из ветеранов своего отца и отправиться на соединение с Суллой! Не то чтобы Карбон всерьез воспринимал молодого человека. Карбона беспокоили три легиона ветеранов. Если они попадут к Сулле, он их использует блестяще.
Квестор Гай Веррес сообщил Карбону о предполагаемой экспедиции Помпея.
– Мальчишку следует остановить, прежде чем он двинется в путь, – сказал Карбон, хмурясь. – Какая досада! Мне лишь остается надеяться, что Метелл Пий не уйдет из Лигурии, пока я не расправлюсь с Помпеем-младшим, а консулы смогут совладать с Суллой.
– С Помпеем-младшим справимся быстро, – уверенно заметил Гай Веррес.
– Согласен, и все же это досадно, – сказал Карбон. – Пожалуйста, позови моих легатов.
Легатов Карбона было никак не найти. Веррес бегал из одного конца лагеря в другой – слишком долго, Карбону это не понравится. Пока Веррес разыскивал легатов, много мыслей пронеслось у него в голове, но ни одна из них не была о наследнике Помпея Страбона. Нет, все его думы – о Сулле. Хотя они с Суллой никогда не встречались лично (не было случая, поскольку отец Верреса был заднескамеечником в сенате, а сам он служил во время Италийской войны у Гая Мария, а потом у Цинны), Веррес помнил, как выглядел Сулла, когда шагал в процессии во время вступления в должность консула. Сулла произвел на Верреса огромное впечатление. Поскольку по натуре Веррес не был военным, ему и в голову не приходило отправиться с Суллой на Восток. К тому же Рим Цинны и Карбона не казался ему таким уж отвратительным. Верресу нравилось быть там, где водятся деньги, ибо он обладал тонким художественным вкусом и непомерными амбициями. Но теперь, разыскивая легатов Карбона, он подумал: «А не пора ли сменить лагерь?»
Строго говоря, Гай Веррес являлся скорее проквестором, ведь срок его квесторства истек в конце года. Должность он сохранил только благодаря Карбону. Тот был так доволен своим выдвиженцем, что взял его с собой в Италийскую Галлию. А поскольку в функции квестора входили все финансовые вопросы, Гай Веррес обратился в казначейство и от имени Карбона получил сумму в 2 миллиона 235 тысяч 417 сестерциев. Эти деньги, упакованные до последнего сестерция, должны были покрыть все расходы Карбона – плату легионам, снабжение их продовольствием, обеспечение надлежащих условий для командующего, легатов, слуг, квестора, а также тысячу других мелочей, не входящих в разряд перечисленных.
Хотя еще не кончился апрель, более полутора миллионов сестерциев уже было потрачено, а это означало, что вскоре Карбон должен будет опять обратиться в казначейство. Его легаты жили на широкую ногу, а сам Карбон давно привык считать государственные деньги своей собственностью. Не говоря уже о Гае Верресе. Он тоже обмакивал пальцы в горшок с медом, прежде чем глубоко запустить руку в мешок с деньгами. До сих пор ему удавалось удерживаться от крупных растрат, но, взглянув на свое положение по-новому, он решил: скромничать больше нет смысла! И как только Гай Веррес увидит спину Карбона, уходящего, чтобы расправиться с тремя легионами Помпея, он тоже смоется. Время сменить хозяина.
Так он и поступил. Карбон взял с собой только четыре легиона – без кавалерии – и ушел на рассвете, чтобы встретиться с наследником Помпея Страбона. Солнце еще не поднялось высоко, когда Гай Веррес тоже отбыл. Он ехал совсем один, не считая личных слуг. На юг за Карбоном он не последовал. Дорога вела его в Аримин, где в шкафах местного банкира хранились все финансы Карбона. Только два человека обладали полномочиями изъять их: правитель Карбон и его квестор Веррес. Наняв двенадцать мулов, Веррес забрал в общей сложности сорок семь кожаных мешков, по полталанта Карбоновых денег в каждом. Ему даже не потребовалось давать объяснений. Известие о высадке Суллы достигло Аримина быстрее летней грозы, и банкир знал, что Карбон был на марше с половиной своей пехоты.
Задолго до полудня Гай Веррес исчез с шестьюстами тысячами сестерциев, официально выделенных Карбону, направляясь в противоположную сторону: сначала в свои поместья в долине верхнего Тибра, а потом – с двадцатью семью талантами серебряных монет – туда, где он мог найти Суллу.
Не зная, что его квестор покинул лагерь, сам Карбон двигался по побережью Адриатики навстречу Помпею, расположившемуся неподалеку от реки Эзис. Он был настроен настолько оптимистично, что не торопился и не принимал никаких мер предосторожности, чтобы подойти по возможности незаметно. Это будет неплохая тренировка для его еще не бывавших в бою солдат, ничего более. Как бы грозно ни звучали слова «три легиона ветеранов Помпея Страбона», Карбон был достаточно опытен, чтобы понимать: ни одна армия не способна на большее, чем ее полководец. Этих же ветеранов возглавляет дитя! Поэтому справиться с ними – просто детская игра.
Когда Помпею сообщили о приближении Карбона, он издал радостный возглас и сразу же собрал своих солдат.
– Первое сражение мы дадим на своей земле! – кричал он. – Сам Карбон идет к нам из Аримина, и он уже проиграл! Почему? Потому что он знает, что командую вами я! Вас он уважает. Меня – нет. Разве он понимает, что сын Мясника знает, как рубить кости и резать мясо? Нет, Карбон – дурак! Он думает, сын Мясника слишком изнежен, чтобы пачкать руки кровью, занимаясь отцовским ремеслом. Он не прав! И вы знаете это, и я знаю это. Так давайте же проучим Карбона!!
И они проучили Карбона. Его четыре легиона подошли к Эзису, сохраняя строй, и ожидали, пока разведчики найдут переправу через реку, вздувшуюся после весеннего таяния снегов в Апеннинах. Карбон считал, что Помпей все еще в своем лагере. Ему и в голову не пришло, что презренный мальчишка может находиться совсем близко.
Разделив свои силы и послав половину через Эзис задолго до прихода Карбона, Помпей напал в тот момент, когда два Карбоновых легиона переходили реку, а два готовились к переправе. Помпей взял Карбона в клещи и одновременно атаковал с обоих берегов, неожиданно появившись из-за деревьев. Ветераны сражались, чтобы доказать: сын Мясника знает ремесло даже лучше отца. Вынужденный выполнять роль полководца и оставаться на южном берегу реки, Помпей не мог сделать то, чего хотел больше всего, – встретиться с Карбоном лично. Полководцы, говорил ему отец много раз, никогда не должны покидать базовый лагерь – на случай, если сражение пойдет не по намеченному плану и придется срочно отступить. Так что Помпею пришлось следить за тем, как Карбон и его легат Луций Квинкций собирают два легиона, оставшиеся на их берегу реки Эзис, и стремительно удирают в сторону Аримина. Из тех, кто был на берегу Помпея, не выжил никто. Сын Мясника действительно знал толк в семейном ремесле. Он ликовал.
А теперь настало время идти к Сулле!
Два дня спустя, восседая на своем белом государственном коне, Помпей привел три легиона в земли, несколько лет назад враждовавшие с Римом. Там жили пицены, вестины, марруцины, френтаны – народы полуострова, которые боролись за независимость италийских союзников от Рима. В их поражении повинен был главным образом человек, к которому сейчас направлялся Помпей, – Луций Корнелий Сулла. Тем не менее никто не пытался препятствовать продвижению войска, наоборот, некоторые выражали желание вступить в армию Помпея. Весть о победе над Карбоном опередила Помпея, а италики были военными до мозга костей. Пусть борьба за Италию проиграна, существуют и другие цели. Симпатии италиков были скорее на стороне Суллы, нежели на стороне Карбона.
У всех было приподнятое настроение, когда маленькая армия покидала побережье у Буки и направлялась по очень хорошей дороге на Ларин в Центральной Апулии. Минули два рыночных дня, прежде чем восемнадцатитысячная армия Помпея подошла к Ларину, небольшому процветающему городку в центре богатой сельскохозяйственной и скотоводческой области. Все сколько-нибудь значимые жители Ларина вышли приветствовать Помпея и постараться как можно скорее выпроводить его из города.
Следующее сражение произошло всего в трех милях от Ларина. Карбон не терял времени даром и послал предупреждение в Рим о сыне Мясника и его трех легионах. Рим тоже не мешкал, думая, как предотвратить объединение Помпея и Суллы. Два легиона из Кампании под командованием Гая Альбия Каррины были посланы навстречу неожиданному врагу, чтобы остановить Помпея. Они встретились, когда обе стороны были на марше. Схватка оказалась яростной и решающей. Каррина дрался, пока не понял, что у него нет шанса победить. Он поспешно дал сигнал к отступлению и увел почти не понесшие потерь войска. С собой он уносил возросшее уважение к сыну Мясника.
К этому времени солдаты Помпея обрели уверенность в себе и стали настолько выносливы, что их подбитые гвоздями калиги отмеривали милю за милей, словно это не стоило им никаких усилий. Они шли уже третью сотню этих миль, пропустив лишь пару глотков кислого слабого вина. Добрались до Сепина, городка поменьше, чем Ларин, и тут Помпей узнал, что теперь Сулла недалеко – стоит лагерем под Беневентом на Аппиевой дороге.
Но сначала предстояло еще одно сражение. Луций Юний Брут Дамасипп, брат старого друга Помпея Страбона, попытался устроить Помпею-младшему ловушку между Сепином и Сирпием, где местность была сильно пересеченной. Уверенность Помпея в своих способностях оказалась оправданной. Его разведчики обнаружили, где скрывались Брут Дамасипп и его два легиона. И Помпей напал без предупреждения. Потеряв несколько сот солдат, Брут выбрался из трудного положения и отступил в сторону Бовиана.
Ни разу после сражения Помпей не пытался преследовать противника, однако совсем не по тем причинам, которые предполагали люди вроде Варрона и трех примипилов. Да, он не знал местности, не мог быть уверен, что отступление врага – это не отвлекающий маневр, чтобы напасть большими силами. Однако по- добные обстоятельства даже в голову не приходили Помпею. Ибо все мысли его были направлены на преодоление любых препятствий, стоящих между ним и Луцием Корнелием Суллой.