– Ты так считаешь? Ты считаешь, что я доверяю серьезные дела только тем, кто готов мыть мне задницу?
Следует отдать Помпею должное, страх ему был незнаком. Поэтому, к тайному удовольствию Суллы, Помпей продолжал:
– Это не так. Но ты определенно не поручал серьезных дел людям, которые, как Лепид, открыто не одобряли тебя.
– А почему я должен это делать? – притворился удивленным Сулла. – Я не такой дурак, чтобы поручать серьезные дела тем, кто может тайно навредить мне!
– Тогда почему Лепид?
– К тому времени, как он вступит в должность, срок моей диктатуры закончится. А Лепид, – нарочно подчеркнул Сулла, – метит высоко. И я подумал, что лучше сделать его консулом, пока я еще жив.
– Он хороший человек.
– Потому что он открыто мне возражает? Или несмотря на это?
Но сказать больше, чем «он хороший человек», Помпей был не готов. Если говорить совсем честно, назначение Лепида не очень интересовало Помпея. Гораздо больше его волновал вопрос о специальных поручениях. Когда Помпей услышал об этом, он стал соображать, какую пользу можно извлечь из этого закона. Но в планы Помпея в тот момент не входило спрашивать об этом Суллу. Теперь же, спустя два года, он посчитал целесообразным навести справки. Диктатор прав, конечно. И сенаторам порой трудно понять его цели, так что уж говорить о человеке, который не вхож в сенат.
Попрощавшись с Суллой, Помпей шел домой в глубокой задумчивости. Прежде всего следует организовать свою фракцию в сенате. А после этого ему придется создать небольшую группу людей, готовых – за деньги, конечно, – активно и постоянно интриговать в его пользу и даже, может быть, тайно жульничать. Только – с чего начать?
На лестнице Кольчужников Помпей остановился, повернулся и стал быстро, через ступеньку, подниматься вверх, чтобы выйти на спуск Виктории (немалая ловкость для человека в тоге!). Филипп! Он начнет с Филиппа.
Луций Марций Филипп прошел длинный путь с того дня, когда он явился на приморскую виллу Гая Мария, чтобы сообщить этому грозному человеку, что его, Филиппа, выбрали плебейским трибуном, и спросить, что он может сделать для Гая Мария – за приличную цену, конечно. Сколько раз Филипп мысленно вывертывал свою тогу наизнанку и обратно, знал в точности только он сам. Однако другие знали совершенно определенно, что ему всегда удавалось выжить и даже улучшить свою репутацию. В то время, когда Помпей прибежал к нему со своей идеей, он уже побывал и консулом, и цензором, к тому же Филипп являлся одним из старейших сенаторов. Многие презирали его, некоторым он нравился, но каким-то образом ему удалось убедить бóльшую часть своего окружения в том, что он представляет собою человека видного, имеющего большое политическое влияние.
Беседа с Помпеем показалась Филиппу забавной. Она заставила его задуматься. До сих пор он почти не общался с любимцем Суллы, но хорошо знал, что в Помпее Рим приобрел заслуживающего внимания молодого человека. Кроме того, Филипп опять испытывал финансовые затруднения. Конечно, не такие, как бывало раньше! Проскрипции Суллы представляли собою отличный источник обогащения, и Филипп завладел несколькими поместьями, стоившими миллионы, заплатив всего пару тысяч. Но, как и большинство ему подобных, Филипп был неважным управляющим. Деньги исчезали быстрее, чем он собирал их. Он не умел следить за своими доходными сельскими предприятиями, не умел выбирать надежных служащих.
– Короче, Гней Помпей, я не похож на таких людей, как Марк Лициний Красс, который все еще хранит свой первый сестерций и теперь прибавляет к нему миллион за миллионом. Его люди дрожат перед ним. Мои же лукаво улыбаются.
– Тебе нужен такой управляющий, как Хрисогон, – заявил молодой человек с большими голубыми глазами и открытым, привлекательным лицом.
Всегда склонный к полноте, Филипп с годами стал рыхлым, тучным, его карие глаза почти утонули между припухшими верхними веками и мешками нижних. Эти глаза сейчас смотрели на молодого собеседника с некоторым удивлением: Филипп не привык к покровительственному тону.
– Хрисогон кончил тем, что полетел с Тарпейской скалы!
– Хрисогон был очень полезен Сулле, – возразил Помпей. – Он умер потому, что незаконно обогатился за счет проскрипций, а не потому, что воровал у патрона. Много лет он работал на Суллу, и работал неутомимо. Поверь мне, Луций Марций, тебе нужен такой человек, как Хрисогон.
– Если и нужен, то я не имею понятия, как его найти.
– Если хочешь, я попробую найти такого для тебя.
Глубоко спрятанные глаза Филиппа вдруг появились на свет.
– Да? А зачем тебе это нужно, Гней Помпей?
– Зови меня Магн, – раздраженно поправил Помпей.
– Магн.
– Я нуждаюсь в ответной услуге, Луций Марций.
– Зови меня Филипп.
– Филипп.
– Какую же услугу я могу тебе оказать, Магн? Ты ведь богат! О подобных богатствах не могут мечтать даже такие крезы, как Красс, готов спорить! Тебе сколько, лет двадцать пять? И ты уже знаменитый военачальник, не говоря о благосклонности Суллы, а этого добиться очень трудно. Я пытался, но мне не удалось… Интересно, – задумчиво продолжал Филипп, – у тебя ведь была возможность. Сулла поставил твое имя в первую строчку своего первого сенаторского списка. Но ты пренебрег этим.
– У меня имелись свои причины.
– Несомненно!
Помпей поднялся со стула и прошел к открытому окну в дальней стене кабинета Филиппа, которое из-за необычного расположения дома (он стоял очень высоко, потому что был построен на спуске Виктории) выходило не во внутренний сад, а на Нижний форум и Капитолийский холм. А там, над аркадой с колоннами, в которой стояли величественные статуи двенадцати богов, Помпей видел начало огромного строительства: возводился архив Суллы, гигантское здание для документов, в котором будут храниться все отчеты Рима и таблицы с законами. «Кто-нибудь другой, – подумал Помпей презрительно, – мог бы установить базилику, храм или портик, а Сулла строит монумент римской бюрократии! У него нет воображения, нет фантазии. В этом его слабость, его патрицианская практичность».
– Я был бы весьма благодарен тебе, если бы ты нашел мне Хрисогона, Магн, – сказал Филипп, чтобы прервать затянувшееся молчание. – Единственная неприятность – я не Сулла! Поэтому очень сомневаюсь, что мне удастся контролировать такого человека.
– Ты только на вид мягкий, Филипп, – ответил тактичный Помпей. – Если я найду тебе такого человека, ты запросто сможешь его контролировать. Ты просто не умеешь подбирать людей.
– Почему же ты должен делать это для меня, Магн?
– О, это еще не все, что я намерен для тебя сделать! – сказал Помпей, отвернувшись от окна и широко улыбаясь.
– Правда?
– Я понимаю так, что твоя главная проблема – денежный учет. У тебя очень большое состояние, несколько гладиаторских школ. Но нет эффективного управления и, как следствие, нет доходов. Новый Хрисогон будет фиксировать все! Но весьма вероятно, что – поскольку ты человек с большими запросами – даже большой доход со всех твоих поместий и школ не всегда будет отвечать твоим потребностям.
– Верно подмечено! – воскликнул Филипп, который вдруг понял, что ему очень нравится этот разговор.
– Я бы хотел увеличить твое состояние подарком в один миллион сестерциев в год, – спокойно сказал Помпей.
Филипп не сдержался и ахнул:
– Миллион?
– При условии, если ты заработаешь его.
– И что я должен сделать, чтобы заработать его?
– Организовать фракцию Гнея Помпея Магна в сенате. Достаточно сильную, чтобы я мог получить то, что захочу. И когда захочу.
Помпею, который никогда не страдал от скромности, чувства вины или любого вида самоосуждения, нетрудно было встретить взгляд Филиппа, озвучивая свое маленькое пожелание.
– Почему бы тебе не стать сенатором и не сделать это самому? Дешевле!
– Я не хочу быть сенатором. Лучше всего действовать тайно. Ни к чему, чтобы сенаторы видели мою заинтересованность. Мой интерес к делам правительства не должен быть чем-то бóльшим, нежели простое сочувствие патриота из сословия всадников.
– О, да ты глубоко копаешь! – с одобрением воскликнул Филипп. – Интересно, Сулла хорошо тебя знает?
– Думаю, это из-за меня он принял закон о специальных назначениях на должности военачальника и наместника.
– Ты считаешь, что он изобрел специальное назначение, потому что ты отказался стать сенатором?
– Да.
– И поэтому ты готов много заплатить мне за то, чтобы я организовал для тебя фракцию в сенате! Все это очень хорошо. Но организовать фракцию встанет тебе намного дороже, чем ты заплатишь мне, Магн. Потому что я не намерен платить тем людям из своих денег, а то, что ты дашь мне, я буду считать своим.
– Справедливо, – спокойно согласился Помпей.
– Среди заднескамеечников много нуждающихся сенаторов. Они будут стоить недорого, поскольку все, что тебе нужно от них, – это их голоса. Но необходимо купить еще некоторых сладкоречивых, заседающих на передних скамьях, не говоря уж о нескольких сидящих в середине. – Филипп задумался. – Гай Скрибоний Курион относительно беден. Также небогат приемный Корнелий Лентул – Гней Корнелий Лентул Клодиан. Им обоим не терпится стать консулами, но ни у того, ни у другого нет средств для этого. Есть несколько Лентулов, но Лентул Клодиан – старший из этой ветви. Он контролирует голоса тех заднескамеечников, которые являются клиентами Лентулов. Курион – сам по себе сила – интересный человек. Но чтобы купить их всех, потребуется немало денег. Может быть, по миллиону на каждого. Если Курион продастся. Я думаю, он согласится, если заплатить ему достаточно. Но продастся он не слепо и не совсем. А Луций Геллий Попликола за миллион заложит свою жену, родителей и детей.
– Я лучше бы выплачивал им содержание, – сказал Помпей, – как тебе. За миллион единовременно их можно купить – да, но, думаю, для них же лучше, если они будут знать, что ежегодно станут получать по четверти миллиона. Это составит миллион через четыре года. Но они будут нужны мне куда дольше чем четыре года.