оворить.
Между ними было десять лет разницы, они родились от разных отцов. Сервилия была патрицианкой, чей род восходил к эпохе римских царей, в то время как Катонова ветвь тянулась к кельтиберской рабыне Салонии, второй жене Катона Цензора. Для Сервилии этот позор, которым ее мать запятнала свою семью и семью ее мужа, был невыносим, и она видеть не могла ни одного из своих троих младших родственников без того, чтобы не стискивать зубы от ярости и стыда.
Вряд ли Катон чувствовал какую-либо социальную неполноценность. Он непомерно гордился прапрадедом Цензором и считал свою родословную безупречной. Поскольку аристократический Рим простил Катону Цензору его второй брак (женитьба на бывшей рабыне была чем-то вроде хитрой мести снобу-сыну от первой жены, Лицинии), молодой Катон мог надеяться на карьеру в сенате и даже на консульство.
– Дядя Мамерк, оказывается, выбрал тебе неподходящего мужа, – заметил Катон.
– Это не так, – ровным голосом возразила Сервилия. – Он очень подходил мне. В конце концов, он был из Юниев Брутов. Хотя и плебей, но безупречен.
– Почему ты никогда не поймешь, что происхождение значит куда меньше, чем поступки человека? – удивленно спросил Катон.
– Не меньше, а неизмеримо больше.
– Ты невыносимо высокомерна!
– Да, это так. И благодарю богов за это.
– Ты погубишь своего сына.
– Это еще посмотрим.
– Когда он немного подрастет, я сам буду его воспитывать. Выбью из него всю эту дурь.
– Только через мой труп.
– А как ты меня остановишь? Мальчик не может быть навечно пришит к твоему подолу! Поскольку у него нет отца, я возьму на себя его обязанности.
– Ненадолго. Я снова выйду замуж.
– Повторный брак не к лицу аристократке! Я скорее подумал бы, что ты намерена подражать Корнелии, матери Гракхов.
– Я слишком благоразумна. Римская аристократка и патрицианка обязана иметь мужа, чтобы гарантировать свое превосходство. Конечно, мужа такого же знатного, как она.
Катон засмеялся – словно заржал.
– Ты хочешь сказать, что собираешься выйти замуж за какого-нибудь высокородного фигляра вроде Друза Нерона?
– Это моя сестра Лилла замужем за Друзом Нероном.
– Они не нравятся друг другу.
– Я очень переживаю за них.
– Я женюсь на дочери дяди Мамерка, – самодовольно сообщил Катон.
Сервилия удивленно уставилась на него и фыркнула:
– Не выйдет! Несколько лет назад Эмилия Лепида была обручена с Метеллом Сципионом, когда дядя Мамерк находился с его отцом, Пием, в армии Суллы. И по сравнению с Метеллом Сципионом, Катон, ты – сморчок!
– Это ничего не значит. Пусть Эмилия Лепида и была помолвлена с Метеллом Сципионом, но она не любит его. Они все время ссорятся. И к кому она повернется, когда он сделает ее несчастной? Ко мне, конечно! А я женюсь на ней, будь уверена!
– Неужели нет ничего под солнцем, что сможет пробить твое невероятное самодовольство? – воскликнула Сервилия.
– Если и есть, я этого не встречал, – ответил он невозмутимо.
– Не беспокойся, где-то это тебя поджидает.
Новый взрыв смеха-ржания.
– Надеешься?
– Я не надеюсь. Я знаю.
– Моя сестра Порция уже пристроена, – сказал Катон, не желая менять тему, просто сообщая новую информацию.
– Конечно, за Агенобарба. Молодой Луций?
– Ты права. Молодой Луций. Он мне нравится! Это человек с правильными понятиями.
– Такой же выскочка, как и ты.
– Я ухожу, – сказал Катон и поднялся.
– Скатертью дорога! – снова произнесла Сервилия, но теперь уже в лицо гостю, а не за его спиной.
Таким образом, Сервилия в ту ночь отправилась в свою пустую постель со смешанным чувством уныния и решимости. Значит, они не одобряют ее желания снова выйти замуж, да? Значит, все они считают ее конченой и с ней теперь можно не считаться?
– Ошибаются! – громко крикнула она и заснула.
Утром она пошла навестить дядю Мамерка, с которым всегда ладила.
– Ты – душеприказчик моего мужа, – сказала она. – Я хочу знать, в каком состоянии мое приданое.
– Оно по-прежнему твое, Сервилия, но тебе не нужно его тратить сейчас, когда ты вдова. Марк Юний Брут оставил тебе достаточно денег, чтобы ты была обеспечена, а его сын теперь очень богатый мальчик.
– Я не думаю оставаться вдовой, дядя. Я хочу снова выйти замуж, если ты сможешь найти мне подходящего мужа.
Мамерк удивился:
– Быстро же ты решила.
– Нет смысла откладывать.
– Ты не можешь выйти замуж, пока не пройдут девять месяцев, Сервилия.
– Это дает тебе уйму времени, чтобы подыскать кого-нибудь получше, – сказала вдова. – Он должен быть хорошего происхождения и богат, как Марк Юний, но немного моложе.
– Сколько тебе сейчас лет?
– Двадцать семь.
– Значит, ему должно быть около тридцати?
– Это было бы идеально, дядя Мамерк.
– Конечно, не охотник за приданым.
– Не охотник за приданым!
Мамерк улыбнулся:
– Хорошо, Сервилия. Я начну наводить справки от твоего имени. Это нетрудно. Твое происхождение превосходно, твое приданое двести талантов, и ты доказала, что можешь рожать. Твой сын не будет финансовым бременем для твоего нового мужа, да и ты тоже. Думаю, нам удастся решить эту проблему.
– Кстати, дядя, – добавила Сервилия, поднимаясь, чтобы уйти, – тебе известно, что молодой Катон положил глаз на твою дочь?
– Что?
– Молодой Катон положил глаз на Эмилию Лепиду.
– Но она уже обручена – с Метеллом Сципионом.
– Я так и сказала Катону, но он, кажется, не считает это препятствием. Не думаю, что Эмилия Лепида собирается променять Метелла Сципиона на Катона. Но я считаю, что не выполнила бы своего долга перед тобой, дядя, если бы не сообщила тебе, что Катон повсюду трубит об этом.
– Они хорошие друзья, это правда, – сказал Мамерк, заметно встревоженный. – Но он же ровесник Эмилии Лепиде! Обычно девушки ровесниками не интересуются!
– Я повторяю: я не знаю, интересуется ли она Катоном. Подави это в зародыше, дядя, подави в зародыше!
«И это поставит тебя на место, Марк Порций Катон! – сказала про себя Сервилия, выходя на тихую улицу на Палатине, где жили Мамерк и Корнелия Сулла. – Как смеешь ты мечтать о дочери дяди Мамерка, патрицианке по обеим линиям!»
Домой она шла, очень довольная собой. Сервилия вовсе не жалела о том, что сделалась вдовой, хотя, когда она выходила замуж за Марка Юния Брута, он не казался ей слишком старым. Но восемь лет брака состарили его в ее глазах, и она уже не надеялась родить еще детей. Одного сына вполне достаточно. Но нельзя отрицать и того, что несколько девочек могли бы принести большую пользу. С хорошим приданым они нашли бы нужных мужей, которые оказали бы поддержку ее сыну на политическом поприще. Да, смерть Брута стала, конечно, ударом. Но это вовсе не горе.
Ее управляющий сам открыл дверь.
– В чем дело, Дит?
– К тебе кто-то пришел, госпожа.
– После всех этих лет ты, греческий болван, должен бы научиться, как объявлять о посетителе! – резко выговорила Сервилия слуге, с удовольствием отмечая, как он задрожал от страха. – Кто пришел ко мне?
– Он сказал, что его зовут Децим Юний Силан, госпожа.
– Он так назвался, или он действительно Децим Юний Силан? Как надо объявить, Эпафродит?
– Это Децим Юний Силан, госпожа.
– Ты проводил его в кабинет?
– Да, госпожа.
И Сервилия прошла в кабинет, все еще закутанная в черную паллу. Хмурясь, она старалась припомнить, кто такой Децим Юний Силан. Из известной семьи, как и ее покойный муж. Эта ветвь носила когномен Силан. Первый из Силанов получил свое прозвище вовсе не потому, что был безобразен, словно каменный Силен, из уст которого извергается вода в фонтан для питья и стирки. Напротив, он был слишком красив. Как и Меммии, Юнии Силаны очень красивы.
Протягивая руку вдове, посетитель сказал, что пришел выразить свои соболезнования и предложить ей всяческую помощь.
– Представляю, как тебе сейчас трудно, – закончил он, немного запинаясь, и покраснел.
Конечно, глядя на его лицо, нельзя было ошибиться. Он действительно из Юниев Силанов – светлые волосы, голубые глаза. И поразительно красив. А Сервилии нравились блондины, и притом красивые. Она положила свою руку на его и держала ровно столько времени, чтобы это выглядело прилично. Потом повернулась и бросила паллу на спинку кресла покойного мужа, оставшись в столе – тоже черного цвета. Этот цвет оттенял ее чистую и бледную кожу, подчеркивал глаза и волосы – черные, как вдовий траур. Сервилия обладала чувством стиля и одевалась со вкусом. Она умела выбирать то, что ей шло. Поэтому она казалась ослепленному мужчине образцом изящества.
– Мы знакомы, Децим Юний? – спросила Сервилия, жестом предлагая ему сесть на кушетку, а сама опускаясь на стул.
– Да, Сервилия, это было несколько лет назад. Мы встречались на обеде в доме Квинта Лутация Катула за несколько дней до того, как Сулла стал диктатором. Мы немного поговорили. Я помню, что ты тогда недавно родила сына.
Лицо ее прояснилось.
– О, конечно! Пожалуйста, прости меня за беспамятство! – Она с печальным видом дотронулась рукой до головы. – Просто так много случилось с тех пор.
– Ерунда, не думай об этом, – тепло ответил Силан и замолчал, глядя ей в лицо.
Она деликатно кашлянула:
– Могу я предложить тебе вина?
– Благодарю, не надо.
– Я вижу, ты не привел с собой жену, Децим Юний. Она хорошо себя чувствует?
– У меня нет жены.
– О-о!
За ее замкнутым и заманчиво таинственным лицом роились мысли. Она нравится ему! В этом нет сомнения, она ему нравится! И кажется, уже несколько лет. Он благородный человек. Зная, что она замужем, он не посмел продолжить знакомство с ней или ее мужем. Но теперь, когда она овдовела, он решил стать первым и опередить соперников. У Силана очень хорошее происхождение, да, но богат ли он? Он – старший сын, поскольку носил имя Децим: Децим всегда было первым именем старшего сына в роду Юниев Силанов. На вид ему около тридцати, и это тоже хорошо. Но вот богат ли он? Время ловить рыбку.