охранять за собой Испанию, и уйдут. Именно по этой причине дядя и племянник путешествовали с Гаем Меммием и его единственным легионом. Они хотели быть полезными Риму и помогать ему, чем могут. Меммий с радостью поручил им отвечать за снабжение и использовал их также как переводчиков. Поскольку ему трудно было произносить их финикийское имя и поскольку оба говорили на латыни с сильным акцентом, новый квестор Помпея дал им прозвание Бальб, что означало «картавый». Хотя Меммий не мог понять почему, но дядя и племянник остались очень довольны своим латинским прозвищем.
– Гней Помпей велел мне идти через Ад-Фраксин и Элиокроку, – сказал Меммий старшему Бальбу. – Нам действительно следует пойти этим путем?
– Думаю, да, Гай Меммий, – ответил Бальб, чей крючковатый нос, высокие скулы и очень большие черные глаза выдавали еврейскую кровь. – Значит, мы будем идти по течению Бетиса до его западных истоков, затем перевалим через горы Ороспеда в самом узком месте. Это водораздел, и если мы двинемся от Ад-Фраксина в Басти, то выйдем на дорогу, ведущую в Элиокроку. Из Элиокроки мы быстро спустимся на Ковыльное поле, равнину вокруг Нового Карфагена, которую римляне называют Контестанией. Другие пути не лучше этого.
– И какое сопротивление мы можем встретить?
– Никакого, пока не перейдем горы Ороспеда. А за ними – кто знает?
– А контестаны за нас или против нас?
Бальб пожал плечами в своей странной манере:
– Разве можно быть уверенным в испанском племени? Контестаны всегда жили вблизи цивилизованных людей. Что-нибудь это да значит. Но Серторий тоже цивилизованный человек, и все испанцы восхищаются им.
– Тогда – что увидим, то увидим, – сказал Меммий и больше об этом не думал: сначала надо дойти до Элиокроки.
Пока Гай Марий не открыл рудники в горах между Бетисом и Аной (впоследствии их назвали Мариевыми горами), горы Ороспеда были главным источником свинца и серебра для Рима. Южная часть хребта поросла редким лесом. Здесь пролегал путь Меммия. В общей сложности ему предстояло преодолеть триста миль, на двести миль меньше, чем Помпею, но, поскольку дорога была труднее, Меммий вышел раньше Помпея, в середине марта. В конце апреля, не торопясь, он спустился с гор Ороспеда к небольшому городу Элиокрока на южном рукаве Тадера. И перед ним открылось Ковыльное поле.
Пробыв в Испании слишком долго, чтобы доверять аборигенам, Меммий заставил легион подтянуться и осторожно направился к Новому Карфагену, который располагался в тридцати милях юго-западнее. И мудро сделал, как он вскоре обнаружил. Пройдя немного по хорошей рудниковой дороге от Элиокроки, он наткнулся на контестанов. Меммий пообещал Юпитеру Всесильному пожертвовать теленка, если ему удастся сохранить свой легион, достигнув безопасного места. Таким местом явно был Новый Карфаген. Гай Меммий не стал тратить время на поиски убежища где-нибудь вне полуострова.
Это были очень длинные двадцать пять миль. Он послал двести имевшихся у него всадников-галлов вперед – охранять подступы к мосту между материком и городом, считая свое положение безнадежным, если контестаны отрежут его в самом узком месте. На рассвете он на большой скорости вышел из Элиокроки и, не пройдя и пяти миль, наткнулся на дикарей. Построив легион в квадрат, он двинулся по дороге. Люди, идущие внутри квадрата, менялись местами с теми, кто шагал по краям. Будучи пехотинцами, не приученными к генеральным сражениям, контестаны не смогли разбить такой строй. Когда Меммий дошел до моста, он увидел, что путь свободен, и благополучно перебрался на противоположную сторону, сохранив легион.
Старшего Бальба он послал в Гадес на корабле, пропахшем гарумом, столь высоко ценимым поварами во всем мире. Письмо, которое Бальб вез для Метелла Пия, тоже попахивало, но было важным. В нем Меммий объяснял ситуацию, просил помощи и предупреждал Метелла Пия, что Новый Карфаген не сможет продержаться до зимы, если не будет продовольствия. Младшего Бальба он послал с более опасным поручением – пройти через территорию охваченных волнением племен к северу от Нового Карфагена и попытаться добраться до Помпея.
Помпей покинул окрестности Эмпорий в самом начале апреля. Местные советники сообщили ему, что к концу апреля вода в реке Ибер спадет и он сможет спокойно перейти ее вброд.
Проблему своих легатов он успешно решил, назначив только пиценов и других италиков, двумя старшими легатами стали Луций Афраний и Марк Петрей. Оба – опытные военные, родом из Пицена, они уже много лет служили под штандартами Помпеев. Товарищ Цезаря по Митилене Авл Габиний также был родом из Пицена; Гай Корнелий – не из Корнелиев-патрициев; Децим Лелий – не родственник Лелиев, которые выдвинулись при Сципионе Африканском и Сципионе Эмилиане. В военном отношении все уже доказали свою состоятельность или же подавали надежды. Но в социальном отношении никто из них, кроме разве что Авла Габиния (чей отец и дядя были сенаторами), не мог надеяться на продвижение в Риме без серьезной поддержки Помпея.
Все шло очень хорошо. Быстро добравшись до побережья, Помпей и его шесть легионов и полторы тысячи кавалерии фактически достигли Дертозы на северном берегу Ибера, не встретив никакого сопротивления. Но когда Помпей начал переходить Ибер, около двух легионов под командованием Геренния попытались преградить им путь. Они были легко побиты. Грудь Помпея распирало от гордости, и он продолжил двигаться на юг в хорошем настроении. Не прошел он и нескольких миль, как Геренний вновь появился, на этот раз усиленный двумя легионами Перперны. Но когда солдаты в их авангарде стали падать, они спешно подались на юг.
Разведчики Помпея сработали отлично. Когда он, не останавливаясь, отошел далеко от Ибера, ему сообщили, что Геренний и Перперна укрылись в большом вражеском городе Валенция, почти в ста милях южнее позиций Помпея. Поскольку Валенция находилась на реке Турис, а широкие наносные равнины Туриса были плодородны и интенсивно возделывались, Помпей прибавил шагу. Когда он достиг Сагунта – города возле устья мелководной короткой речки, протекавшей по очень бедной местности, – то узнал от своих верных разведчиков, что сам Серторий находится очень далеко и не может помочь Гереннию и Перперне удержать Валенцию. Очевидно боясь, что Метелл Пий собирается войти в Северную Испанию со стороны истоков Тага, Серторий поставил свою армию в верховьях реки Салон в Сегонтии, где он сможет перехватить Свиненка, когда тот явится из-за гор, отделяющих Таг от Ибера. «Ловко, – самодовольно подумал Помпей, – но тебе, Серторий, лучше бы встать поближе от Геренния и Перперны, чтобы прийти к ним на помощь!»
Была середина мая, и Помпей почувствовал, каким невыносимо жарким бывает длинное лето в Испании. Он также узнал, сколько воды выпивают его люди за один короткий день и как быстро они уничтожают продовольственные запасы. Поскольку до урожая оставалось еще несколько месяцев, города, через которые он проходил, покинув Ибер, не могли снабдить их зерном в достаточном количестве. Эта местность, которая выглядела такой богатой на картах, не была Италией. Помпей всегда считал Адриатическое побережье бедным и малонаселенным, но те края были куда красивее и многолюднее по сравнению с побережьем Восточной Испании.
Считая себя лояльным к Риму, Сагунт тем не менее не смог дать ему зерна. Пираты опустошили его зернохранилища, горожане голодали. Таким образом, Валенция и равнины Туриса помахали Помпею ручкой. Помпей снялся с лагеря и ушел.
Вид страшных скал вдали от берега говорил о том, что любой армии будет трудно пройти по Центральной Испании. Серторий, находившийся в Сегонтии в начале мая, не сможет выручить Валенцию до конца июня – так уверяли Помпея разведчики. Разве что Серторий научился летать! Не веря, что какой-либо полководец сумеет провести армию быстрее, чем он, Помпей полагался на своих разведчиков, которые искренне так считали. (Или, что более вероятно, тайно работали на Сертория.) Как бы то ни было, после дня пути на юг от Сагунта Помпей узнал, что Серторий и его армия уже между ним и Валенцией. Сейчас Серторий штурмует город Лаврон, преданный Риму.
Помпей не отдавал себе отчета, что Серторий знает каждый изгиб дороги, каждую долину, каждый перевал и каждую тропу между Срединным морем и горами Западной Испании. Серторий может передвигаться с невероятной скоростью, потому что любое селение, которое он встречает на пути, снабдит его продовольствием, отдаст ему что угодно и проводит с любовью, граничащей с благоговением. Ни один кельтибер или лузитан не приветствовал присутствие римлян в Испании. Они понимали, что Рим находится в Испании только для того, чтобы выжимать из нее все соки. Тот факт, что их главная надежда, Серторий, сам был римлянином, исконные жители Испании воспринимали как особую милость богов. Ибо кто лучше знает, как драться с римлянами, как не римлянин?
Когда разведчики доложили, что Серторий ведет только два малочисленных легиона, Помпей ахнул. Какая наглость! Какое нахальство! Осадить римский город вблизи шести первоклассных римских легионов и полутора тысяч всадников! Это не поддается описанию! И Помпей рванулся в Лаврон, заранее торжествуя, потому что Фортуна отдает ему Сертория в самом начале войны.
С командного пункта, расположенного севернее небольшой равнины, Помпей бросил холодный, равнодушный взгляд на Лаврон и строй солдат Сертория. Этого было более чем достаточно, чтобы укрепить уверенность Помпея. В миле на восток от стен Лаврона расстилалось море, а к западу виднелся высокий холм с плоской вершиной. С точки зрения Помпея, этот холм мог быть идеальным опорным пунктом для проведения операции. А Серторий проигнорировал его! Приняв решение, Помпей поспешно повел свою армию на запад от городских стен с намерением занять холм – и уже считая его своим. На белом, богато украшенном коне двадцатидевятилетний полководец лично возглавлял свои войска и кавалерию. Он двигался ускоренным шагом, гарцуя впереди всех, чтобы те, кто находился на стенах Лаврона, могли видеть его воочию.