Результатом стало тяжелое поражение Геренния, чего удалось избежать Перперне. Решив, что лучше умереть, если Серторий будет настаивать на совместных действиях с этим гнусным предателем Перперной, Геренний не пощадил своей жизни и погиб вместе с тремя легионами и кавалерией, которыми командовал. Двенадцать тысяч солдат полегли, а Перперна и восемнадцать тысяч уцелевших отступили к Серторию, стоявшему на реке Сукрон.
Помня о предупреждении Метелла Пия – не подходить к Сукрону до конца квинтилия, – Помпей не пытался преследовать Перперну. Победа, такая важная и полная, очень способствовала выздоровлению его раненого эго. Приятно было слышать, как его ветераны снова ему аплодируют, и обвить штандарты заслуженными лаврами!
Конечно, Валенция теперь была фактически беззащитна, отгороженная от римлян лишь стенами. Помпей встал под городскими укреплениями и подверг их тщательной инспекции, обнаружив более чем достаточно слабых мест. Сделали несколько подкопов, подожгли деревянные секции стены, нашли и отрезали водовод – и Валенция сдалась. Уже научившись кое-чему, Помпей забрал из города все продовольствие и бóльшую часть спрятал в заброшенной каменоломне, прикрыв дерном. Затем послал все население Валенции на невольничий рынок в Новый Карфаген на корабле, воспользовавшись тем, что римский флот Дальней Испании (благодаря предусмотрительности одного римского Свиненка) исправно курсировал в тех водах и никто пока еще не видел никаких признаков сорока понтийских трирем, которыми теперь владел Серторий. За шесть дней до конца квинтилия Помпей отправился к Сукрону, где обнаружил Сертория и Перперну, расположившихся в двух отдельных лагерях на равнине между ним и рекой.
Теперь Помпей должен был решить мучительную дилемму. О Метелле Пие ничего не было слышно, поэтому он не мог рассчитывать на близкую помощь. Как и в ситуации на Турисе, местность не давала Серторию тактического преимущества. Даже вдали не имелось ни холмов, ни густого леса, ни рощи или оврага. А это значило, что Серторию негде спрятать кавалерию и партизан. Ближайший город – небольшой Сетабис в пяти милях к югу от реки, которая была шире Туриса и изобиловала заболоченными заводями.
Если Помпей отложит бой до появления Метелла Пия – при условии, что Метелл Пий уже на подходе, – тогда Серторий может отойти на территорию, более удобную для него, или догадается, что Помпей медлит в ожидании подкрепления. С другой стороны, у Помпея значительно меньше людей, чем у Сертория: двадцать тысяч против почти сорока. Ни у одной из сторон не было достаточно лошадей из-за потерь Геренния.
Наконец, его мучило еще одно опасение: вдруг Метелл Пий не придет? И Помпей решил, что вынужден один вступить в бой. По крайней мере, так он внушил себе, отказываясь признать, что его старое, жадное «я» нашептывает ему: если он сразится сейчас, ему не придется делить лавры со Свиненком. Схватка с Гереннием и Перперной – лишь прелюдия к этому столкновению с Серторием. Помпей горел желанием изгладить из памяти ядовитые насмешки Сертория. Да, былая уверенность вернулась! Итак, на рассвете предпоследнего дня квинтилия, соорудив неприступный лагерь у себя в тылу, Гней Помпей Магн вывел свои пять легионов и четыреста всадников на равнину напротив Сертория и Перперны и развернул их для боя.
В календы апреля Квинт Цецилий Метелл Пий Свиненок оставил свою удобную стоянку под стенами Италики на западном берегу Бетиса и направился к реке Ана. С ним пошли все его шесть легионов – всего тридцать пять тысяч солдат и тысяча нумидийской легкой кавалерии. Поскольку аристократическая кровь в его венах не была разбавлена доброй сельской кровью, он не заметил по пути, что возделанные земли, по которым он идет, не выглядят зелеными, а колосья не налились так, как в минувшие годы. В обозе у него имелось немало зерна и другого продовольствия, необходимого, чтобы разнообразить питание своих людей и поддерживать их здоровье.
На реке Ана не оказалось стены ожидавших его лузитанов, когда Метелл Пий достиг места, отстоявшего от ее устья на сто пятьдесят миль. Это ему понравилось, ибо означало, что враги еще не знают о его местонахождении и все еще думают, что он прибудет морем. Хотя больших поселений в верховье реки не было – там встречались только деревушки, – но земля речной долины возделывалась. Слух о его прибытии, конечно, достигнет племен, живущих в низовье реки. Однако к тому времени, как они придут сюда, Пий уже будет далеко от Аны. Они могут преследовать его, но не догонят!
Римская колонна быстрой змеей вилась по горной местности, направляясь теперь к Тагу около Турмул. Время от времени случались небольшие стычки, но противника били, словно мух. Поскольку Сеговия была предпоследним пунктом назначения, Свиненок не пытался следовать вдоль Тага дальше, к верховью, а продолжал шагать прямиком по стране, направляясь на северо-запад.
Дорога, по которой он передвигался, была всего лишь колеей, оставленной колесами повозок, но в подобных случаях это значило выбрать путь наименьшего сопротивления. Высота западного плато изменялась только в пределах сотни футов и никогда не превышала двух с половиной тысяч. Поскольку Свиненок не знал этого района, он в восхищении смотрел по сторонам, заставляя свою команду картографов и географов наносить на карту все до мельчайших подробностей и записывать увиденное. Народу встречалось мало. Всех, кто попадался римлянам на пути, немедленно убивали.
Они шли дальше, через красивые смешанные леса; дубы, буки, вязы и березы укрывали солдат от усиливающейся жары. Победа над Гиртулеем в прошлом году воодушевила людей и заставила их военачальника больше заботиться об их удобстве. Решив, что не стоит увеличивать нагрузку сверх необходимого, поскольку они успевали вовремя, Старикашка из Дальней Испании проследил, чтобы скорость марша не слишком утомляла легионеров. Хорошая еда и ночной отдых должны полностью восстанавливать их силы.
Римская колонна прошла между двумя очень большими хребтами и вышла к реке Дурий. Из главных рек Испании эта была наименее известна римлянам. Если бы Метелл Пий продолжал идти в том же направлении, он добрался бы до большой и процветающей Саламантики. Но Метелл Пий повернул на северо-восток и стал подниматься по склонам гор, не желая провоцировать племя веттонов, золото которых заставило Ганнибала разграбить Саламантику сто сорок пять лет назад. Первого июня Квинт Цецилий Метелл Пий привел свою армию к стенам Сеговии.
Тем не менее Гиртулей пришел к Сеговии раньше его, и неудивительно. Ламиний находился в двухстах милях отсюда, в то время как Метеллу Пию пришлось проделать шестьсот миль. Вероятно, кто-то в Турмулах послал сообщение Серторию, что римляне выступили в поход, но не к верховью Тага. Серторий предположил (как и думал Старикашка), что целью римлян был верхний Ибер, – уловка, чтобы отвлечь Сертория от восточного побережья и от Помпея, или же попытка ударить по самым преданным Серторию центральным землям. Гиртулею было приказано перехватить Старикашку, прежде чем он сможет достичь Серториевых центральных районов. В одном Метелл Пий был уверен: они не догадываются о том, куда он направлялся в действительности. Если бы Серторий сообразил, он бы стал думать о способностях Старикашки намного лучше, чем раньше.
Первое, что необходимо сделать, – устроить хорошо укрепленный лагерь. Как всегда предусмотрительный, Метелл Пий заставил своих людей копать и строить, не снимая доспехов, – лишний груз, которому никто не был рад. Но, как сказали солдатам их центурионы, Гиртулей поблизости. Они рыли, как безумные, сооружая высокие насыпи, словно большая колония муравьев. Повозки, быков, мулов и лошадей заводили на территорию лагеря, пока расставлялись красные флажки и шла разметка территории. Их оставили под надзором небольшого отряда, поскольку нестроевики тоже были привлечены к работе. Тридцать пять тысяч человек трудились так организованно, с такой энергией, что лагерь был построен за один день, хотя каждая сторона тянулась на милю в длину, укрепленные бревнами валы имели двадцать пять футов в высоту, через каждые двести шагов были поставлены башни, а траншея перед стенами достигала глубины двадцать футов. Только когда были готовы четверо ворот из цельных бревен и поставлены часовые, военачальник вздохнул с облегчением: его армия защищена от атаки.
Однако не обошлось без происшествия. Луций Гиртулей нашел идею Старикашки удобно укрыться за траншеями, стенами и частоколами слишком дерзкой, чтобы смириться с этим, поэтому он предпринял кавалерийскую вылазку из своего лагеря. Гиртулей намеревался заставить Старикашку прекратить строительство. Но Метелл Пий недаром пробыл в Испании три с половиной года. Он научился думать, как его противник. Нарочно оставив шестьсот нумидийских легких кавалеристов из своей колонны за много миль от Сеговии, он приказал им следовать за основной колонной с большой осторожностью, а затем остановиться там, где потенциальный противник не мог их видеть. Не успела вражеская кавалерия выступить, как из-за ближайших деревьев выскочили нумидийцы и вынудили Гиртулея вернуться в лагерь.
Целых восемь дней больше ничего не происходило. Люди должны были отдохнуть, почувствовать себя так, словно никакие вражеские силы не смеют их побеспокоить и они могут спать ночами и проводить дни в тренировках и отдыхе. Палатка их командира стояла на перекрестке via praetoria и via principalis, где было небольшое возвышение, так что полководец мог обозревать все четыре стены поверх палаток. Метелл Пий расхаживал по обеим главным улицам, по боковым дорожкам, по сторонам которых стояли палатки из промасленных воловьих шкур или хижины из горбыля, и разговаривал со своими людьми. Он подробно рассказывал им о том, что собирается делать дальше, чтобы они видели: командующий уверен в успехе.
Великий понтифик вовсе не был сердечным человеком. Ему нелегко было иметь дело с подчиненными. Но и холодным его не назовешь. Метеллу Пию было приятно чувствовать расположение людей. Со времени сражения на реке Бетис, когда он так тщательно позаботился о своих солдатах, они начали смотреть на него по-другому. Сначала робко, потом все более и более открыто они выражали ему благодарность за то, что своей предусмотрительностью он дал им шанс одержать победу. Побуждения Метелла Пия были им безразличны. Не важно, что поступок военачальника основан не на любви к рядовому солдату, а на желании побить Гиртулея. Они это превосходно понимали. Он так смешно суетился и кудахтал – в соответствии с прозвищем, данным ему Серторием. Разумеется, этим Метелл Пий выдал свою личную заинтересованность в их благополучии.