С тех пор они плавали с ним из Гадеса в Эмпории и обратно, они прошли шестьсот миль по незнакомой стране, населенной дикарями. И всегда он умел сохранить им жизнь. Поэтому, когда Квинт Цецилий Метелл Пий бродил по улицам своего лагеря в Сеговии, он грелся в лучах солдатской любви. Великий понтифик понимал: время, собственные способности и истинно римское отношение к мелочам подарили ему армию, расставаться с которой не хотелось бы до слез. Это были его солдаты. Но с тем, что и они считали его своим, он смириться не мог. Его сын тоже не мог этого принять. Молодому Метеллу было непросто сопровождать отца в этих прогулках по лагерю. Метелл Сципион вырос страшным снобом, по своей природе неспособным принять любовь тех, кто не был ему ровней, и даже тех, кто не был связан с ним кровными или родственными узами.
К тому времени как военачальник вывел солдат, чтобы спровоцировать Луция Гиртулея и вынудить его дать бой, люди Метелла Пия уже знали, почему он загнал шесть полных легионов и тысячу всадников в лагерь значительно меньших размеров, чем полагалось. Он хотел, чтобы Гиртулей решил, будто у него только пять неполных легионов и что он строил лагерь так спешно потому, что римская армия вынуждена передвигаться налегке, без необходимого вооружения. Кто-то из нумидийских конников слышал нечто подобное, преследуя кавалерию Гиртулея во время вылазки.
По примеру Сципиона Африканского Метелл Пий выбрал для сражения именно такую местность, которую выбрал бы военачальник, командующий плохо вооруженным, измотанным войском, – изрезанную мелкими ручьями, неровную, поросшую кустами и низкими деревьями. И Гиртулею сделалось ясно: чтобы охватить фронт сорока тысяч великолепно вооруженных испанских солдат, Метелл Пий будет вынужден растянуть свой центр. Желая компенсировать это, он выдвинет фланги слишком далеко вперед, а нумидийская кавалерия вообще поведет себя бесконтрольно. Гиртулей, еще не приняв решение, сражаться ли в этот день, выслушал донесение разведчиков о том, что армия Старикашки выходит из лагеря, осмотрел местность, презрительно фыркнул и решил в конце концов дать бой.
Фланги Старикашки нанесли удар первыми – этого Гиртулей и хотел. Он устремился к центру Метелла Пия с намерением пробить брешь, через которую он быстро проведет свои три легиона, а затем повернет и нападет с тыла. Но как только испанская армия оказалась между флангами, Метелл Пий захлопнул ловушку. Его лучшие солдаты были расставлены на флангах. Некоторые внезапно перешли в центр для его усиления. Прежде чем Луций Гиртулей сумел выпутаться, он уже оказался в беспорядочно толкущейся массе сбитых с толку людей – и проиграл. Он и его младший брат были убиты, а солдаты Метелла Пия, распевая победный гимн, изрубили испанскую армию Сертория на куски. Уцелевших оказалось очень мало. Они бежали в Лузитанию с ужасной вестью о поражении и больше никогда не дрались за Квинта Сертория. Их соплеменники, лишившиеся рудников около устья Аны, которые раньше преследовали римлян и даже планировали вторгнуться в Дальнюю Испанию и перейти Бетис, услышав о судьбе испанской армии, сочли за лучшее скрыться в лесах.
Сеговия – маленький городок, чуть больше деревни – ни одного дня не могла выстоять против Метелла Пия. Ее жители были убиты, жилища сожжены. Метелл Пий не хотел оставлять в живых никого, кто мог бежать на восток и предупредить Сертория о том, что у него больше нет испанской армии.
Как только центурионы сообщили, что солдаты достаточно отдохнули и могут идти дальше, Метелл Пий начал свой марш к устью реки Сукрон. Время требовало, чтобы он перешел внушительный горный массив позади Сеговии, не пытаясь обойти его. Горы Карпетанов (так его называли) оказались проходимыми даже для повозок, запряженных волами. К тому же переход был коротким, около двадцати пяти миль. За Сеговией находился Миакк, за Миакком – Сертобрига. Метелл Пий и его армия прошли далеко к югу от них, создавая у местных жителей впечатление, будто они видят Гиртулея и испанскую армию, возвращающихся в Ламиний.
После этого предстоял изнурительный переход через местность такую сухую, что даже овцы избегали ее. Но и здесь регулярно попадались русла рек, питаемых грунтовыми водами. И расстояние до верхнего Сукрона оказалось не таким большим, чтобы армии Метелла что-то угрожало. Жара, конечно, стояла чудовищная, не было никакой тени. Но Метелл Пий шагал только ночами, при лунном свете, а днем заставлял людей спать в тени палаток.
Какой инстинкт заставил его перейти Сукрон и выбраться на северный берег, как только он подошел к реке, – этого Метелл Пий так и не понял. Ниже по течению были топкие берега и плохое дно, понадобилось бы значительно больше времени, чтобы перейти реку вброд. Легионы находились уже на северной стороне потока, когда, готовясь к маршу перед заходом солнца, Метелл и его люди услышали вдали звуки боя. Был предпоследний день квинтилия.
С рассвета до захода солнца Квинт Серторий наблюдал, как Помпей расставляет свои легионы для предстоящего сражения, и гадал: останется Помпей или уйдет. Серторий хотел, чтобы Помпей ушел. Стоит Помпею повернуться спиной, как он поймет, что допустил ужасную ошибку. Или парень очень умен и знает, что делает, или же какое-нибудь божество удачи стоит за его плечом и убеждает ждать час за часом под этим палящим солнцем.
У Сертория дела обстояли не лучшим образом, несмотря на такие явные преимущества, как привычка солдат к жаре, достаточное количество питьевой воды и очень хорошее знание местности. Но не было никаких известий от Луция Гиртулея с тех пор, как тот добрался до Сеговии, – кроме той короткой записки, где говорилось, что Метелла Пия там нет, но что он будет ждать Старикашку тридцать дней, прежде чем пойдет на соединение с Серторием. Во-вторых, разведчики, расположившиеся на высоких холмах, не увидели пыли, стелющейся по сухой долине реки Сукрон, – пыли, которая означала бы, что Гиртулей возвращается. И – самая большая неприятность! – Диана исчезла.
Маленькая белая лань находилась с ним всю дорогу из Оски. Ей не мешали ни сражения, ни обычный хаос большого скопления людей на марше, ни летнее солнце (которое должно было бы обжигать альбиноса, но не обжигало – еще один знак ее божественного происхождения). А потом, когда он расположился здесь, у Сукрона, с Гереннием и Перперной, заняв выгодную позицию у Валенции, Диана исчезла. Однажды ночью Серторий отправился спать в командирскую палатку, зная, что животное ночует там, свернувшись возле его постели, а проснувшись на рассвете, увидел, что Дианы нет.
Сначала ее отсутствие не беспокоило Сертория. Она была приучена никогда не пачкать в помещении. Поэтому Серторий просто подумал, что лань удалилась по своим делам. Но когда Серторий завтракал, Диана обычно тоже завтракала. А летом она всегда по утрам была очень голодна. Но она не вернулась, чтобы поесть.
Это было тридцать три дня назад. Тревога его росла. Серторий все искал по окрестностям, но без результата, потом начал расспрашивать людей, не видел ли кто-нибудь лань. Новость распространилась мгновенно, словно огонь по сухому хворосту, и весь лагерь в панике разбежался в поисках Дианы. Серторий вынужден был издать строгий указ, что дисциплину следует соблюдать даже в том случае, если исчезнет сам Серторий.
Это существо значило так много, особенно для испанцев. Дни шли, Диана не появлялась, моральный дух армии падал. И все это усугублялось глупым поражением у Валенции по вине Перперны, который отказался сотрудничать с беднягой Гаем Гереннием. Серторий очень хорошо знал, что виноват был Перперна, но его люди не сомневались: все дело в исчезновении Дианы. Белая лань была удачей Сертория, и теперь удача покинула его.
Солнце почти село, когда Серторий повел армию в бой, уверенный в том, что его войска в значительно лучшем состоянии, чем войска Помпея, страдавшие весь день под палящими лучами солнца. Сам Помпей командовал правым флангом, а Луций Афраний – левым. Центр поручили легату, который, как подозревал Серторий, не знал Испании, поскольку лицо его было незнакомо разведчикам. Встреча у Лаврона в прошлом году убедила Сертория в отсутствии у Помпея военного опыта, тем более командного. Поэтому он решил сам сразиться с Помпеем, что заставило Перперну сражаться с Афранием. Центр армии Помпея Серторий также взял на себя.
С самого начала все шло для Сертория замечательно. На закате Помпея унесли с раной в бедре, оставленной зазубренным копьем. Прекрасный белый конь остался на поле боя, убитый тем же копьем. Несмотря на героические попытки молодого Авла Габиния продолжить бой, правый фланг без руководства Помпея стал отступать.
К сожалению, у Перперны дела с Афранием обстояли не так хорошо. Афраний пробил брешь в рядах противника и вышел к лагерю Перперны. Серторий был вынужден лично прийти на помощь Перперне и выбить Афрания из лагеря, но понес при этом тяжелые потери. Наступила темнота, взошла полная луна. Бой продолжался при лунном свете и пламени факелов. Вздымалась пыль. Серторий решил, что он не прекратит боя, пока не добьется достаточного перевеса, чтобы утром победить.
Таким образом, когда военные действия прекратились, у Сертория имелись все основания с надеждой ждать следующего рассвета.
– Я повешу этого парня на дереве и оставлю его птицам, – сказал он, оскалившись.
Затем со вздохом, полным отчаяния, добавил:
– Думаю, Диана не вернулась?
Нет, Диана не вернулась.
Как только стало достаточно светло, сражение возобновилось. Помпей командовал, лежа на носилках, которые держали на высоте плеч самые высокие солдаты. Перестроенная за ночь, его армия сплотилась. Ей явно был отдан приказ свести потери к минимуму, зря не рисковать, – именно таких противников Серторий презирал больше всего.
Но как только солнце взошло, на поле битвы возникло свежее лицо со свежей армией: Квинт Цецилий Метелл Пий явился с запада, пройдя сквозь людей Перперны так, словно тех не существовало. Второй раз за сутки лагерь Перперны пал. Метелл Пий двигался к лагерю Сертория. Время настало.