Эмпории и земли индигетов находились не в лучшем состоянии. Две зимы оккупации Помпея сделали кошельки жителей толстыми, но урожай их был тощим.
– Я пошлю квестора Гая Урбина в Дальнюю Испанию набрать войско, чтобы обезопасить мои земли, – сказал Свиненок. – Но если мы хотим сломать хребет Серторию, тогда весной я должен быть рядом с тобой. Как мы и предполагали, я отправлюсь в Нарбонскую Галлию.
– Там тоже плохой урожай!
– Так и есть. Но у них не стояла армия несколько лет кряду, поэтому там найдется продовольствие. – Метелл Пий нахмурился. – Меня больше беспокоит, что собираешься делать ты. Не думаю, что здесь будет достаточно провизии для твоих людей. И если ты не сможешь как следует кормить их зимой, они очень ослабеют.
– Я пойду к верховью Дурия, – спокойно отозвался Помпей.
– О боги!
– Это значительно западнее городов Сертория, поэтому будет легче взять местные крепости. Весь Ибер принадлежит Серторию. А Дурий – нет. Немногочисленные испанские аборигены, которым я доверяю, сообщают мне, что та местность не такая гористая и холод там не такой губительный, как ближе к Пиренеям.
– В том районе живут ваккеи, а они воинственное племя.
– Скажи, а какое испанское племя не воинственное? – устало спросил Помпей, подвинув больную ногу.
Свиненок задумчиво кивнул:
– Ты знаешь, Помпей, чем больше я думаю об этом, тем больше мне нравится твой план. Ступай туда! Только обязательно выйди в путь до того, как зима затруднит переход через верховья Ибера.
– Не беспокойся, я опережу зиму. Но сначала мне нужно написать письмо.
– В Рим, сенату?
– Ты прав, Пий. В Рим, сенату.
Встретились глаза – мудрые карие и голубые, ставшие за это время серьезнее.
– Позволишь ли ты мне написать и от твоего имени?
– Конечно, – ответил Метелл Пий.
– Ты уверен, что не хочешь написать сам?
– Нет. Лучше, если письмо напишешь ты. Это ты получил специальное назначение от разжиревших от безделья экспертов. А я лишь обычный старый наместник, ввязавшийся в эту жуткую войну. Они не обратят на меня внимания. Им прекрасно известно, что я старый служака. А тебя они не знают, Магн. И не очень-то тебе доверяют. Ты – не один из них. Напиши им! И напугай их как следует, Магн!
– Не беспокойся, напугаю.
Свиненок поднялся:
– Итак, завтра утром я отправляюсь в Нарбон. Каждый лишний день, что я пробуду здесь, уменьшает твои продовольственные запасы.
– Хотя бы проверь и откорректируй мой стиль! Варрон всегда так делал.
– Нет, только не я! – смеясь, возразил Свиненок. – Они знают мой стиль. Постарайся донести до них то, чего они не понимают.
И Помпей постарался.
Сенату и народу Рима.
Я пишу это письмо из Эмпорий в ноны октября, в консульство Луция Октавия и Гая Аврелия Котты. В иды октября я начинаю марш по течению реки Ибер к реке Дурий, к месту, где она сливается с рекой Пизорака и где расположен город Септиманка на плодородной возвышенности. Там я надеюсь перезимовать с моими людьми. Там им будет удобно и сытно. К счастью, у меня уже не столько людей, сколько было два года назад, когда я прибыл в Эмпории. У меня осталось четыре легиона, в каждом меньше четырех тысяч человек, и у меня больше нет кавалерии.
Почему я вынужден идти с четырнадцатью тысячами пятьсот миль через враждебную страну, чтобы устроить их на зиму? Потому что в Восточной Испании нет продовольствия. Вот почему. И еще. Почему я не закупал провизию в Галлии или Италийской Галлии, если ветры в это время года благоприятствуют? Потому что у меня нет денег. Нет денег на провиант для солдат и нет денег на корабли. Вот почему. У меня нет выбора. Я вынужден отбирать продовольствие у испанских племен, которые, я надеюсь, окажутся достаточно слабыми и позволят ограбить себя четырнадцати тысячам голодных римлян. Пришлось идти очень далеко, туда, где обитают слабые племена. На Ибере еды найти нельзя, не взяв одну из крепостей Сертория, а я не в таком положении, чтобы сделать это. Сколько времени понадобилось Риму, чтобы покорить Нуманцию? А Нуманция – это курятник по сравнению с Калагуром или Клунией. К тому же Нуманцией не командовал римлянин.
Вы знаете из моих сообщений, что для меня эти два года не были удачными, но мой коллега Квинт Цецилий Метелл Пий, великий понтифик, действовал более успешно. Квинт Серторий имеет некоторое преимущество. Это его страна. Он знает ее, он знает людей. Я не знаю. Я приложил огромные усилия. Я не верю, что кто-нибудь другой мог бы преуспеть больше. Моему коллеге Пию понадобилось пробыть в Испании три года, прежде чем одержать свою первую победу. Я, по крайней мере, уже на второй год принимал участие в двух успешных сражениях. Это случилось, когда мой коллега Пий и я соединили наши силы и побили Сертория на реке Сукрон. И еще у Сагунта.
Мой коллега Пий и я считаем, что мы победим. Это не просто слова. Мы непременно победим. Но чтобы победить, родина должна оказать нам помощь. Больше легионов. Деньги. Я не говорю «пришлите нам еще денег», потому что я вообще не получал никаких денег. И не думаю, что мой коллега Пий получал какие-либо средства сверх стипендии в первый год его наместничества. Да, я слышу: «Одержите несколько побед, разграбьте несколько городов – и вот вам деньги». Нет, Испания не такова. В Испании денег нет. Лучшее, на что мы можем надеяться, когда берем город, – это немного пищи. Денег нет. Если вам трудно это прочесть, я повторю: ДЕНЕГ НЕТ. Когда вы посылали меня сюда, вы дали мне шесть легионов, полторы тысячи всадников и средства, чтобы платить солдатам в течение полугода и добывать продовольствие. Через полгода мой сундук опустел. Это случилось полтора года назад. Денег больше нет. И солдат тоже.
Вы знаете – я знаю, что вы знаете, потому что мой коллега Пий и я писали об этом в наших донесениях, – что Квинт Серторий заключил соглашение с понтийским царем Митридатом. Он согласился подтвердить права царя Митридата на все его завоевания. А когда Серторий станет диктатором Рима, он позволит Понту завоевывать новые земли. Это говорит о том, что Квинт Серторий не собирается останавливаться на титуле царя Испании. Он намерен сделаться и царем Рима. И не имеет значения, какой титул он вздумает присвоить. Существует только два человека, которые могут остановить его. Мой коллега Пий и я. Мы уже здесь, на месте. У нас есть шанс преуспеть. Но мы не сможем остановить его теми силами, которыми располагаем сейчас. В его распоряжении все людские ресурсы Испании. К тому же Серторий обладает римским умением превращать испанских дикарей в хороших римских легионеров. Не будь у него такого умения, его можно было бы остановить еще много лет назад. Но он все еще здесь и все еще набирает себе дикарей и тренирует их. Мой коллега Пий и я не можем вербовать солдат в Испании. Никто в здравом уме не присоединится к нашим армиям. Мы не можем заплатить нашим людям. Мы не можем даже накормить их досыта. Боги свидетели, здесь нет трофеев, которые мы могли бы разделить.
Я в состоянии побить Сертория. Если я не сумею сделать этого другим способом, пусть я буду той каплей, что точит самый прочный камень, превращая его в полую скорлупу, которую ребенок сможет разбить своим игрушечным молоточком. Мой коллега Пий такого же мнения. Но я не смогу уничтожить Сертория, если мне не пришлют еще солдат, еще кавалерии и еще денег. Моим солдатам не платили уже полтора года. Я задолжал и мертвым, и живым. Я привез с собой много личных средств, но все их потратил, покупая продовольствие.
Я не извиняюсь за потерю войска. Это результат просчета, чему способствовала полученная в Риме информация. А именно: что шести легионов и полутора тысяч кавалерии более чем достаточно, чтобы справиться с Серторием. Мне нужно было дать десять легионов и три тысячи кавалерии. Уж тогда я побил бы его в первый же год, и Рим стал бы богаче людьми и деньгами. Вам следовало подумать об этом, вы, скупердяи.
И вот еще вам материал для размышления. Если я не смогу остаться в Испании, а мой коллега Пий из-за этого не получит возможности выйти из своей маленькой Дальней провинции, – как вы думаете, что произойдет? Я вернусь в Италию. За мной, как хвост кометы, потянется Квинт Серторий и его армия. Подумайте об этом хорошенько. И пришлите мне еще легионов, кавалерию И ДЕНЕГ.
Кстати, Рим должен мне государственного коня.
Письмо пришло в Рим в конце ноября, в период пополнения сената, реорганизованного Суллой. Прежние консулы заканчивали год своей службы, а консулы, выбранные на следующий год, уже готовились взять бразды правления. Из-за хронической болезни Луция Октавия только один консул, Гай Аврелий Котта, занимал курульное кресло. Мамерк прочитал письмо Помпея молчавшим сенаторам. Эту привилегию Сулла сохранил за принцепсом сената.
Луций Лициний Лукулл, выбранный старшим консулом на следующий год, поднялся, чтобы ответить. Его младший коллега, Марк Аврелий Котта, был средним братом нынешнего консула. И ни один Котта не хотел отвечать на это смелое, но неутешительное письмо.
– Отцы, внесенные в списки, вы только что выслушали правдивый отчет солдата, а не показное сообщение политика.
– Правдивый отчет солдата? Я бы скорее назвал это никудышной писаниной, поскольку его автор – никудышный командир! – презрительно заметил Квинт Гортензий, зажав нос пальцами, словно почувствовал зловоние.
– Перестань, Гортензий! – устало отреагировал Лукулл. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня прерывал своими умными замечаниями доморощенный полководец! Когда ты найдешь в себе силы сползти с обеденного ложа и отказаться от любимой рыбы, чтобы одолеть Квинта Сертория, я не только предоставлю тебе слово – я посыплю лепестками роз пол возле твоих пухлых ног! Но пока твой меч много тупее твоего языка, держи свой язык там, где ему и место, – за зубами, беспрерывно перетирающими пищу.
Гортензий сник. Вид у него был кислый.
– Да, это не показное послание политика. И оно не щадит нас, политиков. С другой стороны, оно не щадит и самого автора. В письме нет извинений, а перечисленные проигранные и выигранные сражения подтверждены донесениями, которые мы регулярно получали от Квинта Цецилия Метелла Пия. Я никогда не был в Испании. Некоторые из вас, сидящих здесь, видели эту страну, но многие, как и я, совершенно ее не знают. В былые дни Дальняя Испания имела репутацию золотого дна для наместника – богатая, мирная, но с двух сторон окруженная дикарями, так что, если наместник хотел развязать войну, это легко было сделать. Ближняя Испания, напротив, никогда не имела такой репутации – она беднее, и местные жители там в состоянии постоянного волнения. Поэтому наместника Ближней Испании ждали пустой кошелек и много неприятностей. Но все это изменилось, когда туда прибыл Квинт Серторий. Он уже хорошо знал Испанию – при Гае Марии он служил военным трибуном под началом Тита Дидия. Напоминаю вам, он заслужил травяной венок, будучи почти подростком. А когда этот замечательный и страшный человек вернулся в Испанию как бежавший мятежник-марианец, вся Ближняя Испания стала неуправляемой. Как говорит в письме Гней Помпей, превосходному наместнику Дальней Испании понадобились почти три года, чтобы одержать победу над одним из приверженцев Сертория – Гиртулеем. Но не самим Серторием. В этом письме не упомянута еще одна наша ошибка: из-за распрей внутри Италии мы не посылали наместника в Ближнюю Испанию почти два года. Это, отцы, внесенные в списки, было равносильно тому, что мы подарили ее Серторию!