Лукулл помолчал, посмотрел в упор на Филиппа, который подался вперед, широко улыбаясь. Лукулла раздражало то, что он выполняет за Филиппа его работу, но он был справедливым человеком. Пусть лучше это скажет будущий консул, чем лоббист интересов Помпея. Даже для самого глупого сенатора последнее обстоятельство перестало быть секретом.
– Когда, отцы-сенаторы, Гней Помпей Магн с вашего согласия получал специальное назначение, я был наместником провинции Африка. Не нашлось способного сенатора, желающего вырвать с корнем Квинта Сертория. Вы послали Гнея Помпея с шестью легионами и полутора тысячами всадников. Скажу вам откровенно, что я не согласился бы взять на себя такое поручение, имея меньше десяти легионов и трех тысяч кавалерии. Эти цифры Гней Помпей и приводит в своем письме. Правильные цифры! Послужной список Гнея Помпея впечатляет. Помпей достаточно молод, чтобы быть гибким, легко приспосабливаться, – качества, которые обычно теряют вместе с юношеским энтузиазмом. Против любого другого врага Рима шести легионов и полутора тысяч кавалерии было бы достаточно. Но Квинт Серторий – особый случай. После Гая Мария мы не видели подобного, и я лично считаю его даже лучшим полководцем, чем Гай Марий. Поэтому первые поражения Помпея не удивительны. Просто ему не повезло, вот и все. Ведь он выступил против одного из лучших стратегов и тактиков Рима. Вы сомневаетесь в этом? Вы не должны сомневаться. Это правда. Однако даже самые замечательные военные умы склонны мыслить штампами. Наш добрый Пий пробыл в Испании достаточно долго, чтобы начать понимать ход мыслей Сертория. Я поздравляю Пия. Честно говоря, не думал, что он способен на такое. Но и Метелл Пий не справится с Серторием в одиночку! Театр войны слишком широк – это вторая Италия во время Италийской войны. Один человек не может находиться одновременно на севере и на юге. А эти районы разделяет засушливая и гористая местность. Вы послали второго человека, простого всадника, управлять Ближней Испанией. Как ты говорил, Филипп? «Non proconsule, sed pro consulibus». Ты дал ему понять, что ему выделено достаточно войск и средств и что он вполне вознагражден. Но здесь вы ошибаетесь! Он мечтал получить эту работу! В двадцать девять лет – и уже ветеран! Кто из нас не хотел бы оказаться на его месте? Он мечтал об этом назначении. Он пошел бы в Испанию, даже если бы вы снарядили его еще хуже! Вы получили бы Помпея и за четыре легиона и пятьсот всадников – совсем дешево!
– Жаль, что мы так не сделали, – сказал Катул. – С тех пор как он там, он потерял куда больше.
– Правильно, правильно! – крикнул Гортензий.
– И это, – продолжал Лукулл, на сей раз не обратив внимания на выкрики, – подводит меня к главному. Как может Рим надеяться остановить такого человека, как Квинт Серторий, когда Рим не желает посылать в Испанию ни денег, ни людей, чтобы обеспечить победу? Даже Квинт Серторий не справился бы с ситуацией, нагрянь Помпей и Пий с двух фронтов, будь у каждого по десять легионов и по три тысячи кавалерии! В письме Помпей обвиняет сенат в своем поражении, и я согласен с ним! Как может сенат ждать чудес, когда не платит за них волшебнику? Нет денег, нет войска – так не может продолжаться! Сенат обязан найти деньги, чтобы заплатить удручающе малочисленным армиям Помпея и Пия. Сенат должен отыскать средства, чтобы дать Помпею хотя бы еще два легиона. А лучше было бы четыре.
Гай Котта со своего курульного кресла заметил:
– Я согласен с каждым словом, что ты сказал, Луций Лициний. Но у нас нет денег, Луций Лициний. У нас просто нет денег!
– Тогда будем искать, – сказал Лукулл.
– Где? – осведомился Гай Котта. – Три года прошло с тех пор, как мы имели сколько-нибудь значительные доходы от Испании, а с тех пор как контестаны восстали, у нас вообще нет никаких доходов. Дальняя Испания не в состоянии разрабатывать рудники в Мариевых горах или в южных горах Ороспеда. А Ближней теперь не продолжить добычу у Нового Карфагена. Дни, когда доля золота, серебра, свинца и железа из Испании в казне достигала двадцати тысяч талантов, ушли, как и сами рудники. К тому же события последних пятнадцати лет снизили наш доход от провинции Азия. Мы находимся в состоянии войны с Иллирией, Македонией и Заальпийской Галлией. Как мы слышали, царь Митридат снова поднимает голову. И если Никомед, царь Вифинии, умрет, ситуация на востоке станет еще хуже!
– Отказывать нашим испанским наместникам в деньгах и войске лишь потому, что мы опасаемся событий на другом конце Нашего моря, которые могут и не произойти, Гай Котта, – полная чушь, – сказал Лукулл.
– Нет, Луций Лукулл! – рассердился Котта. – Опасайся не опасайся, но у нас нет денег для Испании, не говоря уж о войске! Гней Помпей и Метелл Пий должны справиться сами!
Длинное лицо его собеседника стало каменным.
– Тогда на небе Рима появится новая комета, – сказал Лукулл ледяным тоном. – Со сравнительно лояльной головой, ибо это будет банкрот Гней Помпей, торопящийся домой со своей босяцкой армией. Но хвост – ах, хвост! Хвостом окажутся Квинт Серторий и его испанские дикари, которых он держит в полном повиновении. С присоединившимися по пути вольками, саллувиями, воконтиями, аллоброгами, гельвиями – и, без сомнения, бойями и инсубрами из Италийской Галлии, не говоря уж о лигурах!
Абсолютная тишина встретила эту парфянскую стрелу.
Решив, что настало время нарушить правило Суллы, Филипп вскочил со своего места и прошел на середину курии. Оттуда он оглядел всех по очереди, от пепельно-бледного Цетега до дрожащих Катула и Гортензия. Затем повернулся к курульному возвышению и посмотрел на расстроенного Гая Котту.
– Я предлагаю, – начал он, – собрать казначеев и налоговых экспертов и посмотреть, где можно найти значительную сумму, которой, по словам почтенного консула, у нас нет. Я также предлагаю дать легионы и конницу.
Когда Помпей подошел к Септиманке на землях ваккеев, он увидел, что город меньше, чем говорили его информаторы. Однако выглядел городок вполне процветающим. Он располагался на крутом берегу реки Пизорака и был уязвим. При появлении Помпея весь этот регион сдался без борьбы. С помощью переводчиков Помпей постарался успокоить жителей Септиманки и заверить вождей, что он потом полностью заплатит за провизию и что его люди будут вести себя хорошо.
Клуния, расположенная на несколько миль к северу от истоков Дурия, была самой западной крепостью Сертория. Несколько поселений южнее, находящихся на таком же расстоянии от реки, услышали о судьбе Сеговии и послали к Помпею в Септиманку людей, уверяя в своей преданности Риму и предлагая римскому военачальнику все, в чем он нуждается. Посовещавшись со своими легатами, переводчиками и местными жителями, Помпей отправил Луция Титурия Сабина и пятнадцать когорт зимовать в Термес, населенный кельтиберами и не желавший больше служить Серторию.
Фактически (как сообщил Помпей Метеллу Пию в письме, поздравляя того с Новым годом) в городах Сертория начинались волнения. Если в следующий сезон они смогут заставить Сертория дрогнуть, городков вроде Септиманки и Термеса, согласных сдаться, станет куда больше. Война продолжится на главной территории Сертория по реке Ибер. Больше не будет походов на восточное побережье.
В верховьях Дурия весна наступила рано, и Помпей не стал мешкать. Оставив жителей Септиманки и Термеса сеять, Помпей с четырьмя недоукомплектованными легионами отправился вверх по реке Пизорака к Паллантии, объявившей о своей преданности Серторию, очевидно по той единственной причине, что соперничающая с ней Септиманка подчинилась Риму.
Метелл Пий тоже рано снял лагерь в Нарбонской Галлии и двинулся к верховью Ибера, намереваясь соединиться с Помпеем. Но его главной задачей было открыть для Рима путь между Ибером и Центральной Испанией. Поэтому, подойдя к Салону – крупному притоку Ибера, он пошел вдоль этого притока, один за другим подчиняя Серториевы города, раскиданные по его берегам. Закончив эту короткую кампанию, Метелл Пий быстро вернулся в свою провинцию и отрезал Сертория от верховьев Тага и Аны, что означало изоляцию от племен Лузитании.
Паллантия оказалась крепким орешком. Помпей осадил город, как это сделал с Нуманцией Сципион Эмилиан – известив об этом жителей. В ответ Паллантия послала гонцов к Серторию в Оску, и Серторий привел свою армию и осадил осаждавших. Было ясно, что Старикашка из Дальней Испании его не интересовал. Серторий решил проигнорировать победы Метелла на Салоне и прошел мимо. Серторий по-прежнему был твердо убежден в том, что Помпей – слабое звено в римской цепи.
Ни одна из сторон не была заинтересована в прямом столкновении у Паллантии, где Помпей сосредоточил все свои силы на покорении города, а Серторий – на ослаблении рядов Помпея. Поэтому, пока Помпей нагромождал бревна и валежник у крепких деревянных стен Паллантии, Серторий понемногу ликвидировал людей Помпея. В начале апреля Помпей ушел, оставив Сертория помогать городу чинить сгоревшую секцию оборонительных сооружений.
Месяц спустя Помпей и Метелл Пий встретились возле одного из самых сильных городов Сертория – Калагура на верхнем Ибере.
Свиненок доставил для Помпея сундук с деньгами и два легиона, разбитых на когорты, чтобы полностью укомплектовать его старые легионы. С этим щедрым даром из Рима прибыл его новый проквестор, не кто иной, как Марк Теренций Варрон.
О, как был рад Помпей увидеть эту ясную башку с бахромой темных волос над ушами! Помпей плакал, не стыдясь слез.
– Я ушел еще до того, как Варрон и твое пополнение достигли Нарбона, – сказал Свиненок, когда они трое сидели в палатке Помпея за кубками разбавленного вина. – Я встретил его, выйдя из долины Салона и двигаясь к Иберу. Несказанно рад сообщить, что он передал мне полный сундук денег, Магн.
Из груди Помпея вырвался громкий вздох облегчения.
– Я так понимаю, что мое письмо подействовало, – сказал он Варрону.
– Подействовало? – засмеялся Варрон. – Я бы сказал, оно развело под сенатом такой огонь, что всем стало жарче, чем во дни Сатурнина, когда тот объявил себя царем Рима! Хотел бы я, чтобы ты видел лица их всех, когда Лукулл принялся перечислять галльские племена, которые обязательно примкнут к Серторию – хвосту кометы, – когда тот станет преследовать тебя до Рима.