– Давай, капитан, поторопись!
– На Родос?
– На Родос, конечно!
Путь занял три дня с заходом в Тельмес в первую ночь и в Кавн – во вторую. Оба раза Цезарь не разрешил выгружать животных на берег.
– Я очень тороплюсь. С ними ничего не случится, – сказал он. – О, моя удача! Я любимец Фортуны! Поскольку мне приходилось собирать флот, я точно знаю, куда идти и с кем говорить, когда мы придем на Родос!
И действительно, не прошло и двух часов, как корабль встал на якорь, а Цезарь уже нашел всех людей, которых хотел видеть.
– Мне нужен флот из десяти трирем и около пятисот надежных солдат, – обратился сенатор к группе родосцев, собравшихся в конторе начальника порта.
– Для чего? – спросил молодой наварх по имени Лисандр.
– Чтобы сопровождать меня обратно на базу вожака пиратов Полигона. Я намерен захватить это место.
– Полигона? Тебе никогда не найти его нору!
– Я найду ее, – уверил Цезарь. – Ну же, дайте мне флот! Родос кое-что получит от этого.
Ни его энтузиазм, ни его уверенность не убедили бы родосцев пуститься в подобную авантюру. Получить желаемое помог Цезарю его авторитет. Родосцы давно его знали, к тому же он был помощником Ватии. Когда Ватия прибыл, чтобы захватить пиратского царя Зеникета, тот сжег свой дом в Термесе. Равнодушный к тому, что казалось потерей несметного богатства, Ватия просто подождал, пока пепел остынет, просеял оставшееся и таким образом получил расплавленные драгоценные металлы. Если Ватия оказался столь сообразительным, то и его легат, Цезарь, мог оказаться достаточно ловким. Поэтому родосцы в конце концов решили: на Цезаря стоит поставить.
В последнюю ночь перед началом поиска норы Полигона флот встал на якорь в устье реки Патары. Цезарь отправился в город и реквизировал все пустые суда, которые будут идти за его флотом. И весь следующий день стоял на полуюте на своем корабле, неотрывно глядя на изрезанное бухтами побережье.
– Видишь ли, – сказал он капитану, – еще до того, как Полигон вышел из Патары, я, слушая разговоры пиратов, уже хорошо представлял себе, как именно выглядят их бухты-убежища. Так что я понимал, что можно назвать бухтой, а что нет. Я просто их сосчитал.
– А я-то искал в море ориентиры – скалы определенной формы или гору странного очертания – и уже заблудился, – признался, вздохнув, капитан.
– Ориентиры обманчивы, память может подвести. А вот цифры не подводят, – улыбнулся Цезарь.
– А вдруг ты сбился со счета?
– Нет.
Цезарь не сбился. Бухта, в которой высадились на берег пятьсот солдат с Родоса, ничем не отличалась от других. Флот всю ночь стоял незамеченным западнее бухты, хотя, как оказалось, Полигон даже не выставлял дозора. Все его четыре галеры были спрятаны. Пират полагал, что находится в полной безопасности. Но едва солнце поднялось, он и его люди уже стояли в цепях, предназначенных для их рабов.
– Ты не можешь сказать, что я тебя не предупреждал, – сказал Цезарь Полигону.
– Но меня еще не распяли, римлянин.
– Распнут. Распнут!
– Как ты нас нашел?
– Арифметика. Я сосчитал все бухты между Патарой и вашим логовом. – Цезарь обернулся, подзывая родосского наварха Лисандра. – Идем посмотрим, какие богатства припрятал Полигон.
Оказалось – огромные. Не только зернохранилища были полны, но и другие продовольственные склады. Достаточно, чтобы прокормить весь Ксанф и Патару всю зиму и весну. Одно большое здание было набито бесценными тканями и пурпуром, столами из тетраклиниса редчайших рисунков, золотыми ложами и изящными креслами. В другом громоздились целые сундуки монет и драгоценностей. Большая часть драгоценностей была египетского производства: эмали, бериллы, сердолики, сардониксы, ляпис-лазурь и бирюза. В одном небольшом сундуке, когда его открыли, обнаружилось несколько тысяч океанских жемчужин. Некоторые из них были размером с голубиное яйцо, другие – редкой окраски.
– Ничего удивительного, – сказал Лисандр. – Полигон хозяйничал в этих морях двадцать лет. Он любит запасы. Но я не знал, что он также плавал и между Кипром и Египтом.
– Потому что здесь есть океанский жемчуг и драгоценности?
– Такие вещи больше нигде не увидишь.
– А александрийцы на Кипре имели наглость сказать мне, что их кораблям ничего не угрожает!
– Они не хотят, чтобы чужаки знали их слабые места, Цезарь.
– Это я скоро понял, – молвил Цезарь, довольный. – Ну, Лисандр, давай делить трофеи.
– Строго говоря, Цезарь, мы – твои агенты. Ты заплатишь за наем людей и кораблей, а трофеи принадлежат тебе, – сказал Лисандр.
– Только часть. Ни в коем случае не все, друг мой. Я не хочу, чтобы в сенате мне задавали вопросы, на которые я не смогу ответить честно. Поэтому я возьму тысячу талантов в монетах для казны Рима, для себя – пятьсот талантов в монетах и горсть этих жемчужин, если мне будет позволено выбрать, какие мне приглянулись. Оставшиеся монеты и все драгоценности я предлагаю доставить на Родос как его долю. Мебель и ткани можете продать. Но я хотел бы, чтобы вырученная сумма была потрачена на постройку храма на Родосе в честь моей прародительницы Афродиты.
Лисандр удивился:
– Очень щедро, Цезарь! Почему тебе не взять весь сундук жемчуга? Это может избавить тебя от финансовых затруднений на всю оставшуюся жизнь.
– Нет, Лисандр, только горсть. Как и любому, мне нравится быть богатым, но чрезмерное богатство может сделать меня скрягой.
Цезарь нагнулся и стал перебирать жемчужины. Двадцать черных и радужных цвета пены Мертвого моря, жемчужина размером с клубничину и такого же цвета и формы, дюжина цвета луны, одна гигантская, с пурпурным вкраплением, и шесть идеальных жемчужин серебристо-кремового цвета.
– Вот! Ты знаешь, я не могу их продать, иначе весь Рим будет удивляться, откуда они у меня. Но я смогу подарить их женщинам при случае.
– Если ты будешь таким альтруистом, о тебе всюду заговорят.
– Я не хочу, чтобы об этом говорили, Лисандр, серьезно! Моя сдержанность не имеет ничего общего с альтруизмом. Это связано с моей репутацией и с клятвой, которую я дал: меня никогда не обвинят в вымогательстве или в краже собственности Рима. – Цезарь пожал плечами. – Кроме того, чем больше у меня будет денег, тем быстрее я их потрачу.
– А Патара и Ксанф?
– Возьми женщин и детей и продай в рабство. Доставь туда также все продовольствие, которое здесь хранится. От продажи рабов они получат значительно больше, чем потратили на выкуп, а продовольствие – это дополнительное вознаграждение. Но, с твоего разрешения, я возьму еще десять талантов для капитана моего корабля. Ему тоже пришлось заплатить выкуп.
Положив руку на плечо Лисандра, Цезарь вывел его из здания:
– Корабли из Ксанфа и Патары будут здесь с наступлением сумерек. Предлагаю тебе погрузить долю Родоса на твои галеры, прежде чем они прибудут. Я прикажу моим писцам составить полную опись добычи. А ты отправь в Рим деньги для казны в сопровождении военных кораблей.
– Как ты поступишь с пиратами?
– Погрузи их на корабли Патары и Ксанфа и передай мне. Я отвезу их в Пергам. Я не курульный магистрат, поэтому у меня нет полномочий совершать казни в провинциях. Это означает, что я должен доставить преступников к наместнику в Пергам и попросить его разрешения сделать то, что обещал, – распять их.
– Тогда я погружу долю Рима на мои галеры. Это небольшой груз. Как только море очистится от пиратов – в начале лета, может быть, – я пошлю деньги в Рим с Родоса. – Лисандр о чем-то подумал. – Я направлю с тобой в Пергам четыре моих корабля в качестве эскорта. Ты вознаградил Родос так щедро, что родосцы будут рады оказать тебе любую услугу.
– Просто помни о том, что я сделал. Кто знает? Однажды мне может понадобиться услуга, – сказал Цезарь.
Пиратов отвели к берегу. Полигон, последний в бесконечной череде пленников, поднял руку, приветствуя Цезаря.
– Как эти парни любили роскошь! – сказал Цезарь, качая головой. – Я всегда думал, что пираты грязные, неграмотные и очень любят драться. Но эти люди были вежливы.
– Конечно, – сказал Лисандр. – Их свирепость преувеличивают. Им не часто приходится драться за добычу. Сражаются они под руководством своих капитанов, а те – способные вояки. Мелкие сошки, такие как Полигон, не любят атаковать конвои. Они охотятся за беспомощными торговыми судами. Пиратские флотилии обычно можно встретить около Крита. Но когда ты живешь за скалами Солимы, как Полигон, ты считаешь себя в безопасности. Словно в независимом царстве.
– Родос мог бы сделать больше, чтобы покончить с пиратской угрозой, – заметил Цезарь.
Но Лисандр, покачав головой, засмеялся:
– Вини в этом Рим! Вот кто настоял, чтобы мы уменьшили наш флот, когда Рим начал править восточной частью нашего большого моря. Он думал, что сможет поддерживать порядок везде, включая морские пути. Но Рим слишком скуп, чтобы тратить на это необходимые суммы. Сейчас Родосом управляет Рим. Поэтому мы делаем то, что от нас требуют. Если бы мы выступили самостоятельно, с сильным флотом, чтобы ликвидировать пиратов, Рим вообразил бы, что высиживает собственного Митридата.
«И с этим не поспоришь», – подумал Цезарь.
Марка Юния Юнка не было в Пергаме, когда Цезарь дошел до реки Каик и бросил якорь в городском порту. Стоял конец марта по римскому календарю, и это означало, что зима еще не кончилась, хотя плавание вдоль береговой линии прошло без происшествий. Город Пергам, расположенный на высотах, выглядел великолепно, но даже с реки можно было рассмотреть следы снега и льда на крышах храмов и карнизах дворца.
– Где наместник? В Эфесе? – спросил Цезарь у проквестора Квинта Помпея (по крови этот Помпей был ближе к Руфам, нежели к Помпеям).
– Нет, он в Никомедии. Я как раз собирался к нему. Тебе повезло, что ты застал нас здесь. Мы были очень заняты в Вифинии. Я вернулся, чтобы забрать некоторые легкие вещи для наместника, – мы не ожидали, что в Никомедии намного теплее, чем в Пергаме.