Предводительницей женщин в школе была настоящая фракийка по имени Алусо. Она была жрицей воинственного племени бессов. В течение девяти лет она была проституткой у Батиата и ненавидела его сильнее, чем любой гладиатор в школе. Девочка, которую она родила в первый год на Вилле Батиата, в соответствии с традициями ее племени стала бы ее преемницей жрицей. Однако Батиат не обратил ни малейшего внимания на отчаянную мольбу матери разрешить оставить себе ребенка. И девочку выбросили вместе с мусором. После этого Алусо приняла лекарство, и больше детей не было. Но она затаила гнев и поклялась самыми страшными богами, что Батиат умрет мучительной смертью.
Все это означало, что Гней Корнелий Лентул Батиат был одним из самых педантичных людей в поселении гладиаторов. Ничто не ускользало от него, ни одна мера предосторожности, ни одна мелочь не была упущена. И этим объяснялось, почему его школа для провинившихся гладиаторов была такой успешной. И еще причина крылась в личных способностях Батиата. Он никому не доверял, считая, что никто ничего не может сделать лучше, чем он сам. Поэтому он держал у себя единственный ключ к каменной крепости, в которой хранились доспехи и оружие гладиаторов. Он лично вел все записи, он организовывал все поездки, он сам подбирал каждого лучника, раба, оружейника, повара, прачку, проститутку, наставника и помощника. Он вел счета. Только он один видел хозяина школы Луция Марция Филиппа, который никогда не посещал своего заведения, а заставлял Батиата приезжать в Рим. Батиат был единственным из старых работников Филиппа, кто пережил колоссальную встряску, несколько лет назад устроенную Помпеем. Батиат настолько поразил Помпея, что тот предложил ему стать главным управляющим Филиппа. Но Батиат только улыбнулся и отказался. Он любил свою работу.
Все же конец Виллы Батиата был близок, когда Спартак и семеро других гладиаторов возвратились из Ларина, где их нанимали в конце секстилия в год, когда Цезарь оставил Гифей и службу у Марка Антония, чтобы стать понтификом.
Ларин открыл перед восемью гладиаторами заманчивые перспективы, несмотря на то что их держали в тюремном фургоне и постоянно заковывали в цепи, за исключением времени, проводимого на арене. В конце прошлого года один из самых выдающихся людей Ларина Стаций Альбий Оппианик был обвинен своим приемным сыном Авлом Клуенцием Габитом в попытке убить его. Суд состоялся в Риме. Выплыла ужасная история массового убийства, совершенного двадцать лет назад. Оппианик, как узнал весь Рим, был в ответе за убийство жен, сыновей, братьев, родни, кузенов и других. И каждое убийство было совершено ради денег или власти. Друг сказочно богатого аристократа Марка Лициния Красса, Оппианик был почти оправдан. Привлекли плебейского трибуна Луция Квинкция, и была выделена огромная сумма на взятки сенаторскому жюри. Оппианика осудили исключительно из-за жадности человека, который должен был заплатить сенаторам, того самого Гая Элия Стайена, который оказался так полезен Помпею несколько лет назад. После этого он еще присвоил девяносто тысяч сестерциев, когда Гай Антоний Гибрида нанял его заплатить девяти плебейским трибунам. Стайен был не способен честно выполнить бесчестное поручение. И теперь он забрал деньги, которые Оппианик дал ему, чтобы подкупить жюри. Тем самым Стайен способствовал осуждению Оппианика.
В Ларине в основном судачили о преступлениях Оппианика, даже когда гладиаторы были приглашены в город для погребальных игр. В Ларине часто проводили погребальные игры – там было неспокойно. Поэтому пока гладиаторы, прикованные к столу во дворе местной гостиницы, трапезничали, они с интересом прислушивались к разговорам лучников. Хотя гладиаторам не разрешалось общаться между собой, конечно, они переговаривались. Время и большая практика научили их перекидываться краткими фразами, а убийства многих знатных жителей Ларина служило хорошим прикрытием.
Несмотря на огромные препятствия из-за дотошности Батиата во всем, Спартак – теперь уже ветеран арены, пробывший больше года на Вилле Батиата, – держал в руках нити заговора, целью которого был массовый побег. Он наконец познакомился со всеми и узнал, как общаться с людьми, которых он не мог видеть месяцами. Если Батиат создал сложную сеть, которая не позволяла проституткам и гладиаторам лучше узнать друг друга, Спартак изобрел столь же хитрую сеть, которая позволяла проституткам и гладиаторам передавать информацию и получать ответы. Более того, система Батиата позволяла Спартаку извлечь пользу из запрета прямого контакта. Обитатели Виллы не могли часто сталкиваться друг с другом и догадаться, что именно Спартак является предводителем грядущего восстания.
Он начал с того, что в начале лета прозондировал почву, и теперь, когда лето кончалось, его план определился. Все гладиаторы без исключения согласились в одном: если Спартак сможет организовать побег, они примут в нем участие. Проститутки – важная часть замысла Спартака – тоже поддержали идею.
Среди гладиаторов имелись два римских дезертира. Они не хуже Спартака были научены дисциплине и военному делу. Методом перешептывания он назначил их своими заместителями при побеге. Они выступали как галлы, их имена для арены были Крикс и Эномай – зрителям не нравились латинские имена, которые напоминали бы о том, что большинство их героев-гладиаторов на самом деле римские солдаты, объявленные вне закона. Случайно Крикс и Эномай оказались со Спартаком в Ларине – удача для Спартака, который смог назначить дату побега.
Они уйдут через восемь дней после возвращения из Ларина, сколько бы гладиаторов ни оказалось в это время на Вилле Батиата. Так как это будет первый день после нундин, скорее всего, гладиаторов будет много. В сентябре Батиат обычно сокращал количество выступлений, потому что в это время он отдыхал и наносил свой ежегодный визит Филиппу в Рим.
Фракийка-жрица Алусо стала самым горячим союзником Спартака. После того как с планом согласились все, сокамерники Спартака решили с помощью других женщин устроить так, чтобы Спартак и Алусо провели целую ночь вместе. Еле слышным шепотом они обсудили все детали побега, и Алусо поклялась, что ее подруги будут вселять в мужчин уверенность в победе. С самого начала лета она воровала для Спартака кухонную утварь, да так ловко, что когда наконец пропажу заметили, то обвинили повара. Никто не подозревал о готовившемся восстании гладиаторов. Огромный тесак мясника, небольшой нож для нарезания вареного мяса, бухта прочного шпагата, стеклянный кувшин, разбитый на осколки, крюк для подвешивания мясных туш… Скромный улов, но достаточный для восьми человек. Все это пряталось в комнатах женщин, которые сами у себя прибирались. Но в ночь перед побегом женщины, которых направили в камеру Спартака, принесли все эти орудия, засунув под едва прикрывавшую наготу одежду. Алусо среди них не было.
Забрезжило утро. Восемь человек покинули камеру, чтобы позавтракать в своем дворе. Одетые лишь в набедренные повязки, они ничего не несли в руках, но в набедренные повязки засунули куски шпагата длиной фута в три. Лучника, наставника и двух бывших гладиаторов, которые теперь служили складскими рабочими, задушили так быстро, что железная дверь камеры не успела закрыться. Спартак и его семь товарищей схватили с кроватей орудия и побежали к другим камерам, открывая двери ключом, найденным у лучника. Никто не сообразил, что происходит. Кто-то тянул время, ворча, что их так рано подняли, многие медлили, так что никто еще не покинул камеры, когда среди них появились восемь молчаливых атлетов. Сверкнул тесак мясника, нож вонзился в грудь, кусок разбитого стекла резанул по горлу, и восемь кусков шпагата были пущены в дело.
Все было кончено без слов, без крика, без предупреждения. Спартак и другие гладиаторы теперь освободили ряд камер и дворы перед ними. У кого-то из убитых нашли ключи. Открыли ворота, ведущие дальше, в лабиринт, и вот семьдесят человек, заключенных на Вилле Батиата, молча выбегают за стены. На территории школы имелся сарай, где хранились топоры и прочие инструменты. Приглушенный шум голосов – и все полезное перешло в руки гладиаторов. В строительном плане школы теперь обнаружился изъян. Высокие внутренние стены, отгораживающие одну камеру с прилегающим двором от другой, скрывали от соседей происходящее рядом. Батиату следовало возвести смотровые башни и расставить лучников.
Тревога прозвучала, когда мятежники достигли кухонь, но было уже поздно. Овладев теперь всеми острыми инструментами, которые только подвернулись под руку, гладиаторы использовали крышки от котлов, чтобы защититься от стрел, и стали уничтожать всех, кто еще был жив. Включая Батиата. Он планировал уехать на отдых накануне, но остался, потому что нашел в своих регистрационных книгах какое-то расхождение. Мужчины держали его в плену, не позволяя убить, пока не освободили всех женщин. Под наблюдением Алусо рабыни разорвали своего мучителя на части. Фракийская жрица с удовольствием съела его сердце.
И к тому времени, как поднялось солнце, Спартак и его шестьдесят девять товарищей захватили Виллу Батиата. Оружие разобрали, во все телеги впрягли волов или мулов. Еду из кухонь и все запасное вооружение погрузили в повозки. Главные ворота распахнулись – и немногочисленный отряд смело шагнул в мир.
Спартак хорошо знал Кампанию, и его планы не ограничивались захватом Виллы Батиата. Вилла стояла у дороги из Капуи в Нолу, на расстоянии семи миль от города. Спартак направился в Нолу. Пройдя немного, они наткнулись на колонну повозок и атаковали ее. Просто они не хотели, чтобы кто-нибудь сообщил властям, куда они направляются. К удовольствию всех, повозки оказались нагруженными оружием и доспехами для другой гладиаторской школы.
Вскоре кавалькада покинула главную дорогу и двинулась по заброшенной тропе на запад, по направлению к Везувию.
Одетая в чешуйчатые доспехи лучника, с фракийской саблей, Алусо приблизилась к Спартаку, который шагал во главе колонны. Она смыла с себя кровь Батиата, но продолжала облизывать губы, мурлыкая, словно кошка, каждый раз, когда вспоминала, как ела его сердце.