Решение он принял вскоре после того, как начал долгий переход через Альпы. И тогда он поразился своей беспросветной глупости. Трижды он получал специальное назначение: один раз от Суллы, дважды от сената. Два раза как претор, один – как проконсул. Помпей не сомневался в том, что был Первым Человеком в Риме. Но он также понимал, что никто из влиятельных лиц никогда не признает подобного факта. Значит, ему нужно доказать это. И единственный способ добиться своего – это успех, настолько потрясающий в своей дерзости и до такой степени идущий вразрез со всеми установлениями, что после этого все будут просто вынуждены дать ему заслуженный титул Первого Человека в Риме.
Он, все еще всадник, заставит сенат сделать его консулом.
Мнение Помпея о сенате стремительно падало. Члены сената сплошь продажны, купить их легче, чем пирожок у торговца. Инерция сената была настолько монументальной, что он едва ли сумел бы сделать шаг в сторону даже для того, чтобы избежать собственной гибели. Когда много лет назад Помпей Магн повел своих людей из Тарента в Рим, чтобы заставить Суллу даровать ему триумф, Сулла отступил! В то время Помпей еще не до конца это сознавал – таково было влияние Суллы. Но теперь он понимал: тогда победа осталась за ним, Магном. А Сулла – значительно более страшный враг, чем сенат. В последний год, проведенный на западе, Помпей с изумлением следил за известиями об успехах Спартака. И хотя Геллий и Клодиан были его людьми, Помпей не мог поверить в степень их некомпетентности на поле боя. И все, что они могли сказать в свое оправдание, – это твердить о неподготовленности солдат! Помпея так и подмывало написать им, что он лучше командовал бы даже армией евнухов. Но Помпей сдержался. Нет смысла настраивать против себя людей, которым уплачены огромные деньги.
То, что он узнал в Нарбоне, только усилило его скептицизм. Из писем от Геллия и Клодиана Помпей выяснил, что сенат лишил их командования. А от Филиппа – что, нажав на сенат и добившись назначения, одобренного трибутными комициями, Марк Лициний Красс соблаговолил принять командование в кампании против Спартака и получил восемь легионов и многочисленную кавалерию. Когда-то, поучаствовав в одной кампании вместе с Крассом, Помпей счел его полной посредственностью, равно как и его войско. Поэтому, получив известие от Филиппа, он только в отчаянии покачал головой. Крассу тоже не удастся одержать верх над Спартаком.
Когда Помпей покидал Нарбон, пришло последнее подтверждение его мнения: солдаты Красса оказались такими плохими, что он казнил каждого десятого! А это, как знал всякий командир из истории и руководств по военному делу, крайняя мера, ведущая к поражению, – она совершенно подавляет моральный дух армии. Ничто не может исправить трусов, которые заслужили децимации. И все же, неужели этот большой, неуклюжий Красс верит, будто подобное наказание в состоянии излечить его армию от малодушия?
И Помпей Магн принялся фантазировать: он вернется в Италию как раз вовремя, чтобы покончить со Спартаком. И из этой фантазии внезапно, как удар грома, возникла ИДЕЯ. Конечно же, сенат на коленях станет умолять его принять еще одно специальное назначение и уничтожить Спартака. Но на сей раз Помпей будет настаивать, чтобы его сделали консулом. Только тогда он согласится. Если Красс сумел заставить народ утвердить его в должности командующего, тогда как отцы-сенаторы смогут устоять перед требованиями Гнея Помпея Магна? Звание проконсула (non pro consule, sed pro consulibus) больше его не удовлетворяло! Неужели он так и останется для сената вечной рабочей лошадкой с полномочиями, далекими от истинной сенаторской власти? Нет! Больше – никогда! Теперь он был не против стать сенатором. Сперва – консул, потом – сенатор. Насколько он помнил, никому никогда не удавалось сделать это. Это будет первый – небывалый! – случай, и таким образом Помпей продемонстрирует всему миру, что он – Первый Человек в Риме.
Преодолевая милю за милей по Домициевой дороге, он настолько погрузился в свои прекрасные фантазии, что Варрон (как и другие) не мог понять, что у него на уме. Иногда Помпей порывался что-то сказать, потом передумывал, решая сохранить свой великолепный замысел в тайне. Варрон и остальные вскоре все узнают сами.
Радостное предвкушение не покидало его и после того, как новый переход через Альпы был осмотрен и вымощен и армия спустилась в долину Салассов в Италийской Галлии и вышла на Эмилиеву дорогу. Помпей все насвистывал и чирикал блаженно. У небольшого городка Форум Попиллия, уже в самой Италии, его постиг ужасный удар. Помпей и его шесть легионов натолкнулись на беспорядочную толпу грязных людей, вооруженных кто чем. Было понятно, что это остатки войск Спартака. Окружить их и уничтожить было делом нетрудным. Тяжело было узнать, что Марк Красс разбил Спартака еще месяц назад. Война закончилась.
Разочарование Помпея было видно всем его легатам, которые догадались, что он напевал под нос всю дорогу, погруженный в грезы о том, что сразу же примет участие в следующей кампании. То, что он планировал требовать консульства, никому и в голову не приходило. Несколько дней Помпей был мрачным. Даже Варрон избегал его общества.
«Ах, – думал Помпей, – почему я не услышал об этом, пока был в Заальпийской Галлии? Я буду вынужден использовать тот же прием – угрозу моей не распущенной армии. Но я перешел с армией границу Италии вопреки закону Суллы. А у Красса армия еще в боевой готовности. Если бы я оставался в Заальпийской Галлии, то мог бы дождаться, пока Красс отпразднует свою овацию, а его войско вернется к гражданской жизни. Заставил бы моих ручных сенаторов заблокировать курульные выборы, пока я не предприму собственные шаги. Но я в Италии. Значит, остается пригрозить им армией».
За этими несколькими хмурыми днями последовала смена настроения. Помпей повел своих людей в лагерь в Сенигаллии. Правда, он больше не насвистывал, однако и вид у него сделался менее мрачным. Поразмыслив, он задал себе очень важный вопрос: какие люди служат в армии Красса? Ответ: отбросы Италии, слишком трусливые, чтобы выдержать бой. Почему тот факт, что Красс победил, должен изменить это? Те шесть тысяч беглецов, которых встретил Помпей, являли жалкое зрелище. Значит, децимация вселила немного уверенности в людей Красса, но надолго ли? Могут ли они сравниться с великолепными солдатами Помпея, которые в течение нескольких лет выносили жару и холод в Испании – без трофеев, без приличной еды, без благодарности от драгоценного сената? Нет. Окончательный ответ был громкий и вполне определенный – НЕТ!
Чем ближе к Риму, тем веселее становился Помпей.
– О чем ты думаешь? – спросил Варрон Помпея, когда они ехали рядом по середине дороги.
– О том, что мне должны предоставить государственного коня. Казна так и не заплатила мне за моего погибшего любимца.
– Разве это не государственный конь? – спросил Варрон, показывая на гнедого мерина, на котором ехал Помпей.
– Эта кляча? – презрительно фыркнул Помпей. – Мой должен быть белым.
– Но это совсем не кляча, Магн, – возразил владелец части Розейских полей, считавшийся знатоком. – Это действительно отличное животное.
– Только потому, что этот мерин принадлежал Перперне?
– Просто потому, что он – это он!
– Он недостаточно хорош для меня.
– И об этом ты думал?
– Да. По-твоему, о чем же я думал?
– Нет, это я тебя спрашиваю. О чем?
– Почему бы тебе не догадаться?
Варрон наморщил лоб:
– Я думал, что догадался, когда мы натолкнулись на тех повстанцев. Я решил, что ты надеялся получить еще одно специальное назначение и очень разочаровался, когда узнал, что Спартака больше нет. А сейчас – не знаю!
– Ну что ж, Варрон, гадай дальше. А я пока сохраню в секрете свои планы, – сказал Помпей.
Когорта, которая должна была сопровождать командующего, состояла из жителей Рима. Типично для Помпея: зачем тащить с собой людей, которые предпочли бы находиться в другом месте? Поместив солдат в небольшой лагерь у Прямой дороги, Помпей позволил им надеть гражданское платье и отправиться в город. Афраний, Петрей, Габиний, Сабин и другие легаты сразу оживились, равно как и Варрон, который соскучился по жене и детям.
Таким образом, Помпей командовал на Марсовом поле один – или по крайней мере на части Марсова поля. Слева от него находился другой небольшой лагерь. Лагерь Марка Красса. Красс прибыл также в сопровождении одной когорты. Как и Помпей, Красс вывесил алый флаг на своей палатке, показывающий, что командующий на месте.
К сожалению, к сожалению… Почему в Италии должна быть еще одна армия? Даже если это армия трусов? В планы Помпея не входила гражданская война. Такое развитие событий ему не нравилось. Отвергнуть подобную идею заставили его не верность долгу или патриотизм. Просто он не испытывал к Риму таких чувств, какие испытывают люди вроде Суллы. Для Суллы альтернативы не существовало. Рим был цитаделью, вместилищем его сердца, чести, самым источником его жизни. А цитаделью Помпея всегда оставался Пицен. Нет, гражданская война ему не нужна. Но все должно выглядеть так, словно она нужна ему позарез.
Он сел и стал писать письмо сенату.
Сенату Рима.
Я, Гней Помпей Магн, получил специальное назначение от вас шесть лет назад, чтобы подавить восстание Квинта Сертория в Ближней Испании. Как вам известно, вместе с моим коллегой в Дальней провинции, Квинтом Цецилием Метеллом Пием, мне удалось подавить это восстание и уничтожить Квинта Сертория. А также нескольких легатов, включая Марка Перперну Вейентона.
У меня нет больших трофеев. В стране, опустошенной целой серией катастроф, не было трофеев. Война в Испании причинила Риму убыток. Тем не менее я прошу триумфа, зная, что выполнил все, что вы приказали, и что благодаря мне много тысяч врагов Рима мертвы. Я прошу, чтобы этот триумф был предоставлен мне безотлагательно, дабы я мог выставить свою кандидатуру на курульных выборах, которые пройдут в июле.