– Он спит.
– Это не сон. Разбудить его не могу ни я, ни кто другой. Он подхватил какую-то неизвестную лихорадку, а это значит, что он умрет.
Плохая новость для Фагиты, который понимал, что не получит плату за голову Цезаря, если эта голова не останется на плечах живого хозяина.
Как и остальные приспешники Суллы, которые являлись его вольноотпущенниками, Луций Корнелий Фагита не был обременен сомнениями и моралью. Стройный грек сорока с небольшим лет, один из тех, кто сам продался в рабство, считая это лучшей участью, нежели перебиваться кое-как на своей разоренной родине, Фагита присосался к Сулле как пиявка и за это получил награду – был назначен главой одной из проскрипционных банд. В то время, когда он прибыл, чтобы взять Цезаря, он уже обогатился на четырнадцать талантов за убийство людей из списков. Доставка очередного человека к Сулле живым принесет ему еще два таланта, а грек не любил разочарований.
Однако он не посвятил Рию в подробности своего поручения. Он заплатил доносчику, стоя у постели Цезаря, потом убедился, что человек из Требул ушел. Смерть Цезаря не сулила Фагите прибыли в Риме, но, вероятно, у мальчишки имелись с собой деньги. «Если поступить умно, – подумал Фагита, – то можно выудить эти деньги у старухи, нужно лишь наплести небылиц».
– Ну ладно, – сказал он, вынимая огромный нож, – я могу отрезать ему голову в любом случае. И получу свои два таланта.
– Лучше поберегись, citocacia! – пронзительно выкрикнула Рия, подскочив к нему и свирепо глядя в глаза. – Скоро придет человек, который тут же убьет тебя, если ты только дотронешься до его хозяина!
– А-а, германская громадина? Тогда я вот что скажу тебе, женщина: приведи его. А я здесь посижу на краешке кровати и составлю компанию молодому хозяину.
И он сел возле неподвижной фигуры, прижав нож к беззащитному горлу Цезаря.
Как только Рия опрометью выбежала на ледяной холод, громко зовя Бургунда, Фагита подошел к двери и открыл ее. На улице, недалеко от дома, ждали его помощники, десять человек.
– Германский гигант здесь. Если понадобится, мы убьем его, но предупреждаю: прежде чем мы сделаем это, у нескольких из нас будут поломаны кости, так что без надобности в драку не вступать. Мальчишка умирает, для нас он бесполезен, – объяснил Фагита. – Я попытаюсь выманить сколько-нибудь денег у старухи. Но как только я это сделаю, защитите меня от германца. Понятно?
Фагита вернулся в дом и занял прежнее положение – на краю кровати, с ножом, приставленным к горлу Цезаря. Рия скоро вернулась с Бургундом. Из груди Бургунда вырвался рык, но он не сделал ни шага вперед, а остался в дверях, сжимая и разжимая свои огромные кулаки.
– Хорошо, – как можно дружелюбнее сказал Фагита без всякого страха. – Теперь вот что, старуха. Если ты достанешь достаточно денег, я оставлю этого молодого человека здесь, с головой на плечах. За дверью меня ждут девять помощников, поэтому я могу резануть по милой молодой шейке и выйти с его головой на улицу быстрее, чем твой германец успеет добежать до кровати. Ясно?
– Ясно, но не германцу, если ты пытался сказать все это ему. Он ни слова не понимает по-гречески.
– Что за животное! Тогда я буду говорить с ним через тебя, мать, если ты согласна. Деньги есть?
Она стояла некоторое время молча, закрыв глаза и думая, как лучше поступить. Будучи практичной, как и ее сын, она решила сначала поторговаться с Фагитой, а потом отделаться от него. Цезарь умрет, прежде чем Бургунд добежит до кровати, а потом умрет Бургунд, и она тоже умрет. Рия открыла глаза и указала на корзины с книгами:
– Там. Три таланта.
Фагита перевел глаза на корзины и свистнул:
– Три таланта! О, очень неплохо!
– Возьми их и уходи. Дай мальчику умереть спокойно.
– О, дам, мать, конечно дам!
Фагита сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул. Его люди вломились в дом с мечами наголо, готовые убить Бургунда. Но в комнате было тихо.
– О боги, какие они тяжелые! – воскликнул Фагита, когда оказалось, что корзины с книгами не поднять. – Он очень умен, этот молодой человек, наш фламин Юпитера.
За три раза все корзины были унесены. В третий заход, когда наемники вошли в комнату, Фагита поднялся с кровати и быстро встал между ними.
– Пока! – сказал он и исчез.
Послышался шум возни на дворе, затем стук подков по булыжникам – и тишина.
– Ты должна была позволить мне убить их, – сказал Бургунд.
– Тогда твой хозяин умер бы первым, – вздохнула старуха. – Они не вернутся, пока не потратят все деньги. Ты перевезешь Цезаря через горы.
– Он умрет, – заплакал Бургунд.
– Может быть. Но если он останется здесь, то умрет обязательно.
Коматозное состояние Цезаря было спокойным, он не бредил, не метался. Он выглядел очень худым и изнуренным, лихорадка обметала губы. Но даже в этом странном состоянии он мог пить, когда ему подносили к губам чашу. Он пролежал неподвижно не так долго, чтобы из его груди начали вырываться звуки, свидетельствующие о затрудненном дыхании.
– Жаль, что пришлось отдать все деньги, потому что у меня нет саней, а ты сможешь его везти только так. Я знаю человека, который продаст мне сани, да вот купить не на что, потому что Квинт Серторий занесен в списки. У меня не осталось бы и этого дома, если бы он не был моим приданым.
Бургунд безучастно выслушал ее, потом объявил, что ему надо подумать.
– Продай его коня, – сказал он и зарыдал. – Это разобьет его сердце! Но другого решения нет.
– Молодец, Бургунд! – живо отреагировала Рия. – Мы легко сможем продать лошадь. Конечно, не за настоящую ее цену, но этого хватит, чтобы купить сани, несколько волов и заплатить за ваше проживание Приску и Гратидии. Даже при том количестве еды, которое ты способен поглотить.
Все было проделано быстро. Буцефала увел его новый хозяин, очень довольный покупкой. Он не мог поверить в свою удачу: получил такое животное всего за девять тысяч сестерциев! Покупатель поскорее ушел, боясь, что старая Рия передумает.
Сани, которые на самом деле представляли собой повозку на колесах с прикрепленными к ним полозьями, стоили четыре тысячи сестерциев, и два вола к ним по тысяче каждый. Хозяин намекнул, что не прочь выкупить летом все обратно – за четыре тысячи сестерциев, оставив себе две тысячи «за износ».
– Ты можешь получить их раньше, – с презрением сказала Рия.
Она и Бургунд постарались как можно удобнее уложить Цезаря в сани, хорошенько его закутав.
– Не забудь почаще переворачивать его! Иначе кости прорвут ему кожу. Он так похудел, бедняга. В такую погоду провизия долго не испортится, это хорошо. Ты должен поить его овечьим молоком и водой, – наставляла она. – Хотела бы я сопровождать вас! Но я слишком стара для этого.
Рия все глядела на белый холмистый луг, раскинувшийся позади ее дома, пока Бургунд и сани наконец не скрылись из виду. Овцу она дала им в надежде, что у Цезаря достанет сил выжить. Потом, когда беглецы окончательно скрылись из виду, Рия вошла в дом и приготовилась принести в жертву одного из своих голубей прародительнице Цезаря Венере и десяток яиц богине Теллус и богу Индигету, которые были матерью и отцом всего сущего в Италии.
Путешествие к Приску и Гратидии, двоюродной сестре Рии, заняло восемь дней. Волы двигались очень медленно. Это пошло на пользу Цезарю, которого почти не беспокоило неспешное передвижение по ровному снежному насту. Плавному ходу саней способствовало то обстоятельство, что полозья повозки были обильно смазаны пчелиным воском. Путники выехали из долины реки Гимеллы, на которой располагался город Нерсы, и двинулись по тропе, вившейся по крутому подъему, на каждом повороте забираясь все выше, а потом спустились по другому склону холма и оказались в долине реки Атерн.
Как ни странно, Цезарю стало лучше, стоило им покинуть теплое помещение. Он пил понемногу молоко (руки у Бургунда были такие большие, что для него стало истинным мучением доить овцу, к счастью старое и терпеливое животное). Бургунд не забывал переворачивать больного хозяина. Цезарь даже медленно сжевал кусочек сыра, который германец давал ему пососать. Но слабость не отпускала, и говорить Цезарь еще не мог. Они никого не встретили на пути, поэтому на ночь им негде было укрыться. А мороз не ослабевал. Днем – безоблачное небо, а ночью – звезды, проглядывающие в разрывы облаков.
Цезарь пришел в сознание и опять впал в дрему, как в начале болезни. «В какой-то мере, – рассуждал туго соображавший Бургунд, – это улучшение». Казалось, некое ужасное существо из подземного мира высосало из Цезаря всю кровь. Он почти не мог пошевелить рукой. Однажды, заметив ужасную пропажу, он заговорил.
– Где Буцефал? – спросил он. – Я не вижу Буцефала!
– Мы были вынуждены оставить Буцефала в Нерсах, Цезарь. Сам видишь, какая дорога. Буцефалу было бы не справиться. Но ты не должен беспокоиться. У Рии он в безопасности.
Вот так. Бургунду казалось, что это лучше, чем сказать правду, особенно когда он увидел, что Цезарь поверил ему.
Приск и Гратидия жили на небольшой ферме в нескольких милях от Амитерна. Они были одного возраста с Рией и бедствовали. Оба их сына, которые могли бы сейчас помочь родителям, погибли во время Италийской войны, дочерей у них не было. Поэтому, прочитав письмо Рии и получив от Бургунда три тысячи сестерциев – все, что у него осталось, – они с радостью приняли беглецов.
– Если лихорадка усилится, я буду выносить его на улицу, – предупредил Бургунд, – потому что, как только он покинул дом Рии и немного поостыл, ему стало лучше. – Он показал на сани и волов. – Это вы тоже можете взять себе. Если Цезарь выживет, они ему не понадобятся.
Выживет ли Цезарь? Трое ухаживавших за ним не имели об этом ни малейшего представления. Дни проходили за днями, а изменений почти не наблюдалось. Порой поднимался ветер, и казалось, снегопад не прекратится никогда. Потом погода менялась, и опять наступали морозы. Но Цезарь этого не замечал. Лихорадка утихла, он вышел из комы, но заметного улучшения так и не наступило. Он по-прежнему был очень бледен.