Девяносто человек, которым приказано было явиться, неподвижно стояли, покрывшись мурашками при одной мысли об этом осквернении. Каждый из присутствующих в храме Кастора был вчера на церемонии, в ужасе отшатнулся от алтаря и потом весь остаток дня и всю ночь ломал себе голову: что же произошло, почему бог оказался так неблагосклонен к диктатору Рима?
– Священных книг у нас больше нет, и мы не можем обратиться к ним за советом, – продолжал Сулла, точно зная, что сейчас творится в умах его слушателей. – Но моей дочери выпала честь стать вестницей самого бога. Она вещала, как прорицательница, не понимая, что говорит, не зная о событиях, происшедших у Великого алтаря Геркулеса Непобедимого.
Сулла замолчал, вглядываясь в передние ряды жрецов и не находя того, кого искал.
– Великий понтифик, выйди, встань передо мной! – приказал он.
Ряды задвигались, расступились, и вперед выбрался Метелл Пий:
– Я здесь, Луций Корнелий.
– Квинт Цецилий, это касается тебя. Я хочу, чтобы ты встал впереди всех, потому что никто не должен видеть твоего лица. Хотел бы я тоже иметь такую привилегию, но я обязан оставаться на виду. Моя жена Цецилия Метелла Далматика, дочь одного из великих понтификов и двоюродная сестра нашего сегодняшнего великого понтифика… – Сулла глубоко вдохнул, – нечиста. В тот момент, когда моя дочь произнесла это, я понял, что это правда. Моя жена – нечиста. Ее матка гниет. Я знал об этом. Но не догадывался, что тяжелая болезнь бедной женщины оскорбляет богов мужчин. Не догадывался, пока моя дочь не открыла мне глаза. Геркулес Непобедимый – бог мужчин. Таким же богом является и Юпитер Всесильный. Мне, мужчине, доверили заботиться о Риме. Мне, мужчине, было поручено помочь Риму оправиться после многолетних войн и злоключений. И поэтому чрезвычайно большое значение имеет, кто я и что собой представляю. И ничто в моей жизни не должно быть нечистым. Даже моя жена. Во всяком случае, сегодня я думаю так. Прав ли я в моих рассуждениях, Квинт Цецилий, великий понтифик?
«Как же возмужал Свиненок! – подумал Сулла, единственный, кто видел при этом его лицо. – Вчера именно он положил конец кошмару, решительно убив собаку, а сегодня он – единственный, кто все понимает».
– Да, Луций Корнелий, – ответил Метелл Пий ровным, спокойным голосом.
– Сегодня я собрал всех вас, чтобы вы совершили ауспиции и вынесли окончательный вердикт. Что следует нам предпринять? – продолжал Сулла. – Я очертил вам ситуацию и сообщил свое мнение. Но по законам, которые я сам издал, я не могу принять решение, не посоветовавшись с вами. Ситуация усугубляется еще и тем, что дело касается моей жены. Конечно, я не потерплю, если кто-то сочтет, будто я пользуюсь этой ситуацией, чтобы избавиться от жены. Я не хочу избавляться от жены. Я требую, чтобы все это поняли! Все вы, а через вас и весь Рим. При всем том я считаю, что моя жена нечиста и боги мужчин оскорблены этим. Великий понтифик, глава римской религии, что скажешь ты?
– Скажу, что боги мужчин воистину оскорблены. Скажу, что ты обязан отослать жену, что ты никогда больше не смеешь видеть ее. Ты не должен позволять ей осквернять твое жилище или законно возложенные на тебя обязанности.
На лице Суллы отразилось страдание. Все это видели.
– Я люблю мою жену, – хрипло проговорил он. – Она была верна и предана мне. Она родила мне детей. До меня она оставалась верной и преданной женой Марка Эмилия Скавра и также родила ему детей. Я не знаю, почему боги мужчин требуют от меня этого и чем моя жена не угодила им.
– Твои чувства к жене не вызывают сомнений, – сказал великий понтифик, ее двоюродный брат. – Никто из вас не оскорблял богов – ни богов мужчин, ни богов женщин. Вернее будет предположить, что ее присутствие в твоем доме и твое присутствие в ее жизни каким-то неизвестным образом пересекли пути, по которым нисходят в Рим священная благодать и высшее покровительство. От имени моих коллег-жрецов я объявляю: никто из вас не виноват. Мы не находим вины ни с твоей стороны, Луций Корнелий, ни со стороны твоей жены. Что есть, то есть. Больше сказать нечего.
Метелл Пий резко обернулся, встав лицом к собравшимся, и произнес громким, суровым голосом, не заикаясь:
– Я ваш великий понтифик! Тот факт, что сейчас я говорю не заикаясь, – убедительное свидетельство того, что Юпитер Всесильный использует меня как своего глашатая. Я объявляю жену этого человека нечистой. Ее присутствие в его жизни и в доме – оскорбление нашим богам. Эту женщину надлежит немедленно удалить из дома этого мужчины. Голосования не будет. Если кто-то из присутствующих не согласен со мной, пусть скажет это сейчас.
Тишина стояла такая, словно в храме не было ни одного человека. Метелл Пий повернулся к диктатору:
– Мы приказываем тебе, Луций Корнелий Сулла, чтобы ты повелел своим слугам вынести твою жену Цецилию Метеллу Далматику из дома и перенести ее в храм Юноны Соспиты, где она должна оставаться до конца своих дней. Ни под каким видом ты не должен ее видеть. А после того как ее унесут, я велю царю священнодействий и фламинам Марса совокупно с фламинами Юпитера провести очистительный ритуал в доме Луция Корнелия. – Он накрыл голову краем тоги. – О небесные близнецы, имя которым Кастор и Поллукс, или Диоскуры, или боги-хранители домашнего очага, я назову вас любым именем, которое вы изберете, – вы, которые можете быть богами или богинями или вообще лишенными пола! Мы собрались в вашем храме, потому что нуждаемся в вашем посредничестве между могучим Юпитером Всеблагим Всесильным, отцом вашим, и триумфатором Геркулесом Непобедимым. Молим вас, станьте нашими свидетелями перед всеми богами: мы чисты и стремимся исправить то, в чем допустили ошибку. В соответствии с обетом, который был дан во времена битвы при Регильском озере, мы обещаем принести вам двух белых близнецов-жеребят, как только найдем такую редкую жертву. Будьте же милостивы к нам, как всегда.
Предзнаменования были благоприятными, и решение великого понтифика получило одобрение. Свет раннего утра заливал внутреннее помещение храма, проникая туда через открытые двери. Но когда солнце поднялось, в храме вдруг стало темно и чуть слышно просвистело холодное дыхание какого-то странного ветра.
– И последнее, прежде чем мы разойдемся, – сказал Сулла.
Все замерли.
– Мы должны восстановить Книги Сивиллы. Хотя у нас еще осталась Книга Вегои и Тагеса, сохранившаяся в храме Аполлона, она бесполезна, когда дело касается чужеземных богов, каковым является Геркулес Непобедимый. В мире имеется множество сивилл. Найдутся и те, кто был связан с прорицательницей из Кум, которая написала свои пророческие стихи на пальмовых листьях и отдала их царю Тарквинию Приску. Великий понтифик, я хочу, чтобы ты организовал поиск по миру тех стихов, которые содержались в наших Книгах Сивиллы.
– Ты прав, Луций Корнелий, это надо сделать. Я найду знающего человека.
В дом Суллы диктатор и Метелл Пий вернулись вместе.
– Моей дочери это не понравится, – предупредил Сулла, – но если она услышит о решении из твоих уст, может быть, она не будет во всем винить меня.
– Мне очень жаль, что все так получилось.
– Мне тоже! – грустно отозвался Сулла.
Корнелия Сулла поверила своему отцу – факт, который удивил ее не меньше, чем отца.
– Думаю, отец, что ты ее любишь, насколько вообще способен любить. Я не так дурно отношусь к тебе, чтобы предполагать, будто ты хочешь попросту от нее отделаться.
– Она действительно умрет? – спросил Метелл Пий, терзаясь сомнениями, потому что это была его идея – поместить Далматику в храм Юноны Соспиты до конца ее дней.
– Теперь очень скоро, как говорит Луций Тукций. Опухоль в последней стадии развития.
– Тогда давайте покончим с этим как можно быстрее.
Восемь здоровенных носильщиков подняли Далматику с постели. Но это было сделано не в торжественной тишине. Выдержка, с которой жена Суллы прожила свою жизнь до сегодняшнего дня, покинула ее, как только она услышала решение жрецов и поняла, что больше никогда не увидит Суллу. Пока ее уносили, она кричала, плакала, снова и снова выкрикивая его имя, а Сулла сидел в своем кабинете, зажав уши, и слезы катились по щекам. Еще одна жертва, которую ему приходится приносить. Но должен ли он платить эту цену за любовь Фортуны – или за любовь Метробия?
Четыре храма стояли рядом за пределами Сервиевой стены на территории овощных рынков: храм Пиетас, храм Януса, храм Спес и храм Юноны Соспиты. Забота о беременных женщинах была не единственной и даже не главной функцией этой богини. Она одновременно являлась воинственным образом Великой Матери Пессинунтской, Юноной Змей Ланувийской, Царицей Небес и Спасительницей Женщин. Вероятно, из-за этого последнего ее качества уже давно стало обычаем для женщин, разрешившихся от бремени мертвым ребенком, приносить его Юноне Соспите и оставлять в храме как приношение.
Во время Италийской войны, когда не хватало ни денег, ни храмовых рабов, Метелле Балеарике, благочестивой супруге Аппия Клавдия Пульхра, приснился сон, будто явилась к ней Юнона Соспита, горько жалуясь на судьбу: ее храм так грязен, что богиня не может больше в нем жить. И Балеарика пошла к консулу Луцию Цезарю и потребовала, чтобы он помог ей вычистить храм. Они обнаружили там горы сгнивших плацент. Весь пол был покрыт заплесневевшими останками умерших рожениц, собак, младенцев, крыс. Будучи сама в то время беременной, матрона Балеарика занималась этой тошнотворной уборкой вместе с консулом Луцием Цезарем. Цецилия Метелла Балеарика умерла спустя два месяца после рождения своего шестого ребенка, Публия Клодия.
Но с тех пор храм неизменно содержали в идеальной чистоте. Мертвых детей клали в плотные корзины и регулярно уносили, чтобы сжечь в соответствии с ритуалом. Этот обряд производился самой flaminica Dialis (или ее назначенной заместительницей). Ни в одном храме пол не был чище, а воздух приятнее. Корнелия Сулла приготовила место для кровати Далматики, на которую переложили ее носильщики. Эти слуги тряслись от ужаса: они, мужчины, находятся на территории богини женщин! Далматика все звала Суллу, но уже совсем тихо, и, казалось, не узнавала окружающих.