Конечно, было бы замечательно ехать на Буцефале. Но молодой и надежный мул Вислоухий был таким же боевым товарищем, разве что выглядел по-другому. Бывали времена, когда Цезарю казалось, что у его мула мягкие лапы, а не копыта, так уверенно он шагал по неровной земле. Бургунд ехал на своем гиганте нисейской породы, а двое слуг – на очень хороших лошадях. Если Цезарь дал слово не ездить ни на ком, кроме Вислоухого, тогда пусть мир при виде слуг на столь превосходных скакунах принимает это за причуду. Пусть посторонние наблюдатели поймут, что Цезарь запросто мог бы позволить себе перемещаться на животном получше простого мула. Насколько проницателен Сулла! Он ударил по самому больному месту: Цезарь любил хорошо выглядеть и поражать этим всех, с кем приходилось встречаться. Трудновато это сделать, восседая на муле!
Первая часть Эгнациевой дороги оказалась самой дикой и негостеприимной, потому что тракт, немощеный, но содержавшийся в порядке, шел вверх по холмам Кандавии, высоким горам, которые, вероятно, не сильно изменились со времен Александра Великого. Попадались отары овец, а однажды вдалеке путники увидели воинов-всадников – наверное, скордисков. После македонской Эдессы, где плодородные долины рек и равнины радовали глаз, людей теперь встречалось больше, поселения стали обширнее и расположены ближе друг к другу. В Фессалониках Цезарю предложили остановиться во дворце наместника – удобный случай принять горячую ванну. С тех пор как он покинул Аполлонию, купаться приходилось только в водах рек и озер, холодных даже летом. Хотя ему предлагали погостить подольше, Цезарь задержался лишь на день, а потом продолжил свой путь.
Филиппы – сцена нескольких славных сражений, недавно занятая одним из сыновей царя Митридата, – были ему любопытны историей и стратегическим положением по сторонам горы Пангей. Еще более интересной представлялась дорога к востоку от нее. Глядя на эту дорогу с точки зрения солдата, Цезарь видел, какие возможности скрывают эти узкие проходы, после которых сельская местность становится ровнее, а земля – мягче. Потом перед ним открылся Меланский залив, окруженный плодородными холмами. За ним высился горный кряж – и вот показался Геллеспонт. Здесь Гелла упала со спины золотого овна, давая название водам. Это был район Сиплегад, блуждающих скал, которые чуть не потопили корабль «Арго». Это было место, где армии азиатских царей, от Ксеркса до Митридата, тысячами переправлялись из Азии во Фракию. Геллеспонт был настоящим перекрестком востока и запада.
В Каллиполе Цезарь наконец сел на корабль, чтобы оставшуюся часть пути проплыть на судне. Там нашлось место для лошадей, мула и вьючных животных. Корабль направлялся в Пергам. До Цезаря дошли слухи о восстании в Митилене и об осаде, но ему было приказано прибыть в Пергам, и он мог только надеяться, что его пошлют в зону военных действий.
Но у наместника Марка Минуция Терма нашлись другие задания для Цезаря.
– Необходимо подавить этот мятеж, – сказал Терм младшему военному трибуну, – потому что он вызван новой системой налогообложения, которую диктатор ввел в провинции Азия. Островным государствам, таким как Лесбос и Хиос, неплохо жилось при Митридате, и они мечтают узреть падение Рима. Некоторые города на материке настроены так же. Если Митилене удастся продержаться год, появятся и другие охотники поднять восстание. Одна из трудностей заключается в том, что у Митилены двойная гавань, а у нас нет подходящего флота. Поэтому ты, Гай Юлий, поедешь к царю Никомеду в Вифинию и наймешь флот у него. Когда ты соберешь корабли, я хочу, чтобы ты привел их к Лесбосу и отдал под начало моего легата Лукулла, который отвечает за финансы.
– Прошу простить мое невежество, Марк Минуций, – сказал Цезарь, – но сколько времени ты мне дашь на то, чтобы собрать флот, и сколько и каких кораблей ты хочешь?
– Не знаю, сколько времени уйдет на это. Знаю, что много, – устало ответил Терм. – Просто возьми то, что наскребет царь. Или, точнее, сколько тебе удастся у него урвать. Никомед ничем не отличается от других восточных монархов.
Девятнадцатилетний юноша нахмурился: ответ ему не понравился. И он продемонстрировал Терму, что обладает огромной природной – хотя и привлекательной – самонадеянностью.
– Этого недостаточно, – сказал он. – Рим должен иметь то, что необходимо Риму.
Терм не мог удержаться от смеха.
– О, тебе еще многому предстоит научиться, молодой Цезарь! – сказал он.
Не следовало так говорить. Цезарь сжал губы и стал очень похож на свою мать (которую Терм не знал, иначе он лучше понял бы Цезаря).
– Тогда, Марк Минуций, почему бы тебе просто не сказать, какого числа я должен прибыть с кораблями и каков идеальный состав флота? – спросил Цезарь высокомерно. – Тогда я возьму на себя обязанность привести корабли в нужном количестве в назначенный тобой день.
Терм разинул рот. Какое-то время он не знал, что и сказать. Эта великолепная самоуверенность не пробудила в нем гнева – вот что его удивляло. И на сей раз надменность молодого человека не вызвала у него смеха. Наместник провинции Азия, к своему удивлению, поверил Цезарю: тот и вправду думает, что сумеет выполнить обещание. Время и царь Никомед исправят ошибку. И все же Цезарь действительно любопытный субъект – учитывая письмо от Суллы, которое Цезарь вручил Терму.
Этот молодой человек имеет некоторое отношение ко мне через мой первый брак, в результате чего он оказался моим племянником. Но я хочу, чтобы ты уяснил себе: ни в коем случае не следует ставить его в привилегированное положение. Не надо покровительствовать ему! Я хочу, чтобы ты давал ему трудные задания и трудные должности. У него поразительный ум в соединении с большим мужеством, и вполне вероятно, что он сделает серьезные успехи.
За исключением двух бесед со мной, в его жизни было мало интересных событий, поскольку он служил фламином Юпитера. Теперь он законно освобожден от этого. Как следствие, он не проходил военную службу, поэтому его смелость может ограничиться речами.
Испытай его, Марк Минуций, и попроси моего дорогого Лукулла сделать то же самое. Если он сломается, разрешаю быть с ним беспощадным и наказать его так, как ты посчитаешь нужным. Если он выдержит, я надеюсь, что ты воздашь ему должное.
И последняя, может быть странная, просьба. Если когда-нибудь ты узнаешь, что Цезарь ездит верхом не на муле, немедленно отошли его с позором домой.
Вспомнив об этом письме, Терм пришел в себя и спокойно сказал:
– Хорошо, Гай Юлий, я назову тебе дату и состав флота. Доставь флот в лагерь Лукулла на Анатолийском берегу, к северу от города, к ноябрьским календам. У тебя нет шанса реквизировать у старика Никомеда ни одного корабля к этому сроку, но ты сам просил назначить день, а ноябрьские календы – идеальное время. Мы сможем блокировать обе гавани до зимы. Теперь о составе флота: сорок кораблей, по крайней мере половина из которых должны быть палубные триремы или крупнее. И все же тебе повезет, если удастся добыть тридцать кораблей, и из них хотя бы пять палубных трирем. – Терм посуровел. – Но, молодой Цезарь, поскольку уж ты открыл свой рот, считаю своим долгом предупредить: если ты опоздаешь или если кораблей будет меньше, я отправлю рапорт в Рим.
– Справедливо, – спокойно согласился Цезарь.
– Здесь, во дворце, можешь на некоторое время занять любые комнаты, – любезно предложил Терм.
Несмотря на предупреждение Суллы, в планы Терма не входило враждовать с родственником диктатора.
– Нет, я сегодня же отбываю в Вифинию, – ответил Цезарь, направляясь к двери.
– Нет необходимости так усердствовать, Гай Юлий.
– Может быть, и нет. Но есть необходимость немедленно отправиться в путь, – возразил Цезарь и уехал.
Прошло некоторое время, прежде чем Терм вернулся к бесконечной канцелярской работе. Какой необычный человек! Великолепные манеры и такой удивительный! Настоящий патриций из славного рода. Молодой человек не кичится своим превосходством, но определенно его сознает. Разве что Фабий Максим ему не уступил бы. Невозможно облечь это в слова, но таковы уж они были, патриции великих фамилий, особенно из рода Юлиев и Фабиев. И такой симпатичный! Не питая влечения к мужчинам, Терм все же оценил внешность Цезаря. Подобный тип часто вызывал сексуальное желание у мужчин. И все же, решил Терм, в поведении Цезаря не было и следа манерности.
Терм вернулся к своей бумажной работе. Через несколько мгновений он забыл и о Цезаре, и об этом флоте, который невозможно было собрать.
Цезарь выступил по суше из Пергама, не дав своим немногочисленным сопровождавшим даже ночь отдохнуть на постоялом дворе. Он шел вдоль реки Каик до ее истока, потом пересек высокий кряж и спустился в долину реки Макест, ближе к морю известной под названием Риндак. Судя по разговорам с местными, ему не нужно было идти к морю. Поэтому он повернул от Риндака и двинулся параллельно побережью Пропонтиды к городу Пруса. Как ему сказали, там, в своем втором по величине городе, мог находиться царь Никомед. Расположение Прусы по обеим сторонам величественного, покрытого снегом горного массива очень понравилось Цезарю, но царя там не оказалось. Цезарь продолжил путь к реке Сангарий и после короткого перехода на восток от нее подошел к главной царской резиденции – Никомедии, расположенной в узкой закрытой бухте.
Как здесь все отличалось от Италии! В Вифинии, обнаружил Цезарь, климат скорее мягкий, чем жаркий. Земля здесь поразительно плодородная благодаря нескольким рекам, которые в это время года текут значительно стремительнее, чем водные потоки Италии. Очевидно, что царь Никомед правил процветающей страной, и его народ больше ничего не интересовало. В Прусе не было бедных. Выяснилось, что и в Никомедии их тоже нет.
Дворец стоял на холме, над городом, окруженный грозными стенами. Первое впечатление Цезаря – греческая чистота линий, греческие цвета, греческая архитектура и богатство. Несмотря на то, что несколько лет, пока царь Вифинии скрывался в Риме, здесь правил Митридат. Цезарь не помнил, чтобы встречал Никомеда в Риме, но это было неудивительно. Ни одному правящему царю не дозволяется пересекать померий, поэтому Никомед арендовал исключительно дорогую виллу на холме Пинций и вел переговоры с сенатом оттуда.