Конечно, у Суллы имелись и причуды. Например, женщины снова пострадали, когда он запретил прелюбодейкам вторичный брак. Ставки на всех состязаниях (он их ненавидел) были запрещены, исключение составили борьба и соревнования в ходьбе, которые не привлекали много зрителей, как хорошо было известно Сулле. Но больше всего досталось чиновникам, которых он презирал как недисциплинированных, неряшливых, ленивых и продажных. Поэтому диктатор отрегулировал все аспекты работы секретарей, писарей, бухгалтеров, глашатаев, ликторов, курьеров, помощников жрецов – calatores, слуг, которые подсказывали господам забытые имена встречных и рабов, – nomenclatores, а также чиновников, обязанности которых не были строго определены, – apparitores. Никто из этих людей не должен знать заранее, кому они будут служить, когда новые магистраты вступят в должность. Ни один судья не имел права просить себе в штат определенных чиновников. За три года до выборов вопрос должен был решаться путем жеребьевки, и ни одна группа apparitores не могла постоянно служить одному и тому же магистрату.
Сулла нашел новые способы досадить сенату. Он уже запретил сенаторам шумную демонстрацию протеста или одобрения и изменил порядок выступлений. Теперь Сулла записал на таблице закон, который серьезно влиял на доходы «определенных нуждающихся сенаторов», ограничив сумму, которую провинциальные делегации могли тратить, когда приезжали в Рим, чтобы петь дифирамбы экс-наместнику. Это означало, что означенные делегации не смели больше давать взятки «определенным нуждающимся сенаторам».
Это была полная программа законов, которые касались каждого аспекта общественной, а также личной жизни римлян. Каждый римлянин знал, сколько ему разрешено потратить, сколько получить, сколько заплатить в казну, на ком жениться, где его будут судить и за что. Огромная работа, но выполнена, казалось, легко. Всадников принижали, а героев войн поднимали все выше и выше. Плебейское собрание и его трибуны тоже были лишены прежней власти, но сенат набирал силу. Близкие родственники проскрибированных оказались бесправными, но таких людей, как Помпей Магн, активно выдвигали. Адвокаты, которые пользовались успехом в народных собраниях (например, Квинт Гортензий), уже были не так популярны, а те, кто защищал обвиняемых в новых судах (такие как Цицерон), пользовались большим успехом.
– Неудивительно, что Рим бурлит, хотя я не слышу ни одного голоса против Суллы, – сказал новый консул Аппий Клавдий Пульхр своему коллеге младшему консулу Публию Сервилию Ватии.
– Одна из причин этого, – ответил Ватия, – заключается в разумности большинства его законов. Удивительный человек!
Аппий Клавдий кивнул без особого энтузиазма, но Ватия правильно истолковал его апатию. Его коллега был нездоров, и хворал с тех пор, как вернулся после осады Нолы, которой периодически руководил в течение последних десяти лет. Кроме того, он был вдовец с шестью детьми на руках, с которыми ему трудно было справляться. Они не слушались. Внушала беспокойство их склонность участвовать в жестоких драках, привлекающих всеобщее внимание.
Жалея коллегу, Ватия похлопал его по спине:
– Успокойся, Аппий Клавдий, смотри на будущее веселее! Да, тебе пришлось тяжело, ты долго отсутствовал, но ведь ты наконец вернулся!
– Я не возвращался, пока не восстановил состояние своей семьи, – угрюмо отозвался Аппий Клавдий. – Этот подлый, гнусный Филипп отобрал все, что у меня было, и отдал Цинне и Карбону. А Сулла не вернул.
– Тебе нужно было напомнить ему, – здраво рассудил Ватия. – Знаешь, он очень занят. А почему ты не скупил все во время проскрипций?
– Если ты помнишь, я находился в Ноле.
– В будущем году тебя пошлют управлять провинцией, поправишь дела.
– Если позволит здоровье.
– О, Аппий Клавдий, перестань! Ты выздоровеешь!
– Я не могу быть в этом уверен. При моей-то удачливости меня отправят в Дальнюю Испанию заменить Пия.
– Нет, обещаю тебе, – успокоил его Ватия. – Если ты не попросишь Луция Корнелия сам, то попрошу я! Пусть тебя назначат в Македонию. Там всегда можно набить мешки золотом и заключить много важных местных контрактов. Не говоря уже о продаже прав гражданства богатым грекам.
– Я и не знал, что они там есть.
– Богатые люди есть везде, даже в беднейших странах. В природе некоторых людей делать деньги. Даже грекам, со всем их политическим идеализмом, не удалось изжить богатея. Он все равно вынырнет, даже в Республике Платона, уверяю тебя!
– Как Красс, хочешь сказать?
– Отличный пример! Любой другой канул бы в безвестность, но только не наш Красс!
Они находились в курии Гостилия, где проводилось новогоднее инаугурационное собрание, потому что не было больше храма Юпитера Всесильного, а состав сената значительно вырос, и храм Юпитера Статора или Кастора не мог вместить такое количество людей. К тому же за собранием должен был последовать пир.
– Тихо! – прошептал Аппий Клавдий. – Сулла будет говорить.
– Итак, отцы, внесенные в списки, – бодро начал диктатор, – в основном все необходимое сделано. Я поклялся снова поставить Рим на ноги и дать ему законы, которые отвечали бы требованиям mos maiorum. Я выполнил обещание. Я останусь диктатором до квинтилия нынешнего года, когда сам проведу выборы магистратов на следующий год. Это вы уже знаете. Некоторые из вас отказываются верить, что человек, наделенный такой властью, совершит глупость и добровольно уйдет с поста. Поэтому я повторяю: я сниму с себя полномочия после выборов в квинтилии. Это значит, что магистраты будущего года станут последними, кого я назначу лично. В дальнейшем все выборы будут свободными, и в них сможет участвовать любое количество претендентов. Имеются те, кто постоянно недоволен тем, что диктатор сам выбирает своих магистратов, что количество кандидатов равно количеству должностей. Но – как я всегда говорил! – диктатор работает только с теми, кто готов поддержать его во всем. Нельзя надеяться на то, что электорат остановит свое внимание на лучших. Поэтому в качестве диктатора я всегда был уверен, что со мной плечом к плечу трудятся люди, с которыми я на самом деле хочу работать и которые соответствуют должностям во всех отношениях, в том числе этическом. С такими, как мой дорогой великий понтифик Квинт Цецилий Метелл Пий. Он полностью оправдал мое доверие и сейчас находится на пути в Дальнюю Испанию, чтобы сразиться с этим изгоем-преступником Квинтом Серторием.
– Он немного разбрасывается, – определил Катул.
– Потому что ему нечего сказать, – пояснил Гортензий.
– Кроме того, что он уйдет в квинтилии.
– И я действительно начинаю этому верить.
К сожалению, первый день нового года, начавшийся так благоприятно, закончился плохими новостями из Александрии, доставленными с большим опозданием.
В начале прошлого года Птолемей Александр-младший наконец дождался своего часа. Это был второй год правления Суллы. Царь Птолемей Сотер умер, и его дочь, царица Береника, правила одна. Хотя по египетским законам трон переходил к ней, она не могла занимать его без царя. Посольство из Александрии робко спросило, не может ли Сулла дать Египту нового царя в лице Птолемея Александра-младшего?
– А что будет, если я откажу? – полюбопытствовал Сулла.
– Тогда царь Митридат и царь Тигран завоюют Египет, – ответил глава делегации. – Трон должен занимать кто-нибудь из династии Птолемеев. Если Птолемей Александр не сделается царем, тогда мы вынуждены будем послать к Митридату и Тиграну за старшим из двух незаконнорожденных царевичей, Птолемеем Филадельфом, которого прозвали Авлетом из-за его писклявого голоса.
– Я правильно понял: ублюдок может не просто присвоить себе царский титул, но и стать законным правителем? – уточнил Сулла.
– Если бы он был сыном простой женщины – конечно, нет. Но Авлет и его младший брат – сыновья Птолемея Сотера и царевны Арсинои, царской наложницы, которая была старшей законной дочерью царя Набатеи. Уже давно существует обычай у всех малых династий Аравии и Палестины присылать своих старших дочерей фараону Египта в качестве наложниц, ибо это более достойная и уважаемая судьба, нежели брак с представителями других малых династий. К тому же это безопаснее для их отцов, которые все нуждаются в покровительстве Египта, чтобы сохранить контроль над торговыми путями до Аравийского полуострова и через пустыни.
– Значит, Александрия и Египет примут одного из незаконнорожденных Птолемеев, потому что его мать была царской крови?
– В том случае, если мы не сможем получить Птолемея Александра, это неизбежно, Луций Корнелий.
– А эти царевичи – марионетки Митридата и Тиграна, – задумчиво промолвил Сулла.
– Поскольку их жены – дочери Митридата, это тоже неизбежно. Тигран теперь слишком близок к египетской границе. Мы не можем настаивать на том, чтобы царевичи развелись с женами. От имени Митридата Тигран вторгнется к нам. И Египет падет. Мы недостаточно сильны в военном отношении, чтобы выиграть войну такого масштаба. Кроме того, в жилах их жен течет достаточно крови Птолемеев, чтобы сидеть на троне. В том случае, – вкрадчиво добавил глава делегации, – если дочь Птолемея Сотера и его наложницы, дочери царя Идумеи, умрет в раннем возрасте и Авлет не получит жену с половиной крови Птолемеев.
Сулла вдруг принял деловой вид:
– Предоставьте это мне, я помогу все уладить. Мы не можем позволить Армении и Понту контролировать Египет!
Сам-то он давно уже все решил, поэтому не откладывая отправился на виллу на Пинции, чтобы поговорить с Птолемеем Александром.
– Твой день настал, – объявил диктатор своему заложнику, уже немолодому человеку: ему исполнилось тридцать пять.
– Сотер умер?
– Умер и похоронен. Царица Береника правит одна.
– Я должен ехать! – пронзительно крикнул возбужденный Птолемей Александр. – Я должен ехать! Нельзя терять время!
– Ты поедешь тогда, когда я разрешу тебе, и ни секундой раньше! – резко прервал его Сулла. – Сядь и послушай меня.