Царевич плюхнулся на сиденье, как проткнутый гриб-дождевик. Он странно красил глаза, проводя сурьмой две прямые линии по краям верхнего и нижнего века и доводя эти линии до висков. Так в древние времена выглядело египетское око – уаджет. Столь же густо были намазаны черным широкие брови, а кожа между бровями и верхним веком была, напротив, выбелена. Поэтому Сулла никак не мог разглядеть, какие глаза у Птолемея Сотера на самом деле. Общее впечатление мрачное, – вероятно, так и было задумано.
– Ты не можешь разговаривать с царем, как с человеком, стоящим ниже тебя по положению, – высокомерно сказал он.
– Нет такого царя во всем мире, который не был бы ниже меня по положению, – презрительно ответил Сулла. – Я правлю Римом! Это делает меня самым могущественным человеком между реками Океан и Инд. Поэтому ты выслушаешь меня, царь, и не посмеешь прерывать! Можешь поехать в Александрию и занять трон. Но только на определенных условиях. Это понятно?
– Каких условиях?
– Ты напишешь завещание и поместишь его у весталок здесь, в Риме. Это должно быть короткое завещание. В том случае, если ты умрешь без законного наследника, ты завещаешь Египет Риму.
Птолемей Александр ахнул:
– Я не могу этого сделать!
– Ты сделаешь все, что я тебе прикажу, – если хочешь править в Александрии. Это моя цена. Если ты умрешь без законного наследника, Египет должен принадлежать Риму.
Беспокойные глаза, заключенные в ритуальную рамку, забегали. Густо размалеванный кармином рот с толстыми капризными губами подергивался. Это напомнило Сулле Филиппа.
– Хорошо, я согласен. – Птолемей пожал плечами. – Я не исповедую древней религии Египта, и все, что случится после моей смерти, не имеет для меня большого значения.
– Безупречная логика! – горячо одобрил Сулла. – Я привез с собой своего секретаря, так что можешь составить этот документ здесь и сейчас. Конечно, со всеми царскими печатями и твоим личным картушем. Я не хочу после твоей смерти никаких возражений от александрийцев.
Он хлопнул в ладоши, призывая слугу Птолемея, и приказал привести его секретаря. Пока они ждали, Сулла как бы между прочим сказал:
– Есть на самом деле еще одно условие.
– Какое? – устало спросил Птолемей Александр.
– Я уверен, что в банке в Тире у тебя есть две тысячи талантов золотом, положенные туда твоей бабкой, третьей царицей Клеопатрой. Митридат забрал то, что она оставила на острове Кос, но не тронул деньги, которые она хранила в Тире. А царю Тиграну еще не удалось подчинить Финикию. Он слишком занят евреями. Ты оставишь Риму еще эти две тысячи талантов золотом.
Один взгляд на лицо Суллы посоветовал Птолемею не возражать. Он снова пожал плечами и кивнул.
Вошел секретарь Флоскул. Птолемей Александр послал одного из рабов за своими печатями и картушем, и вскоре завещание было составлено и подписано в присутствии свидетелей.
– Я сам отдам его весталкам, – сказал Сулла, вставая, – поскольку ты не можешь пересекать померия.
Через два дня Птолемей Александр-младший выехал из Рима вместе с делегацией александрийцев и сел на корабль в Путеолах, чтобы отправиться в Африку. В этом месте можно было сравнительно легко пересечь Средиземное море, потом, держась африканского побережья, доплыть до Киренаики, а из Киренаики попасть в Александрию. Кроме того, новый царь Египта не хотел приближаться к владениям Митридата или Тиграна. Он не доверял своей удаче.
Весной из Александрии пришло новое срочное известие. Агент Рима (римлянин, якобы занимавшийся торговлей) писал, что с царем Птолемеем Александром Вторым случилось несчастье. Благополучно прибыв на родину после длительного путешествия, он немедленно женился на своей сводной сестре царице Беренике. Он правил как царь Египта девятнадцать дней, в течение которых ему удавалось скрывать растущую ненависть к жене. Но на девятнадцатый день правления, очевидно считая свою сорокалетнюю жену-сестру-царицу ничтожеством, он убил эту женщину. Но она довольно долго правила перед тем вместе со своим отцом. Жители Александрии обожали ее. Они ворвались во дворец, похитили царя Птолемея Александра Второго и буквально разорвали его на куски – своего рода бесплатное представление на рыночной площади. Таким образом, в Египте не стало ни царя, ни царицы. Страна пребывает в состоянии хаоса.
– Великолепно! – воскликнул Сулла, прочитав письмо своего агента, и направил посольство из римских сенаторов во главе с бывшим консулом и экс-цензором Марком Перперной в Александрию с последней волей царя Птолемея Александра Второго и распоряжением на случай его смерти. Посланникам Суллы было также приказано по пути домой заехать в Тир, чтобы забрать оттуда золото.
С того времени до новогоднего дня третьего года правления Суллы никаких известий не поступало.
– Нас преследовали неудачи, – рассказал Марк Перперна. – Корабль потерпел крушение у Крита, нас взяли в плен пираты. Потребовалось два месяца, чтобы найти деньги для выкупа, а потом пришлось плыть до Кирены и, держась ближе к ливийскому побережью, добираться до Александрии.
– На пиратском судне? – уточнил Сулла.
Он сознавал всю серьезность новости, однако с трудом сдерживал смех. Перперна выглядел таким старым и сморщенным… таким испуганным!
– Как ты проницательно заметил, да, на пиратском судне.
– И что случилось, когда вы приехали в Александрию?
– Ничего хорошего, Луций Корнелий. Ничего хорошего! – Перперна глубоко вздохнул. – Александрийцы действовали быстро и эффективно. Они точно знали, куда надо послать людей после убийства царя Птолемея Александра.
– Для чего послать, Перперна?
– Послать за двумя побочными сыновьями Птолемея Сотера, Луций Корнелий. Они обратились к царю Тиграну с просьбой отдать им обоих молодых людей: старшего, чтобы править Египтом, и младшего, чтобы править Кипром.
– Умно, но не неожиданно, – заметил Сулла. – Продолжай.
– К тому времени, как мы достигли Александрии, царь Птолемей Авлет уже сидел на троне вместе со своей женой, дочерью царя Митридата. Ее называют теперь царица Клеопатра Трифена. Его младшего брата, которого александрийцы решили именовать Птолемеем Кипрским, послали на Кипр. Его жена, другая дочь Митридата, поехала с ним.
– И как ее зовут?
– Митридатида Нисса.
– Все это незаконно, – нахмурился Сулла.
– Александрийцы так не думают.
– Продолжай, Перперна, продолжай! Скажи мне худшее.
– Ну, конечно, мы предъявили завещание и сообщили александрийцам, что пришли официально аннексировать Египет, как провинцию Рима.
– И что они на это сказали, Перперна?
– Они посмеялись над нами, Луций Корнелий. Их адвокаты принялись разными способами доказывать, что завещание не имеет силы. Потом они показали нам царя и царицу и объявили, что уже нашли законных наследников.
– Но они вовсе не законные!
– Только согласно римскому праву, говорят они. А к Египту оно неприменимо. Согласно египетскому праву, которое, похоже, составляется экспромтом, лишь бы поддерживать все, что считают нужным александрийцы, их новые царь и царица совершенно законны.
– Так что же ты сделал, Перперна?
– А что я мог сделать, Луций Корнелий? Александрия кишит солдатами! Мы возблагодарили наших римских богов за то, что нам удалось выбраться из Египта живыми и невредимыми.
– Ну и правильно, – сказал Сулла, не желая срывать злобу на этом ничтожестве. – Но факт остается фактом. Завещание имеет силу. – Он побарабанил пальцами по столу. – Египет принадлежит Риму. К сожалению, в настоящее время Рим не многое может сделать. Мне пришлось послать четырнадцать легионов в Испанию, чтобы справиться с Квинтом Серторием, и я не хочу увеличивать государственные расходы, развязывая еще одну кампанию на другом конце света. Только не с Тиграном, который тиранит бóльшую часть Сирии и сейчас, когда парфянские наследники вовлечены в гражданскую войну, находится вблизи Египта. Завещание у тебя?
– О да, Луций Корнелий.
– Тогда завтра я сообщу сенату обо всем, что случилось, и верну завещание весталкам. Пусть лежит у них до того дня, когда Рим сможет позволить себе аннексировать Египет силой – это единственный способ вступить в права наследства, я думаю.
– Египет сказочно богат.
– Это для меня не новость, Перперна! Птолемеи сидят на величайшем сокровище мира, в одной из богатейших стран ойкумены. – По выражению лица Суллы было видно, что он закончил беседу, но как бы между прочим он добавил: – Полагаю также, это значит, что вы не получили двух тысяч талантов золотом в Тире?
– О, это мы взяли без всякого труда, Луций Корнелий! – воскликнул Перперна, сделав вид, что потрясен сомнениями Суллы. – Банкиры отдали нам золото, как только мы показали завещание. Как ты и приказал, по пути домой.
Сулла расхохотался:
– Молодец, Перперна! Я почти прощаю тебе александрийскую катастрофу! – Он встал, потирая руки от удовольствия. – Очень хорошее пополнение казны. Сенат это оценит так же, я уверен. По крайней мере, Риму не придется платить за посольство, не получив адекватного финансового возмещения.
Все восточные цари причиняли беспокойство – одно из наказаний, которое вынужден был терпеть Рим, потому что внутренние разногласия делали невозможным для Суллы дольше оставаться на Востоке, чтобы сдерживать Митридата и Тиграна. Как только Сулла отплыл домой, Митридат вновь принялся интриговать, чтобы захватить Каппадокию, и Луций Лициний Мурена (в то время наместник провинций Азия и Сицилия) немедленно отправился воевать с ним, не известив Суллу и не испросив его разрешение. И к тому же в нарушение Дарданского соглашения. Некоторое время Мурена одерживал верх, пока самонадеянность не привела его к целому ряду катастрофических стычек с Митридатом на земле Понта. Сулла был вынужден послать старшего Авла Габиния приказать Мурене вернуться в свои провинции. Сулла намеревался наказать Мурену за своевольное поведение, но это как раз было время его конфронтации с Помпеем, поэтому он вынужден был разрешить Мурене возвратиться и отметить триумф, чтобы поставить Помпея на место.