Беседа с Помпеем показалась Филиппу забавной. Она заставила его задуматься. До сих пор он почти не общался с любимцем Суллы, но хорошо знал, что в Помпее Рим приобрел заслуживающего внимания молодого человека. Кроме того, Филипп опять испытывал финансовые затруднения. Конечно, не так, как бывало раньше! Проскрипции Суллы представляли собою отличный источник приобретения имущества, и Филипп завладел несколькими поместьями, стоившими миллионы, заплатив всего пару тысяч. Но, как и большинство подобных ему, Филипп был неважным управляющим. Деньги исчезали быстрее, чем он собирал их. Он не умел следить за своими доходными сельскими предприятиями, не умел выбирать надежных служащих.
— Короче, Гней Помпей, я не похож на таких людей, как Марк Лициний Красс, который все еще хранит свой первый сестерций и теперь прибавляет к нему миллион за миллионом. Его люди дрожат перед ним. Мои же лукаво улыбаются.
— Тебе нужен такой человек, как Хрисогон, — посоветовал молодой человек с большими голубыми глазами и открытым, привлекательным лицом.
Всегда склонный к полноте, Филипп с годами стал рыхлым, тучным, его карие глаза почти утонули между припухшими верхними веками и мешками нижних. Эти глаза сейчас смотрели на молодого собеседника с некоторым удивлением: Филипп не привык к покровительственному тону.
— Хрисогон кончил тем, что упал на колья с Тарпейской скалы]
— Хрисогон был очень полезен Сулле, — возразил Помпей. — Он умер потому, что незаконно обогатился за счет проскрипций, а не потому, что воровал у самого патрона. Много лет он работал на Суллу, и работал неутомимо. Поверь мне, Луций Марций, тебе нужен такой человек, как Хрисогон.
— Если и нужен, то я не имею понятия, как его найти.
— Если хочешь, я попытаюсь найти такого для тебя.
Глубоко спрятанные глаза Филиппа вдруг появились на свет.
— Да? А зачем ты хочешь это сделать, Гней Помпей?
— Зови меня Магн, — раздраженно поправил Помпей.
— Магн.
— Потому что я нуждаюсь в твоей услуге, Луций Марций.
— Зови меня Филипп.
— Филипп.
— Какую же услугу я могу тебе оказать, Магн? Ты ведь богат! О твоих богатствах не могут мечтать даже такие крезы, как Красс, готов спорить! Тебе сколько, лет двадцать пять? И ты уже знаменитый военачальник, не говоря о благосклонности Суллы, а этого добиться очень трудно. Я пытался, но мне не удалось… Интересно, — задумчиво продолжал Филипп, — у тебя ведь была возможность. Сулла поставил твое имя в первую строчку своего первого сенаторского списка. Но ты пренебрег этим.
— У меня имелись свои причины.
— Несомненно!
Помпей поднялся со стула и прошел к открытому окну в дальней стене кабинета Филиппа, которое из-за необычного расположения дома (он стоял очень высоко, потому что расположен был на кливусе Победы) выходило не на внутренний сад, а на Нижний Римский Форум и утес Капитолийского холма. А там, над аркадой с колоннами, в которой обитали величественные статуи Двенадцати богов, Помпей видел начало огромного строительства: возводился архив Суллы, гигантское здание для документов, в котором будут храниться все отчеты Рима и таблички с законами. «Кто-нибудь другой, — подумал Помпей презрительно, — мог бы установить базилику, храм или портик, а Сулла строит монумент римской бюрократии! У него нет воображения, нет фантазии. В этом его слабость, его патрицианская практичность».
— Я был бы весьма благодарен тебе, если бы ты нашел мне Хрисогона, Магн, — сказал Филипп, чтобы прервать затянувшееся молчание. — Единственная неприятность — я не Сулла! Поэтому очень сомневаюсь, что мне удастся контролировать такого человека.
— Ты только на вид мягкий, Филипп, — ответил тактичный молодой человек Помпей. — Если я найду тебе такого человека, ты запросто сможешь его контролировать. Ты просто не умеешь подбирать людей.
— Почему же ты должен делать это для меня, Магн?
— О, это еще не все, что я намерен для тебя сделать! — сказал Помпей, отвернувшись от окна и широко улыбаясь.
— Правда?
— Я понимаю так, что твоя главная проблема — вести строгий учет денег. У тебя очень большое состояние, несколько гладиаторских школ. Но нет эффективного управления всем этим и, как следствие, нет доходов. Новый Хрисогон будет фиксировать все! Но весьма вероятно, что — поскольку ты человек с большими запросами — даже большой доход со всех твоих поместий и школ не всегда будет отвечать твоим потребностям.
— Очень верно отмечено! — воскликнул Филипп, который вдруг понял, что ему очень нравится этот разговор.
— Я бы хотел увеличить твое состояние подарком в один миллион сестерциев в год, — спокойно сказал Помпей.
Филипп не сдержался и ахнул:
— Миллион?
— При условии, если ты заработаешь его.
— И что я должен сделать, чтобы заработать его?
— Организовать фракцию Гнея Помпея Магна в Сенате. Достаточно сильную, чтобы я мог получить то, что захочу. И когда захочу.
Помпею, который никогда не страдал от скромности, чувства вины или любого вида самоосуждения, нетрудно было встретить взгляд Филиппа, произнося свое скромное пожелание.
— Почему бы тебе не стать сенатором и не сделать это самому? Дешевле!
— Я не хочу быть сенатором. Лучше всего действовать из-за кулис. Я не хочу сидеть там, не хочу, чтобы сенаторы видели, что я могу иметь какой-то интерес к тому, что там происходит. Мой интерес к делам правительства не должен быть чем-то большим, нежели простое сочувствие патриота из сословия всадников.
— О, да ты глубоко копаешь! — с одобрением воскликнул Филипп. — Интересно, Сулла хорошо тебя знает?
— Думаю, это из-за меня он принял закон о специальных назначениях на должности военачальника и губернатора.
— Ты считаешь, что он изобрел специальное назначение, потому что ты отказался стать сенатором?
— Да.
— И поэтому ты готов много заплатить мне за то, чтобы я организовал для тебя фракцию в Сенате! Все это очень хорошо. Но организовать фракцию встанет тебе намного дороже, чем ты заплатишь мне, Магн. Потому что я не намерен платить тем людям своими деньгами, а то, что ты дашь мне, я буду считать своими деньгами.
— Справедливо, — спокойно согласился Помпей.
— Среди заднескамеечников много нуждающихся сенаторов. Они недорого будут тебе стоить, поскольку все, что тебе нужно от них, — это их голоса. Но необходимо купить еще некоторых сладкоречивых, заседающих на передних скамьях, не говоря уж о нескольких сидящих в середине. — Филипп задумался. — Гай Скрибоний Курион относительно беден. Так же небогат приемный Корнелий Лентул — Гней Корнелий Лентул Клодиан. Им обоим не терпится стать консулами, но ни у того, ни у другого нет достаточно средств для этого. Есть несколько Лентулов, но Лентул Клодиан — старший из этой ветви. Он контролирует голоса тех заднескамеечников, которые являются клиентами Лентулов. Курион — сам по себе сила — интересный человек. Но чтобы купить их всех, потребуется немало денег. Может быть, по миллиону на каждого. Если Курион продастся. Я думаю, он согласится, если заплатить ему достаточно. Но продастся он не слепо и не совсем. А Луций Геллий Попликола за миллион заложит свою жену, родителей и детей.
— Я лучше бы выплачивал им годовой доход, — сказал Помпей, — как буду платить тебе. Миллион единовременно может купить их — да, но думаю, для них будет лучше, если они будут знать, что ежегодно станут получать по четверти миллиона. Это составит миллион через четыре года. Но они будут нужны мне куда дольше, чем четыре года.
— Ты щедр, Магн. Некоторые могли бы сказать, что ты по-глупому щедр.
— Я никогда не поступаю глупо! — взорвался Помпей. — Я ожидаю результатов! Результатов, которые будут стоить потраченных денег!
Они обсудили порядок выплат и количество необходимых людей, желающих — нет, жаждущих! — подать голос за Помпея. Вдруг Филипп нахмурился и замолчал.
— В чем дело? — нетерпеливо спросил Помпей.
— Есть один человек, без которого тебе не обойтись. Но дело в том, что у него столько денег, что он не знает, что с ними делать. Поэтому его нельзя купить. Благодаря этому обстоятельству он нажил себе приличный политический капитал.
— Ты имеешь в виду Цетега?
— Да, его.
— И как же мне его заполучить? — Помпей проворно поднялся. — Мне лучше увидеться с ним.
— Нет! — встревожился Филипп. — Цетег — патриций из Корнелиев. На вид он такой дружелюбный, такой сентиментальный, но ты можешь нажить себе врага, если заговоришь с ним напрямую. Предоставь это мне. Я все выпытаю и разузнаю, чего он хочет.
Через два дня Помпей получил записку от Филиппа. В записке была всего одна фраза: «Приведи ему Прецию — и он твой».
Дрожа от гнева, Помпей держал записку над пламенем лампы, пока она не загорелась. Да, это Цетег! Его ценой было унижение его будущего патрона. Он потребовал, чтобы Помпей стал его сводником.
Подход Помпея к Муции Терции очень отличался от его тактики обращения с Эмилией Скаврой или с Антистией. Эта третья жена оказалась намного лучше первой и второй. Во-первых, она была умная. Во-вторых, загадочная. Он никогда не мог понять, что у нее на уме. В-третьих, она была великолепна в постели — удивительно! К счастью, он догадался с самого начала не называть ее своим «маленьким пудингом» или «восхитительным горшочком с медом». Такие словечки действительно готовы были сорваться с языка, но что-то в ее лице убивало их. Хотя Помпею и не нравился младший Марий, Муция была женой младшего Мария, и это многое объясняло в ней. К тому же она — дочь Сцеволы, племянница Красса Оратора. Шесть лет жизни с Юлией тоже что-то значили. Поэтому инстинкт подсказал Помпею, что с Муцией Терцией он должен обращаться как с равной, а не как с рабыней.
Отыскав Муцию Терцию, он сделал то, что делал всегда: поцеловал ее, стараясь поймать ее язык и играя ее соском. Потом отошел и сел так, чтобы видеть ее лицо и улыбку порабощенной любви и преданности. А после этого приступил прямо к делу.