Первые годы Наталья Сергеевна не испытывала сильных материальных затруднений. Сохранились кое-какие деньги на счетах в банках. К тому же ей удалось вывести коллекцию изумительных драгоценностей, продажа от которых стала главным доходом несчастной вдовы. Но все имеет свой срок.
Бриллианты кончились, наступило время бедности, а затем и полной нищеты. Но еще раньше ее настигло новое горе: не дожив двух дней до двадцати одного года, в автомобильной аварии на юге Франции погиб ее сын Георгий. Случилось это летом 1931 года.
Последние годы своей жизни Брасова провела в Париже. Некогда томная красавица превратилась в страшную полубезумную старуху, которая скандалила за каждый грош с хозяевами третьеразрядных меблированных комнат, с бакалейщиками и мусорщиками. Ее горькая жизнь завершилась на больничной койке в приюте для неимущих 26 января 1952 года.
Глава 16Ольга Валерьяновна Карнович
Она умела любить. Она знала цену страданию. Она могла добиваться поставленных целей, сколь бы высокими они поначалу ни казались. Звали ее Ольга Валерьяновна, урожденная Карнович (1865–1929). Выросшая в скромности дочь петербургского чиновника в зрелые лета общалась с самыми родовитыми и именитыми. Простая дворянская барышня превратилась в уважаемую персону высшего света, в одну из первых гранд-дам империи. От Баварского короля в 1904 году она получила титул графини Гогенфельзен, от русского царя в 1915 году – титул княгини Палей. Это было последнее пожалование княжеского титула в истории Российской империи.
Графиня-княгиня добилась практически невозможного – стала близкой родственницей венценосцев, тетей последнего Императора Николая II. В своем роскошном дворце в Царском Селе княгиня Палей принимала князей и графов, принцев и принцесс, послов и министров, самых модных музыкантов и художников. Она не была великосветской куртизанкой, державшей «модный салон». Хотя за ее спиной шушукались, называли «хищницей», но возможностью позавтракать или пообедать с «уважаемой Ольгой Валерьяновной» редко кто пренебрегал.
Ольга Карнович вышла замуж в девятнадцать лет за гвардейского офицера Эрика Пистолькорса (1853–1935) и родила от него троих детей: сына Александра и дочерей Марианну и Ольгу. Брак этот долго считался удачным, а Ольга Пистолькорс входила в число уважаемых «полковых дам». Женщина умная, обаятельная, умевшая располагать к себе, она быстро сблизилась с другими женами гвардейских офицеров и даже стала пользоваться покровительством супруги командира гвардии великого князя Владимира Александровича[73] великой княгини Марии Павловны, урожденной принцессы Мекленбург-Шверинской.
Княгиня Ольга Валерьяновна Палей, графиня фон Гогенфельзен (урожденная Карнович).
1890-е
Последняя, и в силу высокого положения мужа (брат Александра III и дядя Николая II), и в силу своего неуемного светского темперамента (она – непременная фигурантка и знаток всех великосветских событий), пользовалась большим влиянием. Мария Павловна, которую в романовском кругу звали «Михень», любила лесть и угодничество, а Ольга Валерьяновна и тем и другим «мастерством» владела в совершенстве. Она «обаяла» великокняжескую пару: Владимира Александровича и Марию Павловну.
Дядя Николая II, командир гвардии великий князь Владимир Александрович, имел «наклонность к изящному». Возглавляя с 1880 года Императорскую Академию художеств, он слыл покровителем искусств. Однако не только мастера ваяния и живописи вызывали его интерес. Не меньше интереса проявлял он и к «изящному полу». Особенно ему нравились живые и раскованные молодые дамы, к числу коих относилась и Ольга Пистолькорс. У жены гвардейского офицера и всесильного командира гвардии сложились слишком доверительные отношения, по всем канонам светского этикета совсем недопустимые. Но чего стоят нормы, когда возникает «симпатия сердец». Сын Александра II общался с Ольгой «запросто».
Пистолькорс отвечала ему такой же непринужденностью. Она писала высокопоставленному «другу» письма, которые ни в какой степени не походили на переписку двух людей из совершенно разных социальных миров. Это были послания «близкой подруги», которые не посылались по почте, а передавались лишь с надежной оказией.
В апреле 1898 года «рядовая полковая дама» писала: «Мой дорогой Главнокомандующий! Вы были так добры ко мне заехать и я, избалованная Вами, смутно надеялась, что Вы повторите Вашу попытку. Но, увы! Оттого в жизни и бывают разочарования, что мы надеемся на слишком многое!!! Итак, неужели я вас до моего отъезда не увижу? Сегодня я исповедуюсь, завтра приобщаюсь, а потому – простите меня грешную, во‑первых, во всем, а, во‑вторых, за то, что попрошу Вас приехать ко мне в четверг, от 3-х до 6-ти, или же в субботу, в то же время. Я прошу заехать оттого, что хочу Вам дать, как всегда, маленькое яичко на Пасху и боюсь, что на праздник Вас не увижу. Всегда всем сердцем Ваша. Ольга Пистолькорс».
Великий князь, обитавший где-то на недосягаемой высоте, рядом с царем, совершает интимные встречи с замужней дамой, имевшей к тому времени уже троих законнорожденных и одного незаконнорожденного ребенка! Подобного в истории династии еще не бывало. Скандальная пикантность ситуации была очевидна, и офицерская жена в одном из посланий специально попросила своего царскородного «друга», «во-первых, умолчать о нашей переписке, а, во‑вторых, разорвать эти каракули!». Князь не разорвал. Очевидно, очень дорожил «каракулями». Хотя супруга князя всегда была начеку, но так и не прознала про то, что у Владимира есть дама, принадлежавшая ему «всем сердцем».
Мало того. Великая княгиня Мария Павловна тоже «прониклась симпатией» к госпоже Пистолькорс. Ольга Валерьяновна начала удостаиваться невиданных для большинства других «полковых дам» знаков внимания. Великая княгиня делала ей визиты и, в свою очередь, приглашала в себе на приемы в родовой дворец «Владимировичей» на Дворцовой набережной. Две разнородные дамы так сблизились, что однажды эта близость привела к династическому скандалу.
В начале 1897 года царская чета посетила спектакль в Мариинском театре, а затем, как нередко до того бывало, ужинала в своих апартаментах при театре. Без предупреждения туда вдруг пришли дядя Владимир с тетей Михень в сопровождении нескольких лиц, в том числе и госпожи Пистолькорс.
Николай II и Александра Федоровна были шокированы невиданным нарушением придворного этикета: без приглашения никто не мог войти в царскую ложу. Но этого оказалось мало. Мария Павловна, которая в своей семье всегда и всем заправляла, пригласила свою свиту к столу. Это было неслыханно. Подобного в истории династии еще не случалось. Николай II был оскорблен, а Александра Федоровна просто клокотала от негодования. Они покинула застолье тотчас. После инцидента Император написал необычно резкое письмо старшему дяде.
«Моя жена и я считаем это совсем неприличным и надеемся, что такой случай в той или другой царской ложе больше не повторится! Мне было в особенности обидно то, что вы сделали это без всякого разрешения с моей стороны. При Папа́ ничего подобного не случилось бы; а ты знаешь, как я держусь всего, что было при Нем. Несправедливо пользоваться теперь тем обстоятельством, что я молод, а также ваш племянник. Не забывай, что я стал главой семейства, и что я не имею права смотреть сквозь пальцы на действия кого бы то ни было из членов семейства, которые считаю неправильными или неуместными. Более чем когда-либо необходимо, чтобы наше семейство держалось крепко и дружно, по святому завету своего Деда. И Тебе бы первому следовало бы мне в этом помогать».
Александра Федоровна после того случая долго не могла опомниться, при воспоминании о нем у нее начинала болеть голова. Возмутительным было поведение Владимира и Михень, но что еще досаждало, так это лицезрение их «общества». Приверженная неколебимым, святым устоям брака царица всю жизнь не выносила легкомысленного отношения к ним, в особенности со стороны женщины. В числе же «подруг» Михень встречались такие, и первая среди них – Пистолькорс. К тому времени уже ни для кого в Петербурге не были тайной «сердечные отношения» между ней и младшим сыном Александра II (дядей Николая II) великим князем Павлом Александровичем (1860–1919).
Павел в 1889 году женился на племяннице Императрицы Марии Федоровны – дочери греческого короля Георга I, девятнадцатилетней принцессе Александре, ставшей великой княгиней Александрой Георгиевной. Ее все с детства звали «Аликс», и под этим именем ее знала царская династия.
Аликс и Павел были действительно счастливы, а Александр III (старший брат Павла) был особенно расположен к гречанке, так как та обладала чтимыми им женскими добродетелями: преданностью православию, добросердечностью, веселым нравом, учтивостью по отношению к старшим и к мужу. Александра принесла императорской фамилии двух новых членов: Марию (1890–1957) и Дмитрия (1891–1942). Роды сына протекали очень тяжело, и на следующий день после появления Дмитрия на свет Аликс умерла, не дожив до двадцати двух лет.
Овдовевший супруг был безутешен. Александр III и другие братья, стараясь скрасить горе Павла, относились к нему с особым вниманием, но ласка родни не могла заменить потерю Аликс. Великий князь погрузился в меланхолию. Так продолжалось почти два года, пока он не ощутил, что появилась «женская душа», которая его по-настоящему любит.
Его очаровала жена адъютанта его брата Владимира Ольга Валерьяновна Пистолькорс. Он стал завсегдатаем в доме Пистолькорсов в Петербурге, а летом – на их даче в Красном Селе, где собирался цвет дворянских фамилий из числа офицеров гвардии. Бывали здесь и царские родственники. После брата Александра III Павла Александровича здесь стали появляться и другие, в том числе и Цесаревич Николай.
Великий князь Константин Константинович записал в дневнике 8 июня 1893 года: «В 7 часов мы с Ники поехали обедать в Красное, к жене конногвардейца Пистолькорс, так называемой Маме Лёле. Там был Павел, мадам Трепова, новый командир конвоя Мейендорф