Вообще, поддерживая имидж просвещенной монархини, Екатерина некоторое время «играла» с мыслью о хотя бы частичном освобождении крестьян. Но потом «дала себя убедить», что на свободе крестьяне пропадут, как малые дети без надзора. И лишь советовала: «Надо относиться к крестьянам так, чтобы человеколюбивыми поступками предупредить грядущую беду». И именно в екатерининское время закрепощение крестьян достигло высшей точки. Совсем не случайно Александр Сергеевич Пушкин называл ее «Тартюфом в юбке».
Императрица жестоко преследовала не только явных бунтовщиков, вроде Пугачева, но и всех, чье мнение она считала опасным. Примером может служить судьба Радищева, на которого императрица ополчилась за его книгу «Путешествие из Петербурга в Москву». Прочитав ее, Екатерина назвала Радищева «бунтовщиком хуже Пугачева» и велела судить его. Уголовная палата признала Радищева виновным в том, что он издал книгу, «наполненную самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный и умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвесть в народе негодование противу начальников и начальства и, наконец, оскорбительными, неистовыми изражениями противу сана и власти царской», применила к Радищеву статьи Уложения о «покушении на государево здоровье», о «заговорах и измене» и приговорила его к смертной казни. Приговор, переданный в Сенат и затем в Совет, утвердили в обеих инстанциях и представлен Екатерине. Та милостиво заменила смертную казнь десятилетней ссылкой в Сибирь, в Илимский острог.
А. Н. Радищев
В личной жизни Екатерина частенько бывала совершенно невозможна. Она открыто издевалась над сыном, тиранила невесток, отобрала у Марии Федоровны ее старших детей, и, чтобы повидаться с ними та должна была каждый день ездить из Гатчины, где жил сосланный Екатериной Павел, в Петербург. Она переставляла своих внучек, как фигурки на шахматной доске, договариваясь то об одном, то о другом браке для них, и порой ставила их в весьма неудобное положение, заставляя страдать.
Словом она, несомненно, была самодуркой, но самодуркой имперского масштаба — самодержицей.
Защита
И все же время Екатерины неслучайно воспринималось многими как золотой век русский истории. Еще при жизни ее стали называть Великой вопреки ее желанию, и это «прозвище» оставили за ней и потомки.
На протяжении своего 34-летнего царствования (сопоставимого по продолжительности только с царствованием Ивана Грозного), Екатерина проводила одну и ту же программу и эта программа звучала вполне по-петровски: сделать Россию могучей, просвещенной и «конкурентоспособной» страной, тем игроком на мировой арене, с которым следовало считаться.
Она впервые создала в России единое ведомство, управлявшее государственными финансами. Она боролась с монополиями в торговле и в промышленности и стимулировала свободное предпринимательство. Специальным указом она дозволила каждому желающему заниматься производством или торговлей без специального разрешения от государства. Она восстановила организованные еще Петром купеческие гильдии, причем освободила гильдейских купцов от уплаты подушной подати. При Екатерине Россия начала экспортировать зерно в Европу.
При всем своем самодурстве Екатерина хорошо сознавала, что ей не удержаться на престоле без поддержки, по крайней мере, армии, дворянства и купечества. Но она прекрасно понимала, что, к примеру, интересы дворян-однодворцев входят в противоречие с интересами крупных землевладельцев, а купцы не так уж любят гвардию. И «чтобы все были при деле» и все были довольны, она создавала множество комиссий, вовлекая «представителей народа» в управление государством, но вовлекая их на своих условиях. Венцом этой политики стала так называемая Уложенная комиссия — развитие одной из идей Петра Ивановича Шувалова, специальный государственный орган, подготавливающий «уложения» — законы для рассмотрения и принятия их монархом, если на то будет монаршья воля.
Екатерина II придала этому мероприятию всероссийский размах и превратила его в еще один свой триумф. Члены, или депутаты, Комиссии выбирались от всей страны. Право избирать депутатов предоставлялось дворянам (по одному депутату от уезда), горожанам (по одному депутату от города), государственным и экономическим крестьянам (по одному депутату от провинции при трехступенчатых выборах: погост — уезд — провинция), оседлым «инородцам» (тоже по одному депутату). Кроме того, каждое центральное учреждение посылало в Комиссию по одному своему представителю. В итоге в Уложенную комиссию избиралось около 450 депутатов, из них 33 % составляли выборные от дворянства, 36 % — выборные от горожан (преимущественно купечества), около 20 % — выборные от сельского населения, 5 % — правительственные чиновники. В итоге от дворянства и городов было избрано 424 депутата, хотя они представляли едва 4 % от населения страны.
Екатерина составила для них «Наказ», неоднократно отмечая в нем, что в «столь обширном» государстве возможно лишь единоличное самодержавное правление и крайне опасно любое «раздробление и ослабление» власти, «ибо сохранение в целости Государства есть самый высочайший закон». «Государь есть самодержавный, — писала она, — ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства… Всякое другое правление не только было бы для России вредно, но и вконец разорительно». Комиссия создавалась ею, «дабы лучше нам узнать было можно нужды и чувствительные недостатки нашего народа». То есть Комиссия обладала лишь «совещательным голосом» и все же это один из первых опытов парламентаризма в России. В Комиссию подано около 1,5 тысяч наказов от дворян, от купечества, от черносошных, ясачных, приписных крестьян, от однодворцев, пахотных солдат и т. д. Многие наказы содержали жалобы на мздоимство канцелярских служителей, волокиту в правительственных учреждениях, предлагали вместо назначаемых правительством чиновников заполнять административные должности дворянами, избранными на уездных и провинциальных собраниях.
Комиссия начала свою работу с того, что преподнесла императрице адрес, в котором просила ее принять имя «Великой Екатерины, Премудрой и Матери Отечества». Екатерина в записке А. И. Бибикову по этому поводу писала: «Я им велела сделать Русской империи законы, а они делают апологии моим качествам». В конечном счете, она оставила за собой титул Матери Отечества (вероятно, вполне ее устраивавший, так как он устанавливал нерушимую связь между бывшей Анхальт-Цербтской принцессой и ее новым государством) и отклонила два других на том основании, что значение ее дел («Великая») определит потомство, а «Премудрым» может называться один Бог. Итогом работы Комиссии, заседавшей в 1767–1768 годах сначала в Москве, в Грановитой палате Кремля, а затем в Петербурге, стал целый ряд законопроектов, которые Екатерина в дальнейшем использовала в своей деятельности. Но она прервала работу Комиссии из-за начавшейся в 1768 году войны с Османской империей и больше «парламент» не созывала.
Хотя депутаты Комиссии получали жалование за свою работу и обладали судебным иммунитетом, но они не имели никаких реальных прав и полномочий, поэтому французский посол назвал работу Комиссии комедией, а A. C. Пушкин — «фарсой».
Но, благодаря этому эксперименту, в общественную жизнь России вошел «Наказ Уложенной комиссии», написанный Екатериной и проникнутый идеями французских просветителей, в частности «Духом законов» Монтескье. Он издавался не менее семи раз общим тиражом до пяти тысяч экземпляров. Указ требовал, чтобы «Наказ» читали в правительственных учреждениях наравне с «Зерцалом правосудия» петровского времени. Таким образом, Екатерина дала некий эталон государственности, от которого теперь сама не могла с легкостью отступить. В самой первой главе «Наказов», в частности, говорилось: «Россия есть Европейская держава. Доказательство сему следующее. Перемены, которые в России предпринял Петр Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время, совсем не сходствовали со климатом и принесены были к нам смешением разных народов и завоеваниями чуждых областей. Петр Первый, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал».
А во второй главе разъяснялось: «Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направити к получению самого большого ото всех добра.
И так правление, к сему концу достигающее лучше прочих и при том естественную вольность меньше других ограничивающее, есть то, которое наилучше сходствует с намерениями, в разумных тварях предполагаемыми, и соответствует концу, на который в учреждении гражданских обществ взирают неотступно.
Самодержавных правлений намерение и конец есть слава граждан, государства и Государя.
Но от сея славы происходит в народе, единоначалием управляемом, разум вольности, который в державах сих может произвести столько же великих дел и столько споспешествовать благополучию подданных, как и самая вольность».
Пока это могло звучать, как простая декларация, не имевшая ничего общего с реальной политикой. Но так формировался идеал для будущих поколений. Идеал хотя и монархического, но все же гражданского государства. И еще очень нескоро, в следующем веке, обе эти силы: монархия и гражданское самосознание — войдут в непримиримое противоречие.
Во многом опираясь на результаты работы Уложенной комиссии, Екатерина провела губернскую реформу — то есть реформу местного самоуправления. Декларируя свою суверенную монаршую власть, Екатерина фактически создает на местах органы самоуправления. За созданием местных властей последовала ликвидация петровских коллегий. Фактически Петербург оставил за собой только дипломатию, военное дело и финансы. Страна делилась на 40 губерний, губернии — на уезды, и как губернские, так и уездные власти обладали определенной автономией в принятии решений. В конце XVIII века в уездах и губерниях начинают создавать свои школы, библиотеки, больницы. Самоуправление даже в половинчатом виде приносит свои плоды.