Невеста по наследству
Три своих имени — Мария София Фредерика, датская принцесса унаследовала от своей родственницы по материнской линии принцессы Гессен-Кассельской. Позже в семье Романовых ее будут звать Минни — сокращением от имени Мария. Благодаря своим многочисленным дядям и тетям, а также братьям и сестрам Дагмар была связана с родством практически со всеми царствующими домами Европы. Ее любимая старшая сестра Александра (по домашнему — Аликс) вышла замуж за Эдуарда VII, короля Великобритании, брат — принц Кристиан — стал в 1863 году королем Греции и женился на великой княжне Ольге Константиновне, дочери великого князя Константина Николаевича, а племянник стал королем Норвегии.
Дагмара. Датская принцесса
В 1864 году, с блеском окончив курс наук, Николай, старший сын и наследник императора Александра II отправляется в заграничное путешествие. В частности, он посетил Данию, где сделал предложение принцессе Дагмар. «Хорошие я пережил минуты, — писал Николай родителям в Петербург, — и искренне благодарю Бога, что нашел то, чего так желал, о чем так долго мечтал — любить и быть любимому! Лишь бы по плечу пришлось счастье!»
Но нам уже известно, что в 1865 году Николай Александрович скоропостижно умирает в Ницце от туберкулезного менингита. В последние дни к нему приехали родители с братом — великим князем Александром Александровичем и Дагмар с матерью. Николай умер на руках у своей невесты. «В одну из последних минут он, взглянув на своего брата Александра Александровича, которого особенно любил, взял его руку, и потом, посмотрев на принцессу Дагмар, взял и ее руку и соединил с рукой Александра Александровича», — вспоминает Д. С. Арсеньев, воспитатель сыновей Александра II.
Мы также знаем, как трудно далось Александру принять решение, в день рождения покойного брата он пишет: «Плакал, как ребенок, так сделалось грустно снова, так пусто без моего друга, которого я любил всех более на земле и которого никто на свете мне заменить не может, не только теперь, но и в будущем. С ним я разделял и радость, и веселье, ничего от него не скрывал, и уверен, что и он от меня ничего не скрывал. Такого брата и друга никто из братьев мне заменить не может, а если и заменит его кто, отчасти, то это — Мать или будущая моя жена, если это будет милая Dagmar!».
Но вот великий князь пишет в своем дневнике: «Я чувствую, что могу и даже очень полюбить милую Минни, тем более что она так нам дорога. Даст Бог, чтобы все устроилось, как я желаю. Решительно не знаю, что скажет на все это милая Минни; я не знаю ее чувства ко мне, и это меня очень мучает. Я уверен, что мы можем быть так счастливы вместе. Я усердно молюсь Богу, чтобы Он благословил меня и устроил мое счастье».
11 июня 1866 года Александр пишет отцу из Дании: «Я уже собирался несколько раз говорить с нею, но все не решался, хотя и были несколько раз вдвоем. Когда мы рассматривали фотографический альбом вдвоем, мои мысли были совсем не на картинках; я только и думал, как бы приступить с моею просьбою. Наконец я решился и даже не успел всего сказать, что хотел. Минни бросилась ко мне на шею и заплакала. Я, конечно, не мог также удержаться от слез. Я ей сказал, что милый наш Никс много молится за нас и, конечно, в эту минуту радуется с нами. Слезы с меня так и текли. Я ее спросил, может ли она любить еще кого-нибудь, кроме милого Никса. Она мне отвечала, что никого, кроме его брата, и снова мы крепко обнялись. Много говорили и вспоминали о Никсе, о последних днях его жизни в Ницце и его кончине. Потом пришли королева, король и братья, все обнимали нас и поздравляли. У всех были слезы на глазах».
17 июня 1866 года состоялась помолвка в Копенгагене. На следующий день П. А. Валуев — министр внутренних дел Александра II — сделал запись в своем дневнике: «Вчера объявлена помолвка цесаревича с принцессою Дагмарою… Меж тем великая княгиня передала мне подробности о неохоте, с которою цесаревич ехал в Копенгаген, о его любви к княжне Мещерской, о том, что он будто бы просил государя позволить ему отказаться от престола и пр. и пр.».
Спустя три месяца, 14 сентября 1866 года, Дагмар приехала в Россию. Александр II с супругой и детьми встретили ее в Кронштадте. Затем на пароходе «Александрия» они отправились в Петергоф. Пристань убрали зеленью, украсили гербами и вензелями царственных жениха и невесты. По всему пути следования императорского кортежа стояли войска. В Кронштадте и в Петергофе корабль встречали пушечным салютом. Местное купечество во главе с городским главой поднесло принцессе на серебряном блюде хлеб-соль. Император сел на коня, дамы — в парадный экипаж. Петергофские дамы устилали путь кортежа цветами.
В «Александрии» кортеж остановился у Капеллы. Высочайших гостей встретил протоиерей Рождественский со святым крестом. Во второй половине дня гости уехали в Царское Село.
Готическая Капелла в парке «Александрия». Современное фото
Вспоминает граф Шереметев: «Живо помню день приезда принцессы Дагмары. То был ясный сентябрьский день. Я был в строю Кавалергардского полка, расположенного у въезда в Большой Царскосельский дворец, ждали мы долго и нетерпеливо, ожидали видеть ту, чье имя облетело всю Россию. Вот наконец показалась четырехместная коляска прямо из Петергофа, все взоры устремились по одному направлению. Принцесса Дагмара приветливо кланялась во все стороны и на всех произвела чарующее впечатление. Дни стояли ясные, солнечные, несмотря на сентябрь. Тютчев воспел „Дагмарину неделю“, то была действительно радостная и светлая неделя. Видел я, как подъехала коляска ко дворцу, воображение дополняло встречу, и слышался церковный привет: „Благословен грядый во имя Господне!“ Вслед за тем начался ряд празднеств: балы, иллюминации, фейерверки. Они, конечно, были тягостью для цесаревича. Я был на одном бале и видел, как цесаревич стоял во время кадрили около своей невесты, но это продолжалось недолго. Он решительно заявил, что танцевать не намерен, и слово это сдержал к немалому смущению придворных и семьи. Вообще, в роли жениха цесаревич, по-видимому, был невозможен, по крайней мере, до меня доходили отзывы пюристов, находивших его поведение крайне неудобным. Он показывался в публике по обязанности, у него было отвращение ко всяким иллюминациям и фейерверкам, ко всему показному и деланному. Он не стесняясь делал по-своему и вызывал нетерпеливое неудовольствие родителей. В публике стали еще более жалеть невесту, лишившуюся изящного и даровитого жениха и вынужденную без любви перейти к другому — человеку грубому, неотесанному, плохо говорившему по-французски…».
Шереметев имеет в виду стихотворение Федора Ивановича Тютчева, которое начинается так:
Небо бледно-голубое
Дышит светом и теплом
И приветствует Петрополь
Небывалым сентябрем.
Воздух, полный теплой влаги,
Зелень свежую поит
И торжественные флаги
Тихим веяньем струит.
А заканчивается:
Небывалое доселе
Понял вещий наш народ,
И Дагмарина неделя
Перейдет из рода в род.
13 октября принцесса Дагмара приняла православие, получив новое имя и титул — великая княгиня Мария Федоровна. Она и Александр обвенчались в Большой церкви Зимнего дворца 28 октября (9 ноября) 1866 года. Молодые супруги поселились в Аничковом дворце.
Первая беременность Марии завершилась выкидышем. 6 мая 1868 года, в день Иова Многострадального, родился великий князь Николай Александрович. Второй сын — названный, как и отец, Александром — появился на свет 26 мая 1869 года. Но ему суждено было прожить совсем недолго, не дожив и до года, младенец скончался от менингита. Сергей Дмитриевич Шереметев, дежуривший ночью у гроба ребенка и сопровождавший его в Петропавловскую крепость, пишет в своих воспоминаниях: «Смерть его глубоко огорчила родителей и, как говорят, имела прямым следствием значительное сближение, незаметное в первые года. Общее горе закрепило тот крепкий союз, который отныне безоблачно стал уделом их до конца».
«Минни, я должен идти»
Когда 1 марта 1881 года Александр II погиб от бомбы террориста, Александр Александрович, унаследовавший его трон, всерьез опасался за жизнь своей семьи. У них с Марией Федоровной уже четверо детей — после Николая родились сыновья Георгий и Михаил, дочь Ксения (последняя дочь, Ольга, родится в следующем, 1882 году). Прежде всего, Александр хотел найти для семьи безопасное убежище, и свой выбор он остановил на Гатчинском дворце.
Сам император вовсе не был в восторге от такого переезда, по свидетельству близких людей, он говорил: «Я не боялся турецких пуль и вот теперь должен прятаться от революционного подполья в своей стране».
К. Ланг. Аничков дворец со стороны Невского пр. Середина XIX в.
А. Н. Епанчин, генерал от инфантерии «на службе трех императоров», вспоминает, как за несколько дней до переезда государя в Гатчину к Епанчину-старшему — владельцу дачи на границе Приоратского парка — приехал помощник гофмаршала генерал Милий Милиевич Аничков и попросил наглухо закрыть калитку, соединявшую сад его дачи и императорский парк, чтобы злоумышленники не смогли воспользоваться ею и подобраться к императорской семье. Такие же распоряжения получили все соседи императора. Понятно, что эта мера является чистой воды показухой — в парк было нетрудно пробраться со стороны окружавших его полей, от которых он отделялся неглубокой канавой с валиком, обсаженным акацией. Когда государю доложили о мерах охраны, принятых в Гатчине, в том числе о заколоченных калитках, Александр сказал, что он не желает стеснять жителей и дачников Гатчины и, шутя, прибавил: «Неужели же им удобнее будет лазить через забор?». Пришлось возвратить ключи владельцам.
В первые дни пребывания в Гатчине Александр оставался сильно подавлен. Он ужинал в кругу семьи, потом ложился в шезлонг и курил сигареты, никого не принимая и не откр